— У «Тайфуна» открыта одна шахта. Вокруг нее столпились люди, они смотрят вниз.
Он увидел, как среди них начинает разбухать черная клякса. Плот.
«Ка-25».
Прогнав радиста-китайца, русский летчик посадил на его место акустика. Человека, которому он доверял, который говорил на простом, понятном русском языке. Вертолет облетел вокруг всплывшего «Байкала».
На палубе скапливались люди. Откуда-то из рубки поднималась тонкая струйка бурого дыма. Крышка одной из ракетных шахт была открыта. Воздушный поток несущих винтов «Камова» едва не сдул в воду надувной плот.
— Передай, похоже, весь экипаж поднялся на палубу, — сказал летчик радисту.
Развернув вертолет носом на восток, он заметил крошечную белую царапинку на монотонно-серой поверхности моря, вздымающейся и опускающейся плавными волнами.
— Черт возьми, а это еще что такое?
«Портленд».
Скавалло молча заняла место в радиорубке. Ее кожа была ледяной, голова горела. Молодая женщина включила приемники, и привычные действия помогли ей прогнать — или хотя бы задвинуть подальше жуткие картины, заполнившие ее сознание.
Радиоантенна, установленная наверху поискового перископа, тотчас же поймала гомон сигналов. В наушниках зазвучал громкий голос, говоривший по-русски:
— Один плот. Он уже надут.
— «Байкал» тонет?
— Вроде бы, нет. Открыта крышка одной из ракетных шахт. Похоже, на лодке какие-то проблемы. В шахте вода. Но… Подождите!
Последовала пауза, затем:
— Вижу перископ подводной лодки!
Скавалло схватила телефон внутренней связи.
— Центральный пост, говорит радист. Нас обнаружили!
Стэдмен наблюдал за тем, как команда «Тайфуна» борется с плотом, который сдувает за борт, и вдруг черное море и жемчужно-серое небо заслонили клубы ярко-красного дыма.
— Нас обозначили дымовой шашкой! Убрать перископ! Срочное погружение! Малый вперед и право руля!
«Портленд» обнаружили, и Стэдмену не оставалось ничего другого, кроме как подойти к «Тайфуну» максимально близко, чтобы тот, кто его увидел, не осмелился бы пустить вторую торпеду.
«Байкал».
Если бы у старшины первой статьи Дмитрия Миртова была винтовка, он обязательно подстрелил бы этот проклятый вертолет, кружащий над палубой на предельно малой высоте. Дмитрий и трое других моряков бились над тем, чтобы открыть кормовой ангар со спасательными плотами. Крышка была закрашена краской, и пришлось очищать ее по периметру ножами. Но когда моряки наконец попытались открыть крышку, вертолет обрушил на палубу «Байкала» настоящий ураган, едва не сбросивший Миртова и его товарищей за борт.
Впрочем, быть может, оно и к лучшему, что они еще не успели вытащить плот из ангара. Его обязательно сдуло бы с палубы.
Дмитрий проводил взглядом грохочущую машину, удалившуюся на восток.
— Отлично! Вытаскиваем эту дрянь, пока есть возможность.
Все четверо, навалившись разом, открыли крышку.
Миртов закашлял, вдохнув зловонный дым, поднимающийся из ангара. Пахло горелой резиной, и когда старшина попытался достать первый плот, он понял, в чем дело.
Верхний плот прикипел к нижнему. А нижний просто превратился в сгусток расплавленной резины. Плюнув на палец, Миртов опустился на колени и потрогал голую сталь прочного корпуса.
Плевок зашипел, соприкоснувшись с раскаленным металлом.
Гаспарян заглянул в открытую ракетную шахту. Крышка была поднята, обнажив внутренние уплотнительные кольца и прочный купол. Под ним из заполненной водой шахты возвышался остроконечный нос ракеты.
— Вода не уходит, — заметил Гаспарян. — Давление в отсеке удерживает ее в шахте.
— А вода не дает выйти воздуху, — добавил Бородин. — Знаешь, он должен уходить оттуда.
— Грачев?
— Марков.
— Товарищ капитан второго ранга!
Обернувшись, Гаспарян увидел старшину Миртова.
— Где плоты?
— Расплавились. Оба. Под кормовым ангаром пожар. Сильный пожар. Корпус такой горячий, что не дотронешься.
Старший помощник посмотрел на Бородина так, словно это имело какое-то отношение к их предыдущему разговору.
«Марков внизу», — подумал штурман.
— Сколько еще человек осталось в отсеках?
Гаспарян сверился со списком личного состава.
— Семеро. Лысенко, Демьяненко и Грачев. Финогенов и командир. И кок Павел.
— Это будет только шесть.
— А еще Федоренко, чтоб он сдох. Ну и хрен с ним. Пусть добирается до берега вплавь.
— Капитана первого ранга Федоренко внизу нет, — возразил Миртов. — Я видел его в рубке.
— Он там что, прячется? — спросил Гаспарян.
— Он говорил с кем-то по рации.
Гаспарян и Бородин переглянулись, и старший помощник сказал:
— Ты остаешься здесь за главного. Пусть все переходят на переднюю палубу. Если сзади что-нибудь рванет, прыгайте в воду.
— Как сто человек поместятся в двух плотах на двадцать пять человек? — спросил Бородин.
— Найдут как.
