— Она этого не говорила. — Стэдмен достал из-под стола кусок провода. — Вы можете что-нибудь сказать об этом?
— По-моему, сэр, это обычный провод.
— Боцман обнаружил его в морозильнике. Оттуда провод шел в вентиляторную и дальше через воздуховод в радиорубку. Вы не знаете, как он туда попал?
Энглер пожал плечами, казалось, нисколько не заинтересованный.
— Понятия не имею.
Положив провод, Стэдмен нагнулся и достал обрезок трубы длиной около четырнадцати дюймов. Наружная сторона была покрыта мельчайшей ржавой пылью.
— Боцман обнаружил это в шкафчике с инструментами. — Осторожно взяв обрезок за один конец, Стэдмен катнул его через стол. — Возьмите.
— Это еще зачем?
— Потому что, если вы откажетесь, я прикажу вам. А если вы снова откажетесь, это будет отказом подчиниться правомерному приказанию старшего офицера. И тогда я смогу отправить вас под трибунал без командира. Выбор за вами.
Энглер осторожно взял трубу кончиками пальцев.
— И что дальше?
Он собрался было положить ее, но Стэдмен, протянув руку, сомкнул его пальцы вокруг трубы.
— А теперь разожмите руку.
Энглер выронил трубу, словно она была раскалена докрасна. На ладони и первых фалангах пальцев левой руки остались рыжевато-бурые отпечатки: зеркальное отражение волдырей от ожогов на правой.
— Туфелька как раз впору, Золушка, — усмехнулся Стэдмен.
— Это ничего не доказывает, — сверкнул глазами Энглер.
Обойдя стол, Стэдмен вернулся на свое место, но остался стоять.
— Вы больше не хотите ничего добавить?
— Хочу, — злобно прошипел Энглер. — Я слышал, Скавалло долго торчала у вас в каюте. Это тоже будет в деле?
— Убирайтесь, Энглер!
— Что ж, вы поработали очень досконально, мистер Стэдмен. — Закрыв папку, Ванн бросил ее на койку. Он и старший помощник находились вдвоем в каюте командира. — Полагаю, на статьи восемьдесят девять и сто семь материала достаточно. Но по факту нападения у вас ничего нет.
— Энглер виновен, в этом нет никаких сомнений. Я считаю, завтра же вы должны созвать полевой суд. Доказательства…
— Подождите. Энглер нагрубил вам и боцману и за это лишится двухнедельного жалования. Намеки на то, зачем вы пригласили Скавалло к себе в каюту, — это уже слишком. Впрочем, вы сами подставили себя под удар. А в остальном… Многочисленные свидетели подтвердили, что Энглер находился в другом месте. Скавалло единственная, кто утверждает обратное. Обрезок трубы? Никто не видел его в руках Энглера. — Ванн помолчал. — Снимем с него две лычки. Что я могу еще?
— Командир, вы совершаете ошибку.
— Мы с вами закончили, мистер Стэдмен.
Глава 19ЛЕДОРУБ
Посольство Соединенных Штатов Америки.
Пекин.
В дипломатических кругах срочный вызов в министерство иностранных дел никогда не сулит ничего хорошего. Поэтому у военного атташе посольства США в Китае, адмирала в отставке Ричарда Молдина, и кэптена Брэдли Каплана, его помощника по вопросам военно-морского флота, было неспокойно на сердце. Им предстояло выяснить, насколько серьезные проблемы их ждут.
Молдин и Каплан торопливо вышли из трехэтажного здания посольства и направились к черному джипу «Шевроле», застывшему наготове у главного подъезда. Было 12:20 по пекинскому времени. Американских дипломатов ждали в выстроенном в стиле сталинского ампира двенадцатиэтажном кирпичном здании, в котором размещалось министерство иностранных дел Китайской Народной Республики.
Джип плавно отъехал от подъезда и влился в оживленное движение, возвышаясь над роящимися легковыми машинами, мечущимися в разные стороны такси и стаями велосипедов. Хотя пекинские водители славятся своей агрессивностью, сейчас они освобождали путь большому американскому внедорожнику.
— Взгляните, — сказал кэптен Каплан, указывая назад.
За «Шевроле», как на привязи, следовала синяя полицейская машина, не приближаясь и не отставая.
— Это слежка или почетный эскорт?
— Вероятно, и то, и другое.
Он уже провел в Китае достаточно много времени и разбирался, что к чему. За фасадом хаоса ничего не происходило без веских причин, хотя обычно требовалось приложить много сил, чтобы разобраться в этих причинах.
Джип остановился перед зданием министерства иностранных дел. Полицейская машина пристроилась поблизости. В вестибюле американских дипломатов встретил сотрудник департамента отношений с Северной Америкой, который проводил их к Лю Чжеминю, директору департамента.
Лю Чжеминь работал у себя в кабинете. Обстановка в агрессивном стиле датского модерна, казалось, была вывезена целиком из Копенгагена. На полированном письменном столе перед директором лежали два конверта.
Сотрудник ввел американцев в кабинет и закрыл за ними дверь.
Молдин свободно владел официальным диалектом китайского языка, но сейчас он и без слов по лицу Лю Чжеминя понял, что ничего хорошего от встречи с директором ждать не приходится.
