— После модернизации корпуса уместилось больше двух тысяч человек, — улыбнулся Тимур. Он чувствовал гордость за свое плавучее царство, за свою атомную империю, что бороздила моря и океаны.
Впереди виднелись буровые вышки, пригнанные с материка на остров Большевик. Вода еще не поглотила его, как соседний Комсомолец, и на Большевике велись работы по обустройству военной базы и добыче полезных ископаемых.
Хотя в рубке было тепло, Антон уже чувствовал приближение ледяного холода. В это время мороз здесь должен быть ниже двадцати пяти градусов по Цельсию, но так было в прошлом. Теперь климат стал мягче, гораздо теплее, но все же Антон успел отвыкнуть от низких температур. На открытом пространстве море было спокойнее, над поверхностью кружили вездесущие чайки. Кажется, они летели с кораблем от самого Тикси, а может контрабандой плыли на палубе, весело пересвистываясь на птичьем языке. Чайки вышли на охоту, ныряли в воду, выскакивали оттуда с полными рыбой клювами, вполне довольные уловом.
— Смотри, здесь еще лед не растаял, — Антон с улыбкой указал вдаль на белые дрейфующие льдины.
— У нас есть лодки, можно подплыть поближе. Через несколько лет и этих льдов не будет, товарищ генерал, — один из матросов обернулся к ним от пульта управления.
Тимур кивнул.
— Разберемся с делами и возьмем лодки.
Антон смотрел на совсем еще молодого матроса с румянцем на щеках и пушком над верхней губой. Ему нравились новобранцы, ведь именно для таких как они строился Новый мир.
Из рубки Антон видел, как военные вертолеты на площадке крейсера раскручивают лопасти.
Тимур заметил, что Антон смотрит на вертолетную площадку.
— У них свои задачи в воздухе, а мы с тобой на воде.
— Я люблю сидеть за штурвалом вертолета, — вздохнул Антон.
— А я не сидел ни разу.
— И многое потерял, — Антон уже развернулся к выходу.
— А ты многое потерял, когда не встал за штурвал моего крейсера, — парировал Тимур.
— Не мое. Воздух — вот моя стихия.
На этот раз вместо форменного пальто Тимур взял теплую парку с меховой оторочкой. Они вышли на палубу. Лебедев окинул взглядом комплексы ракетных установок, растянувшихся по всему кораблю. Шлюз в палубе открылся, из него поднялся катер, и они запрыгнули на борт. Катер поехал вниз, где его подхватили руки-манипуляторы и спустили на воду. Как только двигатель завелся, их обдало ледяными брызгами. Антон поежился.
Архипелаг Северная земля был почти затоплен, оставшиеся два острова сильно погрузились в воду, и от их былой площади осталась едва ли половина, но остров Большевик все еще был огромен, больше семидесяти километров в поперечнике.
— Хочешь посмотреть заповедник? — Тимур стоял на носу катера, расправив плечи. Даже под объемной паркой была заметна его военная выправка.
— Один из моих ребят был здесь в прошлом месяце. Говорит, вы неплохо устроили бедных зверушек, — улыбнулся Антон.
— Вот сам и посмотришь.
— А когда остров затопит?
— Перевезем их на континент вместе с людьми. Новый мир возможен только на материке, — ответил Тимур.
Антон подумал, что теперь он часто слышит это выражение. «Новый мир». Если бы сто лет назад кто-нибудь сказал, что его ждет, он ни за что бы не поверил. Мальчик из таежного поселения, который умел различать сотни птичьих голосов, разбирался в грибах и ягодах, помогал старшим охотиться. Мальчик, который верил, что на Земле больше ничего не существует, и они единственные на этой планете. А теперь вот что… Разве такое могло с ним произойти? Поистине, жизнь нашла, чем его удивить.
Катер причалил к временному пирсу. Здесь было не глубоко, повсюду из воды торчали сигнальные флажки, отмечавшие затопленные участки острова.
Адмирал спрыгнул на землю.
— Здесь снег, — Антон прикрыл глаза, предвкушая удовольствие.
— А в Якутске он есть? — спросил Тимур. Он плавал у северных берегов, и за последние несколько лет ни разу не был на материке. Даже военные советы он проводил по видеосвязи.
— Почти не осталось. Серые шапочки, и те подтаивают днем, — поморщился Антон.
— Здесь все еще царство Севера. — Тимур с наслаждением вдохнул холодный воздух.
Заповедник
Полярная ночь недавно закончилась, только краешек солнца виднелся за горизонтом, но и он не продержался больше пары часов. Отражаясь на снегу золотыми пятнами, повсюду горели висящие в воздухе уличные фонари. Поднялся ветер и на меховую оторочку на капюшоне Антона легли колкие снежинки.
У спуска с пирса их ждал снегоход: иссиня-черная военная машина на гусеничном ходу с коробами для оружия по бокам. Антон спрыгнул в неглубокий, но белый и чистый снег. Поблизости скакала пуночка, белогрудый полярный воробей, он все прыгал и никак не мог остановиться, танцем выпрашивая съестное. Сошедший с ними на берег матрос сунул руку в карман и высыпал оттуда крошки хлеба. Выпятив белую грудку, воробей заспешил к разбросанным крошкам, совершенно не испугавшись людей. Наверное, он уже привык к суете на острове.
