Проносит мимо! Куда? Во льды открытого океана, навстречу гибели. Чтобы зацепиться за сушу, за последние мысы Земли Франца-Иосифа, нужно спешить, спешить изо всех сил. А спутники совсем раскисли. Никто из них никогда не ходил по льдам. Они устали, временами тупое безразличие овладевает ими.
Альбанов сам бессменно протаптывает след, да еще и возвращается, чтобы подгонять отставших. Иногда он жесток, но это жестокость ради спасения.
И вот однажды Альбанов видит на мглистом горизонте «нечто» — два розоватых облачка, которые долго не меняют формы и цвета. Он молчит: что, если это всего лишь гряда торосов?
Нет, «нечто» — не обман зрения, не торосы!
«Понедельник, 9 июня. На этот раз я увидел на зюйд-ост от себя, при хорошем горизонте, что-то такое, от чего я в волнении должен был присесть на ропак и поспешно начал протирать и бинокль, и глаза. Это была резкая серебристоматовая полоска, немного выпуклая вверх, идущая от самого горизонта и влево постепенно теряющаяся. Самый «носок» ее, прилегающий к горизонту, особенно резко и правильно выделялся на фоне голубого неба… Ночью я раз пять выходил посмотреть в бинокль и каждый раз находил этот кусочек луны на своем месте; иногда он был яснее, иногда слабее виден, но главнейшие признаки, то есть цвет и форма, оставались те же.
Я удивляюсь, как никто из моих спутников ничего не видит. Какого труда стоит мне сдержать себя, не вбежать в палатку, не закричать во весь голос: что же вы сидите чучелами, что вы спите, разве не видите, что мы почти у цели, что нас подносит к земле?»
Утром, при хорошей погоде, земля — сказочная, фантастическая, странного, необычного цвета — видна уже совершенно ясно. Это остров. До него несколько десятков километров.
В эти часы, устрашенные тем, что с нартами через полыньи к неведомой земле придется тащиться еще долго, два бесчестных и малодушных человека, прихватив наиболее нужные вещи, налегке удирают вперед. Оставшиеся едва волокут каяки к голубоватому обрыву ледника, ползущего с острова в море.
«Среда, 25 июня… Впереди отвесная 15-саженная стена, на которую не забралась бы и обезьяна… Да, теперь, пожалуй, и я начинаю падать духом! Про спутников же своих и говорить не буду: совсем мокрые курицы. К довершению несчастья, я уже четвертый день чувствую сердечные припадки…»
Он все же находит силы бороться, искать. Обнаруживает в стене трещину, забитую снегом. Вырубая во льду ступени, задыхаясь, падая, люди втаскивают наверх тяжелые нарты и каяки. И вовремя: едва выбрались на остров, как льдина, по которой они подошли к отвесной стене, треснула и перевернулась.
Впервые чуть не за два года под их ногами земля, пусть покрытая ледником. Но вот он кончается. Из непривычно чернеющих камней вспорхнула гага. В гнезде теплые яйца — пища! Еще гнезда. Луняев стреляет в птиц. И вдруг где-то совсем близко вскрикивает человек.
Да, вот он, жалкий, плачущий, — один из двух беглецов. Судить его? Но солнце светит так радостно, под ногами твердая земля, ликующе кричат птицы. И отходчиво сердце русского человека…
Альбанов вышел на ближайший мыс. В одну сторону море, сколько охватывает глаз, чисто ото льда. Эх, «Св. Анна», вот бы куда, красавица, тебе попасть!
Но что это за холмик из камней? Уж очень правильна его форма. Разбросали камни. Под ними — железная банка, в банке — флаг и записка, сообщавшая, что экспедиция путешественника Джексона в 1897 году отправилась с мыса Флора для поисков новых земель и благополучно прибыла сюда, на мыс Мэри Гармсуорт.
Мыс Мэри Гармсуорт? Так ведь это самая западная оконечность Земли Александры, крайнего острова архипелага Франца-Иосифа!
Замешкайся они еще немного — и лед вынес бы их в океан. А теперь — к мысу Флора, где, возможно, сохранились постройки лагеря Джексона, на который в свое время столь счастливо набрели, возвращаясь из похода к полюсу, Нансен и Йохансен.
Кажется, все самое тяжелое позади. Они на земле, они знают, что это за земля, знают, куда идти, еды вдоволь — вон сколько птиц всюду!
Но печальный поворот событий был уже предопределен в тот час, когда двое беглецов покинули лагерь и оставшимся пришлось бросить лишний, ненужный каяк. Теперь надо было разделиться: пятеро, для которых не нашлось места в каяках, побрели по леднику.
К условленному месту встречи дошли четверо.
«Среда, 2 июля, — записано в дневнике, — Архиреев помер… Сейчас я беру с собой на каяки трех больных — Луняева, Шпаковского и Нильсена. У всех болят ноги. Опухоль похожа на цинготную…»
У мыса Гранта с каяков виден через пролив остров Норд-брук. Это на нем вожделенный мыс Флора. Если там не развалилась хижина, то лучшего места для зимовки не придумать.
Однако где же очередная береговая партия? Что-то задержало ее.
Задержало надолго. Навсегда…
Ледник пожирал слабых людей, очутившихся без волевого вожака.