— У меня два послания для американского посла, американского президента и американского народа, — начал Лю Чжеминь. — Первое от председателя правительства КНР. Второе от адмирала Цзи Юньшеня, командующего Девятым флотом Народно-освободительной армии.
— Нам понадобятся услуги переводчика? — спросил Молдин.
— Нет, адмирал, не понадобятся, — заверил его директор. — Оба послания очень краткие и написаны легко понятным языком.
Взяв первый конверт, Лю Чжеминь его раскрыл.
«Ну вот, начинается», — подумал Каплан.
— От председателя Китайской Народной Республики президенту Соединенных Штатов Америки. Иностранная интервенция на китайскую территорию будет отражена с применением всех необходимых для этого сил. Терроризм будет сметен с лица земли. — Помолчав, директор поднял взгляд. — Тайвань будет освобожден.
«Это война», — подумал Каплан.
— Господин директор, мы можем получить копию этого документа?
— Вы можете оставить себе оригинал, Ричард.
Лю Чжеминь пододвинул первый конверт.
— А второе послание? — как можно спокойнее произнес Молдин.
Он чувствовал, что сейчас у него на глазах творится история.
Распечатав второй конверт, директор подтолкнул его по гладкой поверхности стола американцам.
Молдин взял конверт. Он оказался на удивление тяжелым, словно находящееся в нем послание было напечатано на толстом картоне. Молдин осторожно открыл конверт, и оттуда выскользнула небольшая прямоугольная пластиковая пластинка. Размером не больше кредитной карточки, но вдвое толще. На одной стороне были нанесены магнитная полоска и ярко-красная полоса, а между ними черный щит, вьющийся белый флаг с голубым косым крестом и мелкий текст по-русски.
— Что это такое?
— Ваши эксперты все вам объяснят, — сказал Лю Чжеминь. — Советую вам как можно быстрее показать им это. Я вас больше не задерживаю.
Молдин убрал оба конверта в чемоданчик, после чего американцы встали и вышли.
— Что это за странная русская карточка? — спросил Молдин, когда дипломаты сели в «Шевроле».
— Можно мне взглянуть? — попросил военно-морской атташе.
Вытряхнув из конверта карточку, Молдин протянул ее Каплану.
— Это флаг Российского Военно-морского флота. Ниже написано по-русски: «Северный флот».
— Зачем китайскому адмиралу идентификационная карточка русского моряка?
— Этот адмирал подводник. По-моему, все это очень важно. К тому же это не идентификационная карточка, — продолжал Каплан. — Это ключ доступа к ядерному оружию одного из кораблей Северного флота. Речь идет или о крупном надводном корабле, или о ракетоносной подводной лодке. — Перевернув карточку, военно-морской атташе указал на строчку крупным шрифтом. — Здесь написано «Учебная».
— То есть это не настоящий ключ доступа, а муляж. Зачем китайцы его нам дали?
— Для того чтобы мы ломали себе голову, у кого настоящий ключ. — Каплан вернул карточку Молдину. — Полагаю, нам нужно срочно пересчитать все русские «ядерные дубинки». — Он взглянул на ключ доступа. — Если одной не хватает, если она попала в руки китайцев…
— Тогда они заберут себе Тайвань, — закончил за него Молдин.
«Байкал».
Полярная впадина.
«Байкал» шел курсом на северо-восток, держа скорость шестнадцать узлов. Субмарина описывала дугу, поднимавшуюся к вершине мира. Марков постоянно держался вблизи границы сплошных ледовых полей, маскируясь за треском и скрежетом торосов.
Лодка находилась на крайнем севере. Здесь земной шар словно сжался в размерах, и «Байкал» пересекал линии долготы каждые четыре с половиной часа, так быстро, что Бородин едва успевал отмечать местонахождение лодки вручную в морском атласе. Мелководное Баренцево море, замерзшие острова архипелага Новая Земля, голое побережье Сибири — все это осталось позади. Повернув налево, лодка меньше чем за сутки дошла бы до Северного полюса. Прямо по курсу в сорока восьми часах пути лежало Чукотское море, а за ним невозможно тесный желоб Берингова пролива.
Но пока что Марков и его люди были совсем одни во вселенной, не менее враждебной, чем вакуум открытого космоса.
Марков следил за пером самописца глубиномера. Три тысячи метров. Четыре тысячи. Под килем «Байкала» было почти пять километров воды. Начиналась Полярная впадина, а это означало, что настала пора произвести еще одну последнюю проверку.
— Здесь слишком тихо, — заметил Марков, обращаясь к акустику.
— А что в этом плохого? — удивился Федоренко.
Он стоял у большого круглого люка, ведущего в кормовые отсеки, на своем неофициальном «наблюдательном пункте» в центральном посту, где, как ему ясно дали понять, его присутствие было ненужно и нежелательно.
В отличие от Федоренко, Беликов понимал, о чем думает Марков.
— Толщина ледового покрова над нами от четырех до шести метров. Глубоководный слой очень холодный и прозрачный.
— Я задал вопрос. Мне кто-нибудь ответит?
Федоренко чувствовал себя официантом, который напрашивается, чтобы его пригласили за стол.