В темноте полярной ночи, освещенной множеством фонарей, прожекторов и огней машин на местах работ тяжелой техники, выделялись силуэты людей и андроидов. Вдали можно было разглядеть передвижные блоки, выстроенные в ряд, а за ними нечто плоское и длинное, протянутое насколько хватало глаз по всей дальней части острова.
— Что там такое? — Они с Тимуром уже садились на снегоход. Управляемый искусственным интеллектом, снегоход сам тронулся в путь.
— Тот самый огороженный заповедник для животных. Сейчас увидишь. У меня есть пара вопросов к нашему главному биологу Марку Павину. Ты наверняка видел его на совещаниях в Москве.
Антон припомнил долговязого биолога, который вместе с командой ученых проектировал заповедники по всей России. Когда его план по спасению животных и птиц одобрили в Москве, он лично следил за ходом строительства.
— Зачем тебе Павин? — поинтересовался Антон.
— Возможно через пару месяцев начнется эвакуация. Мне нужно знать, сколько кораблей ему понадобится, чтобы вывезти отсюда животных и людей, — ответил Тимур.
Еще издали Антон увидел, что темная полоса разделена на секции.
— Это вольеры? — спросил он.
— Это забор, он тянется по всему периметру острова. За ним на свободе живут наши питомцы.
«Наши питомцы»… Антон улыбнулся. Как многогранен человек, и как многое он может искренне любить. У Тимура было большое сердце, в которое что только не вмещалось. И поэтому Антон знал, что может доверить этому человеку свою жизнь, если понадобится.
Освещенные огнями висящих в воздухе фонарей, они въехали в ворота. Антон посмотрел на звезды, вдохнул запах животных, сладковато-удушливый, смешанный со свежим воздухом Севера. Они услышали рычание и громкую птичью перекличку.
Марк Павин ждал их у входа.
— Товарищ адмирал, товарищ генерал, — биолог отдал им честь. — Я проведу вас по заповеднику.
Антону нравилось, как все было устроено в армии. Каждый выполнял свою задачу, каждый на своем месте, все предсказуемо и понятно. Все же хорош тот мир, в котором наши роли предопределены заранее — человек точно знает, какова его задача, и не суетится, отчаянно толкаясь локтями, в поисках лучшего места под солнцем.
Они шли вдоль одноэтажных построек, гармонично вписанных в пейзаж. Вход в жилые помещения закрывался на специальные двери, что не пропускают запах человека, находящегося внутри.
— А здесь у нас кухня для белых медведей. — Павин показал на одно из зданий.
— Они на полном довольствии? — спросил Антон.
— Теперь да. Медведи больше не могут охотиться. Внутри есть бассейны, где на специальных биодобавках выращивают рыбу. Косяк растет с бешенной скоростью, чтобы у медведей всегда был свежий корм.
Антон резко остановился, по привычке сунул руку за пояс, где висело табельное оружие. Двое белых медведей неспешно двигались им на встречу.
— Они не тронут. Этот помет вырос среди людей, которые их кормят.
— А ты говорил, что мы спасаем дикую природу, — усмехнулся Антон. Медведи безразлично прошествовали мимо них вглубь заповедника.
— Им отведена самая большая территория, пятнадцать километров вдоль берега.
Антон посмотрел на следы огромных лап на снегу. Никогда еще человек и природа Севера не были так крепко связаны между собой. Теперь от людей зависело, будут ли завтра полярные медведи существовать на этой Земле, или они окончательно станут картинками в электронных книжках.
Над ними пролетели гражданские дроны. Они снимали все, что происходило в заповеднике и передавали информацию на пульты наблюдения биологов в круглосуточном режиме.
На другой стороне пролива зажглись яркие прожекторы.
— Что там такое? — Антон прикрыл глаза рукой и указал на остров Октябрьской революции.
— Как что? Продолжение заповедника… — удивился Павин. — Вы думали, этот клочок земли все, что у нас есть? — Он засмеялся и покачал головой. — Мы хорошо подготовились, собрали как можно больше животных и птиц. Так или иначе люди сохранят то, что им дорого.
Антон подумал о животных всего мира. Сотни тысяч видов. Африка, Азия, Европа, Австралия, Америка. Заботятся ли о них так же? Увидят ли их его с Туярой дети?
— Сейчас мы проедем через барьер, мимо моржей. Там выйдем к жилому блоку, который вам точно понравится, — сказал Павин.
Главный биолог провел пальцем по экрану браслета, вызвал снегоход. Антон все время оглядывался, потому что очень близко от них проходили белые медведи, по одиночке и парами. Они были мельче, чем их дикие предки, слабее, потому что им не надо было охотиться. Привыкшие к людям, они выглядели вполне довольными и сытыми.
Антон протянул к медведю руку, не осмелившись коснуться белого бока. Медведь повернул голову, с удивлением посмотрел на протянутую руку, понюхал, едва коснувшись черным носом пальцев Антона, развернулся и пошел прочь. Антон выдохнул. Все же он не был готов дотронуться до хищника.
— Удивительное ощущение, — он повернулся к Павину.