Теперь оставалась неизвестной судьба только Неарха. Александр терпеливо ждал, отказываясь верить, что критянин погиб, и не желая идти дальше без верного друга. Время от времени он посылал колесницы и всадников на разведку, к устью реки и морскому заливу, но никто ничего не слышал о флоте. Шел третий месяц ожидания, кончилась осень, наступил гамелион, когда внезапно колесницы разведчиков привезли пятерых исхудалых оборванцев, среди которых Александр с трудом узнал Неарха и Архиаса. Царь обнял критянина, изумленный, как он смог добраться сюда и остаться в живых, потеряв весь флот. Неарх удивился в свою очередь. Весь флот цел, из восьмидесяти судов потеряли только пять. Корабли стоят в устье реки, а он поспешил отыскать место встречи, чтобы быстрее доставить припасы изголодавшимся морякам. Радости Александра не было границ. Неарх, после отдыха, вымытый и умащенный ароматными маслами, украшенный золотым ожерельем и венком, шел во главе торжественной процессии. Самые красивые девушки, нагие, обвитые цветами, плясали вокруг него и пели, славя его победу над морем. Победа не шуточная! Восемь тысяч стадий вдоль дикого пустынного побережья, обитаемого только ихтиофагами — рыбоедами, питавшимися сушеной рыбой, моллюсками и печенными на солнце крабами. Несколько лучше выглядели хелонофаги-черепахоеды, избегавшие сырой снеди, довольствуясь огромными морскими черепахами и их яйцами. Ценные пластины черепаховых щитов они бросали как попало. Неарх велел набрать сколько возможно от коричневых черепах меньшего размера, чем огромные зеленые, не дававшие прозрачных пластин. Ни города, ни храма или просто порядочного строения не встретилось на всем огромном пути. Иногда попадались хижины из огромных костей неведомых чудовищ. Мореходы увидели их живьем — неописуемо громадных чёрных рыб, выбрасывавших свистящие белые фонтаны. Неарх вел точный дневник пройденных расстояний, описи береговых примет и наблюдений над тенями луны.
До Неарха по этому морю проплыл сатрап Дария Первого Скилак, проделавший весь путь благополучно. Однако критянин не верил Скилаку, потому что, побывав на Инде, тот описал его как реку, текущую на восток! Сколько можно бы было избежать трудов и потерь, если бы Александр с самого начала знал про Персидский залив и истинное течение Инда. Сам Аристотель считал, будто истоки Нила и Инда находятся в одной стране, потому что и в Либии и в Индии водятся слоны, которых нет нигде в других странах. Считая Скилака лгуном, Неарх пустился в плавание с большими опасениями. На этот раз все сообщения Скилака были правильны.
В середине плавания корабли достигли Астолы, острова нереид-русалок, известного по финикийским легендам. Эти храбрые моряки отказались приблизиться к заколдованному месту. На корабле Неарха с эллинским экипажем, наоборот, все стремились высадиться на острове, повидать прекрасных дев моря. Критянин бросил якорь в отдалении и сам отправился в лодке на свидание с русалками. К великому разочарованию Неарха, Архиаса, Дейномаха и всех его спутников, остров был гол и совершенно безлюден. Две полуразрушенные хижины из костей, обломки щитков черепах свидетельствовали о временном пребывании на острове хелонофагов — так развеялась ещё одна сказка дальних морей.
Впоследствии Онесикрит клялся, что на самом деле остров был населен нереидами, но боги отвели глаза людей от священной земли, приведя флот к совсем иному месту. Спокойный, скептический Неарх лишь усмехался в дико отросшую бороду, слушая красноречивые фантазии. Онесикрит чуть было не сыграл роковой роли в судьбе флота. Когда они увидели острый выступ Арабии[22], он стал настаивать на высадке у этого мыса. Неарх приказал повернуть в противоположном направлении и войти в залив Гармосии[23].
От бухты Гармосии и устья Аманиса Неарх решил вести флот дальше до устья Евфрата и в Вавилон, а по пути осмотреть противоположный берег — то ли острова, то ли выступа Арабии, близко подходивший к берегам Кармании, как раз у бухты. Александр хотел оплыть вокруг Арабии и сыскать путь в Эфиопию. Он согласился с Неархом, что нужен другой флот из крупных кораблей, способных нести большой запас воды и продовольствия и особенно дерева для починки. На пути из Индии одним из главных затруднений явилось отсутствие хорошего дерева для исправления поломок. Боги одарили флотоводца спокойной погодой у побережья в этом месяце, после захода Плеяд. Если бы совершилось плавание в месяцы бурь, потери кораблей были много больше.
И снова войско Александра разделилось натрое. Гефестион повел армию, обозы и слонов вдоль берега на Пасар — гады и Сузу, Александр налегке, с конницей, поспешил туда же через Персеполис. Теперь все они, конечно, уже в Сузе. Мой Неарх не проплывет мимо нас на пути в Вавилон. Мне бы хотелось встретить его тут, и потому я не тороплюсь! — закончила свой долгий рассказ Гесиона.
