Наиболее вероятно, что часы также принадлежали погибшему. Едва ли его спутник стал бы брать чужие, пусть даже именные часы. У него, конечно, были свои, а если и взял бы, то у погибшего мы нашли бы двое часов.
За неимением гроба положили останки в ящик и похоронили тут же, немного выше по склону, обложив ящик камнями в виде невысокого холма. Рядом поставили столб из плавника с памятной доской (Прим. В 1958 году останки норвежца были перенесены на верх мыса и над могилой поставлен памятник в виде глыбы гранита на пьедестале). Отдав последний долг погибшему, стали срочно собираться в путь по Енисейскому заливу, догонять речные пароходы.
2 сентября, распростившись с гостеприимными зимовщиками острова Диксон, отплыли дальше. Плывем по-прежнему на веслах. Осенью муссонные ветры с северных румбов переходят на южные опять-таки нам навстречу. Гребем, не щадя сил. Около бухты Широкой встретили лодку с промысловиком Фроловым и с его женой, они зимуют ниже, в бухте Омулевой. Фролов сообщил, что пароход "Ангара" с лихтерами сейчас стоит в Шайтанской Курье, рыбаков уже собрали, и караван собирается идти вверх. Ночуем в бухте Широкой. Утром подул почти штормовой северный ветер — для нас попутный. Надо плыть, хотя лодка ненадежна, битая. Решили рискнуть. До Курьи километров 60, на веслах "Ангару" можем не догнать. Как только вышли из бухты на простор залива и поставили парус, лодка рванулась, как конь, нужны были сила и сноровка Бегичева, который сидел с кормовым веслом, чтобы держать лодку по курсу и не давать ей "рыскать". В 16 часов 7 сентября подчалили к лихтеру. Оказывается, караван становился из-за штормовой погоды и уйдет, как только шторм тихнет. На лихтере находилась промысловая экспедиция Красноярской ихтиологической лаборатории. Ее начальника А.И.Березовского я хорошо знал. С лихтера нас заметили издалека, но были полном недоумении, что за судно идет. Рефракция значительно увеличивала размеры лодки и особенно паруса. Им казалось, что идет какая-то парусная шхуна, спорили только: из Архангельска или из-за границы. Нам они устроили торжественную встречу. Совершить 1000-километровый поход на рыбачьей лодке на веслах — дело нелегкое.
Наши съемки позволили теперь надежно, по сетке определенных нами астрономических пунктов, составить карту реки Пясины, озера Пясино и реки Норилки. Была установлена их судоходность для судов с осадкой до двух метров. В основном выяснено геологическое строение берегов Пясины и гор Бырранга при их пересечении рекой. Здесь обнаружены признаки присутствия каменного угля и других полезных ископаемых.
По возвращении в Томск в Сибирское отделение Геологического комитета собранные материалы были обработаны и составлен атлас судоходности реки Пясины, переданный для пользования Комитету Северного морского пути. Этот атлас стал основой дальнейших более детальных исследований гидрографами Пясинской водной системы.
По прибытии в Дудинку я встретил там Г.Д.Красинского, который знакомился с работами Комсеверпути и должен был вскоре выехать в Москву. Ему я передал почту Амундсена вместе с докладом о находке этой почты и останков погибшего норвежца. Я просил сдать все материалы в Наркоминдел СССР для срочной пересылки в Норвегию.
Наша находка у Диксона останков спутника Амундсена, норвежца Тессема, который прошел более 1000 километров по таймырскому побережью в самую глухую пору полярной ночи и трагически погиб всего в двух с половиной километрах от помещения радиостанции; находка почты и снаряжения, почему-то оставленных вблизи Диксона, в 65 километрах от него; находка Бегичевым у полуострова Михайлова костра с обгорелыми костями — все это вызывает целый ряд недоуменных вопросов: зачем норвежцам было предпринимать столь трудное путешествие и почему оно так трагически закончилось?
Считалось, что Кнутсен и Тессем осенью 1919 года были посланы Амундсеном с почтой в Норвегию. Один из них по какой-то причине погиб в пути, его труп на костре был сожжен товарищем, который позже сам погиб у Диксона.
Найденные за последние годы архивные материалы и обнаруженные на Таймырском побережье следы других экспедиций позволили по-иному осветить историю похода двух норвежцев и установить причины их гибели. Попробуем в этом разобраться.
В 1918 году известный полярный путешественник Руал Амундсен задумал повторить дрейф во льдах к Северному полюсу, совершенный знаменитым полярным исследователем Фритьофом Нансеном.
Нансен на основе находок у берегов Гренландии плавника сибирского леса и остатков судна "Жаннета" экспедиции Де-Лонга, которое было раздавлено льдами к северу от Новосибирских островов, пришел к убеждению, что они могли попасть туда только с дрейфующими льдами, двигавшимися через весь полярный бассейн мимо полюса. Поэтому, полагал Нансен, если построить достаточно прочное, с яйцевидным корпусом судно, способное при сжатии льдов не ломаться, а выдавливаться вверх, и войти на нем в многолетние паковые льды центрального бассейна где-либо у сибирских берегов, то судно вместе со льдами будет двигаться через околополюсные пространства и, в конце концов, окажется вынесенным в Гренландское море.
