– Парней-то уломала, – нервно хихикнула Маша, поправляя взмыленную челку, – а вот девчонок не смогла.
– Могли бы не убивать, – проворчал Глеб. – Мы снова потеряли Бутерса, в третий, между прочим, раз. Это становится доброй традицией. Шейла знала, где они находятся, уж мы бы вытрясли из нее информацию…
– Кто-то обещал, что больше не будет нас критиковать, – напомнила Люба.
– А теперь представьте, – сказала Маша, – господа Джерри Дак и Виктор Павлович Бутерс, поджидающие Шейлу, находятся где-то рядом, скажем, на борту одного из причаленных суденышек и вполне возможно, сейчас наблюдают за нами, кусают локти и строят планы мести. А если допустить, что Шейла и Джерри – действительно муж и жена, в чем нет ничего невероятного, то можно представить, что он о нас думает и что собирается делать…
Глеб вздрогнул.
– Быстро избавляемся от тела – и вниз…
Он попробовал поставить себя на место Бутерса и единственного мужчины, которому тот мог доверять. То, что их видели, – вероятность небольшая. Лагуна длинная, что увидишь в темноте? Да и публика, с которой столкнулись российские специалисты, тертая, и не только в физическом плане. Эмоции не заглушают голос разума. Шейлу эти двое не дождались и могут сколь угодно строить гипотезы, что же с ней случилось, но из убежища не выйдут. А убежище – он был уверен на сто процентов – на борту одной из зашвартованных посудин. Их обшаривать бессмысленно, год уйдет. Патовая ситуация у Бутерса, патовая у спецназа… Они не знают, каковы его планы, но не сомневаются, что Бутерс будет прятаться в Пуэрто Фелипе, покуда не воссоединится с женой. Дождаться Наталью Давыдовну нервов у него хватит. Виктор Павлович не знает, кто висит у него на «хвосте» и кто прибрал Шейлу – это могут быть российские спецназовцы, могут быть агенты Госдепа, люди Баррозо, разыгрывающие собственную партию, или кто-нибудь другой, доселе не появлявшийся на сцене…
Всем в эти душные ночные часы было непросто… Разведчики укрылись в полуразвалившемся здании «складского типа», выходящем к обветшалому парапету. Когда-то эта штука выполняла функцию волнолома, защищала берег от штормов, вызванных ураганами, но в двадцать первом веке от нее сохранилось немного. Портовая инфраструктура была заброшена и разрушалась естественным образом. Здание продувалось насквозь, просела крыша, валялись груды какого-то мусора, огрызки бетона с торчащими прутьями арматуры. Расползаться по отелям было опасно. Они сидели, прижавшись друг к другу, вслушивались в завывания ветра, в утробный рокот прибоя, а Мишка, дабы усилить панические настроения, начал вспоминать, не было ли в новостях сообщения о формирующемся в Атлантике урагане, который в ближайшее время ударит по восточному побережью Мексики. Ведь осень – самое подходящее время для ураганов, тропических штормов и прочих тайфунов с ласковыми женскими именами…
Пришло MMS от Бекшанского, и затосковавшие спецназовцы угрюмо воззрились на прибывшее фото. Оно явно было частью чего-то большего – на женском плече просматривалась мужская ладонь. Женщина была печальна, моложава и неплоха собой. Немного за сорок, но внешне все в порядке. Крашеные кудряшки обрамляли овальное лицо, большие глаза с грустинкой, припухлые губы, слегка раздвинутые в меланхоличной улыбке. Ее лицо хорошо запоминалось, в нем не было ничего демонического, зловещего, внушающего угрозу.
– Стерва, – вынес безжалостный вердикт Мишка и отвернулся.
– А Глебу Андреевичу, похоже, понравилась, – подметила Маша, – смотрит, как на икону.
– Богатая невеста, – подыграла Люба. – Представляете, сколько денег, имущества и недвижимости у нее останется после того, как муженька до конца дней упекут за решетку. И на физиономию не очень вредная.
Глеб выключил телефон и побрел к морю. План действий не вырисовывался. Из «средств Министерства обороны» оставалась тысяча долларов с небольшим (хорошо хоть при себе). Появляться в Пуэрто Фелипе было равносильно самоубийству. И он уже всю голову сломал, думая о том, как выслеживать Наталью Давыдовну Бутерс, которая прибудет в городок «первым утренним дилижансом» (он это чувствовал). А выслеживать надо, поскольку никто другой не приведет к Бутерсу.
– Телефон оставь поиграть, – бросила в спину Маша.
– Не оставлю, – буркнул он, – зарядка кончается. Скоро сами будем электричество вырабатывать.
Очередная ночь окутала Карибское побережье. В тучах появлялись разрывы, временами они выплевывали луну, и она озаряла берег бледноватым светом. Городок отсюда не просматривался – только метелки пальм, гонимые ветром, несколько заброшенных прибрежных строений и часть причала, у которого теснились маломерные суда. Волны монотонно наступали на берег, разбиваясь о парапет. Справа, метрах в ста пятидесяти, проявлялся длинный, вдающийся в море причал, в средней его части были привязаны несколько моторных лодок. Южная оконечность лагуны отсюда практически не угадывалась – ее заслоняли мостки, вуалировала сизая муть, окутавшая побережье. Часть суши, примкнувшая к морю, шла на подъем, возвышенность заросла лесами, и только на макушке выделялись голые скалы, отливающие глянцем в лунном свете. Шум мотора Глеб различил не сразу. Отметился посторонний звук, но как-то не осел в сознании. Он всматривался в море, отыскивая глазами источник раздражения. А шум нарастал, из-за ветхих прибрежных построек вывалился грузовичок, объехал прибрежную свалку и вскарабкался на косогор недалеко от причала. Глеб насторожился. Подобрались и коллеги – им тоже стало интересно. Распахнулся задний борт, и с грузовика начали спрыгивать люди. Порыв ветра донес испанскую речь – развязную, насмешливую. Позвякивало оружие.