Пройдя назад, Гаспарян шагнул в открытый люк и увидел Федоренко. Как и сказал Миртов, тот держал в руках рацию, а у его ног лежали две холщовые сумки.
Федоренко открыл люк главного машинного поста, разгерметизировав отсек, в результате чего Грачев и Демьяненко оказались запертыми во втором отсеке. Если сейчас не предупредить его, что в кормовых отсеках бушует пожар, что вскоре, быть может, придется драться за свободное место на спасательных плотах, станет ли это такой уж большой потерей?
Нет. Старший помощник подошел к Федоренко.
— Отвлекитесь и выслушайте меня.
— Подождите минутку, — сказал Федоренко в рацию. Повернувшись к Гаспаряну, он огрызнулся довольно грубо, не обращая внимания на напряженность момента: — Не мешайте мне.
Гаспарян вспыхнул. Неужели этот болван полагает, что в его распоряжении уйма времени? Вдруг старший помощник увидел ярко-красный дым, поднимающийся над морем. Дымовой маркер?
— Да. Не могу в это поверить. Знаю. Винить в случившемся они должны самих себя. Конец связи. — Федоренко выключил рацию. — Эту торпеду пустили китайцы. Если «Байкал» погибнет, виноваты в этом будут исключительно они.
«Но если вместе с кораблем погибнут Грачев и Демьяненко, виноват в этом будешь ты», — подумал Гаспарян.
— Я спускаюсь вниз за последними членами экипажа. Ваша задача — оставаться в рубке. Никого не пускайте вниз. Никого. Пожар распространяется очень быстро. Если в отсеках что-нибудь взорвется, задрайте рубочный люк. Вы все поняли? Прежде чем бежать к спасательному плоту, задрайте люк!
— С каких это пор младшие по званию стали отдавать приказы старшим?
— Мы еще посмотрим, останетесь ли вы капитаном первого ранга после того, как я расскажу, что вы наделали, — проворчал Гаспарян.
Прежде чем Федоренко успел что-либо ответить, старший помощник надел противогаз, привинтил к маске свежий фильтр и начал спускаться вниз.
Лампы, освещавшие главный машинный пост, сквозь бурый дым казались желтыми. Гаспарян не смог разглядеть ни Маркова, ни Лысенко, ни даже ближайшую переборку. Сделав глубокий вдох, он стащил маску противогаза.
— Командир!
— Я здесь!
Надев маску, старший помощник стал пробираться вперед. Домкрат, приставленный к люку, который вел в ракетный отсек, основанием опирался на толстый стальной комингс. Марков и Лысенко вдвоем нажимали на рычаг, наваливаясь всем своим весом. И тот, и другой были без противогазов.
Послышалось громкое шипение, треск, и вдруг оба повалились на палубу, роняя домкрат.
Люк открылся, и за ним стоял Демьяненко. Увидев в главном машинном посту дым, он непроизвольно отшатнулся назад.
— Старпом, все покинули лодку? — спросил Марков.
Лицо командира было покрыто потом, смешанным с копотью. Он учащенно дышал.
— Почти все. В отсеках остаются Финогенов и кок. С Финогеновым я говорил. Он уже должен подняться наверх.
— А что с Павлом?
— Не знаю. Можно было организовать спасательную партию, но я хочу тебя предупредить, что плоты на корме расплавились.
— Корпус нагрелся слишком сильно, — заметил Марков. Отвернувшись от старпома, он крикнул в раскрытый люк: — Грачев! Демьяненко! Проснитесь и живо выбирайтесь сюда!
Когда Демьяненко втащил Грачева в главный машинный пост, Марков увидел, что сбылись его худшие опасения. Федоренко был прав: Грачев погиб. Лицо старшего механика было восковым и мертвенно-бледным. На лбу сбоку темнел багровый кровоподтек.
Но вдруг Грачев открыл один глаз и принюхался.
— Что у вас горит?
Демьяненко нагнулся, чтобы подхватить старшего механика под плечо, но вдруг выпрямился и посмотрел в сторону центрального поста. Послышался слабый высокий свист. Подобный свисту закипевшего чайника на плите, но только отдаленный.
— Что это за шум? — спросил Гаспарян.
Демьяненко не стал тратить время. Бросив Грачева, он подбежал к кормовому люку, ведущему в центральный командный пост, и быстро задраил его.
«Ка-25».
Летчик посадил вертолет на кормовую палубу огромной подлодки. Он предпочел бы носовую палубу, более широкую и более ровную, но там было полно народу, а меньше всего на свете летчику хотелось, чтобы толпа хлынула в кабину его машины. Русский акустик распахнул боковую дверь. Подбежав к опустившемуся на палубу «Камову», Федоренко забросил в кабину сумки и прыгнул сам.
— Поднимайся! — крикнул он. — Здесь становится жарко!
«Жарко в смысле радиации? — Летчик увеличил скорость вращения несущих винтов, но тут его внимание привлекло какое-то движение. — Что за черт?»
Резиновое покрытие бортов отваливалось в море большими черными листами, обнажая ржавую сталь, над которой поднималось марево горячего воздуха. «Байкал» прямо на глазах терял свою обшивку, словно кто-то свежевал громадного кита. Летчику в лицо пахнуло жаром.
Корабль сейчас взорвется. Летчик дал полный газ, сообщая максимальный крутящий момент несущим винтам. Это был очень рискованный маневр, потому что двигатели могли не выдержать нагрузку, но «Байкал» буквально плавился под шасси вертолета.