Такое судно было построено, и на нем Нансен в 1893 году вошел в полярные льды к северу от Новосибирских островов, рассчитывая продрейфовать через полюс. Однако этого не случилось. Судно пронесло мимо, к югу от полюса, под 86 градусами северной широты и через три года вынесло к северу от Шпицбергена.
Учитывая все это, Амундсен решил лечь в дрейф не у Новосибирских островов, а значительно восточнее, к северу от острова Врангеля. Он полагал, что тогда его судно "Мод" как раз и пройдет через Северный полюс. Однако и в этом случае надежды не оправдались. Судно хотя и вошло в полярные льды в районе острова Геральд, но в дрейф глубоководного полярного бассейна не попало.
Все плавание "Мод" из-за тяжелых ледовых условий было трудным. В навигацию 1918 года экспедиции удалось пройти только пролив Вилькицкого и, встретив дальше сплошные льды, оно зазимовало у восточных берегов Таймыра. В 1919 году судно прошло только за устье р. Колымы и зазимовало у острова Айон, а 1920 году — у мыса Сердце-Камень. Лишь в 1922 году удалось попасть в дрейф, но только материковых льдов, с которыми судно дрейфовало в течение двух лет параллельно сибирским берегам, в километрах в 500 от них, и вышло у северного края Новосибирских островов.
Во время зимовки 1918/19 года у берегов Восточного Таймыра в бухте, названной Мод, экспедиция сложила на берегу из камня-плитняка хижину, где велись магнитные и другие геофизические наблюдения. После вскрытия льдов 12 сентября судно Мод вышло из ледового плена и отправилось дальше на восток, а два участника экспедиции — Пауль Кнутсен и Петер Тессем остались на берегу, чтобы вернуться в Норвегию и доставить туда почту и материалы зимних научных наблюдений.
Вот что по этому поводу писал сам Амундсен ("Моя жизнь", Географгиз, 1959): "Один из молодых матросов, Тессем, страдал хроническими головными болями и очень хотел вернуться на родину. Желание вполне понятное, если принять во внимание, что мы уже целый год находились в пути, а все еще не добрались до места, откуда, собственно, должна была начаться наша экспедиция. Нам оставалось еще покрыть несколько сотен миль к востоку, прежде чем можно было рассчитывать встретить то северное течение, с которым мы должны были дрейфовать к полюсу. Поэтому я, не задумываясь, отпустил его и также не возражал, когда Кнутсен изъявил желание сопровождать Тессема. Я даже весьма обрадовался этой возможности отправить почту на родину. Путешествие, которое они намеревались совершить, казалось им, так же как и нам остальным, сущей детской забавой для таких бывалых на севере молодцов. Требовалось проехать (Прим. У путников была упряжка собак) около 800 километров по льду до острова Диксон, то есть проделать путь гораздо менее значительный, чем мое странствование от острова Гершеля до форта Эгберт". И далее: "Кроме того, молодые люди обладали преимуществом превосходного во всех отношениях снаряжения. Поэтому при нашем уходе с места зимовки они весело махали нам на прощание, и мы махали им в ответ, уверенные, что встретим их в Осло по возвращении".
Однако такая оценка предстоявшего норвежцам пути была слишком оптимистической. Чтобы попасть в Норвегию, нужно было пройти до Диксона не 800, а свыше 1000 километров, да еще более 600 километров до Дудинки, откуда только и начинается тракт в Красноярск к железной дороге. Второй вариант — ждать на Диксоне прихода парохода, что в те времена бывало не каждый год.
Норвежцам предстоял тяжелый путь вдоль таймырского побережья. Впереди была зима, полярная ночь, когда солнце надолго уходит за горизонт, пурги длятся по неделе и больше, а морозы достигают 40 градусов и ниже. Олени к тому времени откочевывают далеко на юг к границе лесов. Только редкие тюлени в разводьях береговой полосы да бродящие в поисках их белые медведи могут пополнить продовольственные запасы путников.
И все же Кнутсен и Тессем решили пойти, несмотря на позднее время, хотя отправиться, судя по всему, они могли бы и много раньше, еще в апреле, когда путь был гораздо легче. Видимо, имелись к тому какие-то серьезные причины, побудившие решиться на столь тяжелое путешествие. Официально Тессему и Кнутсену поручалось доставить в Норвегию почту и результаты научных наблюдений. Едва ли это было целесообразно, ведь на весь путь требовалось не менее полугода, а то и больше. Между тем за навигацию 1919 года "Мод" вполне могла пройти до Чукотки, откуда почту отправить можно было без особого труда. По побережью там разбросаны чукотские становища, а в Анадыре есть радиостанция.
Задумываясь над всем этим, вспоминаешь случай, имевший место во время русской полярной экспедиции геолога Э.В.Толля в 1900 — 1902 годах. Тогда с зимовавшего у Западного Таймыра судна "Заря" ушли на Диксон два человека: командир, лейтенант Н.Н.Коломейцев, и каюр, казак С.Расторгуев. Они отправились в путь в апреле, когда ночей не бывает, пург значительно меньше, а на льду, греясь на солнце, лежат во множестве тюлени и бродят белые медведи. У путешественников была упряжка из восьми собак. Путь от зимовки "Зари" до Гольчихи протяжением около 800 километров они прошли з