Чаяния фиванки не сбылись. Они приплыли в Вавилон задолго до Неарха и полмесяца жили у Гесионы. Город взбудоражен вестями о возвращении Александра, с каждым днем всё больше наполнялся людьми. Они прибывали отовсюду. Впервые увидела Таис стройных ливийцев с медным оттенком кожи, темнее, чем у нее, казавшейся совсем светлой рядом с этими жителями либийских степей. Невиданное зрелище представляли этруски с италийских берегов — могучие, коренастые люди среднего роста, с резкими профилями египетского склада. Лисипп читал исторические книги Тимея и Теопомпа и слышал рассказы путешественников, будто жены этрусков пользуются удивительной даже для спартанцев свободой. Они баснословно красивы и очень заботятся о своих телах, часто появляясь обнаженными. На обедах они сидят наравне с мужьями и другими мужами, держатся неслыханно свободно. Мужи часто делят их любовь между собою: таков обычай. Этруски воспитывают всех детей, какие родятся, нередко не зная, кто их отец.
— Если таковы обычаи этрусков, то у них нет гетер и я бы не имела там успеха, — полушутя сказала Таис.
— Действительно, у них нет гетер! — удивленно согласился Лисипп и, подумав, прибавил: — Там все жены — гетеры или, вернее, такие, как было у нас в древние времена. Гетеры были не нужны, ибо жены являлись истинными подругами мужей.
— С тобой вряд ли согласятся соотечественники! — засмеялась афинянка. — Сейчас меня больше интересуют слоны, чем этруски. Вчера пришел караван в пятьдесят этих зверей… странно называть слона зверем, он — нечто другое!
— В самом деле, другое! — согласился Лисипп.
— Тебя послушаются, и ты умеешь повелевать, учитель! — Ласковая интонация афинянки заставила ваятеля насторожиться.
— Чего ты хочешь от меня, неугомонная? — спросил он.
— Я не ездила никогда на слоне. Как это делают? Нельзя же сесть верхом на такую громадину!
— На боевых слонах едут в домике, то же и в караване, только стенки ниже и с большими боковыми вырезами. Я смотрел издалека. И я тоже не ездил на слоне.
Таис вскочила, обвивая руками шею художника.
— Поедем! Возьмем Гесиону и Эрис. Пусть провезут нас один-два парасанга.
Лисипп согласился. Они выбрали самого громадного слона с длинными клыками и недружелюбными глазами, с желтой бахромой на лбу и вокруг навеса над пестро раскрашенным домиком-седлом. Торжествуя, Таис уселась на поперечную скамейку с Эрис, напротив Лисиппа. Гесиона осталась дома, наотрез отказавшись от проездки. Вожатый поднял гиганта, слон бодро зашагал по дороге. Толстая кожа его странно ерзала по рёбрам, домик кренился, качался и нырял. Таис и Эрис попали в ритм слоновой походки, а Лисипп едва удерживался на скамье, отирая пот и кляня слишком долгую прогулку. Не ведая неудобств езды на слоне и не имея к ней привычки, они назначили слишком удаленную цель поездки. Великий ваятель хоть и выдержал её стойко, как подобало эллину, с большой радостью слез со слона, кряхтя и потягиваясь.
— Не завидую Роксане! — сказала Таис, прыгая на землю прямо из домика.
В саду послышался возбужденный голос, и к воротам прибежала Гесиона.
— Небывалые новости! — закричала она с порога, будто истая афинянка. — Гарпал бежал, захватив массу золота из сокровищницы царя! Гарпал, доверенный казначей Александра в Экбатане, недавно прибыл в Вавилон встречать повелителя.
— Куда бежал, зачем? — воскликнул Лисипп.
— В Элладу, к Кассандру, с отрядом наемников из эллинов Александровой армии, промотавших полученное золото и оставленных соратниками в Вавилоне.
— И что же Александр? — спросила Таис.
— Он, наверное, ещё не знает. Вторая новость! Александр в Сузе задумал жениться сам и поженить своих военачальников на азиатках. Пока вести дошли сюда, наверное, состоялось задуманное им торжество. Сам царь взял старшую дочь Дария, которую, как и её мать, зовут Статирой, Кратер породнился с Александром, женившись на сестре Роксаны, Гефестион на Дрипетис, дочери Дария, сестре своей прежней жены, Селевк берет Апаму — дочь убитого Сатрапа Спитамена, Птолемей — Сириту, прозванную Атакамой, персидскую принцессу из Дариевой родни. Неарху предназначена невестой дочь Барсины Дамасской и Ментора, однако он до сих пор в море, не будет на пиршестве, и, насколько я знаю своего критянина, он увернется от этого брака. Восемьдесят военачальников и гетайров женятся на девушках знатных родов, а десять тысяч македонских воинов вступают в законный брак со своими наложницами: персианками, бактрианками и согдийками. Будет празднество, достойное пира титанов, с тремя тысячами актеров, музыкантов и танцовщиц.
— Александр думает связать прочнее Македонию, Элладу и Азию, — задумчиво сказал Лисипп, — только надо ли так торопиться? Наспех женятся и так же побросают этих жен! Царь очень спешит. В Вавилоне его ждут тысячи и тысячи неразрешенных дел и вопросов.
— Мне пора ехать домой, в Экбатану. Сын заждался меня, — вдруг сказала Таис. — Если успею собраться, поеду послезавтра. Скоро здесь наступит сильная жара.
— И ты не заедешь в Сузу? — спросила Гесиона.