– Мать честная, неужто по наши души? – ахнула Люба. – Эй, мужчины, а разве мы давали повод?
– Сейчас бы маленький гранатомет… – размечтался Мишка.
Но едва ли события у мостков имели отношение к российскому спецназу. Разразилась брань, посыпались зычные оплеухи, вооруженные автоматами люди выгрузили из кузова пленников со связанными за спиной руками. Кто-то сопротивлялся, возмущенно орал, за что и получал по затылку. Кого-то сбросили под дружный гогот, и когда несчастный не смог самостоятельно подняться, ему навешали тумаков, наставили автоматы, и бедолаге не осталось ничего другого, как встать – сначала на колени, потом на подгибающиеся ноги. Связанных людей погнали по мосткам к морю – они едва переставляли ноги, о чем-то умоляли, плакали. Автоматчики подталкивали их прикладами, награждали затрещинами. Конвоиров было не меньше трех, они гнали человек пять или шесть, а за ними, согнувшись вопросительным знаком, тащился кто-то еще, волоча за собой мешок, набитый чем-то тяжелым.
– Обычное дело, разборки между картелями, – буркнул, запнувшись, Мишка.
– Между какими картелями? – фыркнул Глеб. – В Пуэрто Фелипе единственный царь и бог – сеньор Баррозо со своими «Ночными рыцарями». И карает он тех, кто не слушается или перебегает дорогу. Что-то кажется мне, что эти страдальцы не имеют отношения к его воинству…
На мостках разыгрывалась целая драма. Кто-то не добрался до конца мостков, рухнул на колени, взмолился протяжным плачем. Его ударили прикладом по голове, схватили за шиворот и поволокли. Группа людей уже смещалась к оконечности причала. Человек с мешком уморился и сделал остановку, чтобы передохнуть.
– Да что же это творится-то на белом свете, люди добрые… – стучала зубами Маша.
Ветер доносил с причала отрывистые вопли. Кому-то подсекли ноги, выбили опору, бедняга рухнул на колени. Короткая очередь, вспышка – и мертвое тело рухнуло ничком.
– Черт, они же их расстреливают! – ахнула Маша.
На мостках произошла заминка, видно, решался важный вопрос: кто следующий? Автоматчики повздорили – они орали, как базарные бабы, махали руками. Пришли, должно быть, к консенсусу: новую жертву повалили на колени, приставили автомат к голове, выпустили очередь…
– Не могу на это смотреть, – процедил Глеб, выбираясь из укрытия и стаскивая с себя рубашку и штаны.
– Глеб, ты куда? – зашипел Черкасов. – Хрен с ними, пусть убивают друг дружку, это не наша война! У них в стране законный беспорядок, мы тут при чем? Мало нам собственных проблем?
– Глеб, Черкасов прав, не стоит оно того, – проворчала, пряча глаза, Любаша.
– Оставаться здесь, – приказал Глеб, вскарабкиваясь на обвалившийся парапет. – Меня не преследовать, хватит в деле одного дурака. Я серьезно, товарищи офицеры, не будем там толкаться. За вещами следите, чтобы в море не унесло…
Они возмутились в три горла, но он уже перевалился через парапет и камнем бухнулся в воду. Вот она, родная стихия подводника – мрачная, недружественная, холодная. Единственная безопасная среда. Глеб был в ней, как рыба в воде, и даже отсутствие аквалангистского снаряжения не портило настроения. Он оттолкнулся ногами от парапета и поплыл под водой, упруго загребая конечностями, к мосткам. Запас кислорода в легких еще не кончился, когда он вынырнул – проверить, не сбился ли с курса. Голова качалась на волнах, он всматривался в темноту. Треть дистанции отмотал, берег удалялся. На мостках копошились серые личности. Он набрал воздух в легкие и чуть не подавился, когда где-то вблизи протарахтела автоматная очередь. Скрипнул зубами, нырнул и поплыл в метре от поверхности.
Глеб мог находиться под водой полторы минуты. Мог и две, и даже три, если очень было нужно. Главное, без паники, думать о чем-то другом, потихоньку пускать пузыри… Он вынырнул именно там, где планировал, едва не прободав днище моторной лодки. Сместился кролем метров на пятнадцать, схватился за скользкие сваи, подтянулся, забросил ногу. Сжал цепкими пальцами шершавые доски и подался вверх.
Он находился метрах в десяти от того места, где разрушались человеческие надежды. Экзекуция текла своим чередом и уже подходила к завершению. Четыре тела с простреленными черепами валялись рядышком. Худощавый паренек, которому не мешало бы сходить в парикмахерскую, привязывал к телам увесистые булыжники и что-то напевал под нос. Экзекуторов было трое. Двое плечистых, исполосованных наколками, поблескивавшими в свете луны, невозмутимо выполняли работу. Третьей была женщина с хрипловатым мужицким тенором. Она вела съемку компактной видеокамерой – в назидание тем, кто еще не определился, как формировать свои отношения с «Ночными рыцарями».