С оставшимися тремя спутниками Альбанов поплыл на каяках через десятимильный пролив к мысу Флора. Ветер застал их на середине пути. Некоторое время Альбанов видел второй каяк. Потом он исчез, унесенный штормом.
Остались двое — Альбанов и Конрад. Если ветер еще усилится, их каяк не выдержит: в нем полно воды. Берегов не видно. Двум смертям не бывать, одной не миновать! И Альбанов пристал к айсбергу, который медленно переваливался на волнах.
Каяк вытащили на лед. В вершину айсберга воткнули флаг: может, люди на другом каяке еще живы?
Затем двое на льдине, надев на себя теплые меховые куртки — малицы, легли так, что ноги одного находились в ма-липе за спиной другого, согрелись и… заснули — вернее, впали в забытье от усталости.
«Пробуждение наше было ужасно. Мы проснулись от страшного треска, почувствовали, что стремглав летим, куда-то вниз, а в следующий момент наш «двухспальный мешок» был полон воды, мы погружались в воду и, делая отчаянные усилия выбраться из этого предательского мешка, отчаянно отбивались ногами друг от друга… Мы очутились в положении кошек, которых бросили в мешке в воду, желая утопить… В этот момент мои ноги попали на ноги Конрада, мы вытолкнули друг друга из мешка, сбросили малицы, а в следующее мгновение уже стояли мокрые на подводной «подошве» айсберга, по грудь в воде».
В эту минуту с вершины льдины соскользнул в воду каяк. Они быстро забрались в него и стали грести что было сил, пытаясь хоть немного согреться.
Добравшись до заледеневшего островка, принялись бегать и плясать — два посиневших, грязных дикаря с безумными глазами.
Конрад обморозил пальцы на ногах; Альбанова всю ночь трясла лихорадка.
Утром, когда пригрело, обоих стала валить с ног свинцовая сонливость. Альбанов знал: если заснешь — конец. Они сели в каяк. Впереди был мыс Флора.
Колумб при высадке на неведомую землю, наверное, волновался меньше Альбанова. Три месяца шел штурман к этому мысу, теряя товарищей, терпя немыслимые лишения, — неужели все это зря?
Сойдя на берег, оба не могли двигаться: подкосились ноги, парализованные болезнью. Отлежавшись, Альбанов поднялся первым.
Они побрели, спотыкаясь и падая, и увидели сначала шест, а потом бревенчатый дом. У дома стоял амбар. Снег запорошил возле него кучи ящиков, Альбанов отодрал доску: сухари и консервы!
На стене дома и на дверях были надписи: «Первая Русская полярная экспедиция старшего лейтенанта Седова». Далее сообщалось, что экспедиция прибыла на мыс Флора 30 августа 1913 года и 2 сентября отправилась в бухту Теплиц.
Альбанов знал — Георгий Седов ушел на север, к полюсу, в тот же год, когда «Св. Анна» покинула Петербург.
Моряки поселились на покинутой зимовке. Альбанов метался в жару. Конрад чувствовал себя лучше и вскоре смог пойти на поиски тех, кто потерялся в последние дни.
Матрос вернулся только через трое суток, тяжело волоча ноги. Альбанов вопросительно смотрел на него. Конрад безнадежно махнул рукой и вдруг разрыдался…
…Моряк в потрепанном кителе, вскарабкавшийся на борт пришедшего к мысу Флора корабля «Св. Фока», повторял, запинаясь от волнения:
— Я Альбанов, штурман «Святой Анны»… Я прошу у вас помощи… У меня осталось четыре человека на мысе Гранта…
Оказывается, он сразу узнал «Св. Фоку». А первый странный возглас штурмана объяснялся неожиданными криками «ура» при встрече. Он подумал, что корабль пришел за кем-то из членов экспедиции Седова, что его, Альбанова, приняли за кого-то другого и поэтому так обрадовались встрече.
«Св. Фока» пошел искать пропавших у мыса Гранта. Никто не откликнулся на свистки. На прибрежном снегу — ни одного следа.
Из всего экипажа «Св. Анны» осталось в живых двое. Как погибли те, кто остался на корабле, — пока что одна из многих тайн, хранимых Арктикой.
Дрейф корабля и ледовый поход его штурмана оставили след в истории открытий.
«Св. Анна» дрейфовала через неведомую до тех пор часть Северного Ледовитого океана. Изучение карты дрейфа, доставленной Альбановым, позволило узнать не только о морских течениях и движении льдов. Спутник Седова Владимир Юльевич Визе пришел к выводу, что восточнее одного места, где линия дрейфа «Св. Анны» резко отклонилась, должен находиться какой-то неизвестный остров. Визе теоретически открыл его в кабинете и нанес на карты, а несколько лет спустя советский ледокол «Седов» действительно нашел землю в том самом месте, которое определил ученый. Она названа островом Визе.
После ледового похода Альбанова ошибочно нанесенные на карты австрийской экспедицией Земля Петермана и Земля короля Оскара были окончательно «закрыты» и исчезли из географических атласов.
След Альбанова затерялся в годы гражданской войны. Случайно мне удалось узнать о его судьбе у старейшего енисейского капитана Константина Александровича Мецайка. После приключений во льдах Альбанов служил на ледорезе «Канада». Потом попал в Сибирь на Енисей и стал помощником капитана гидрографического судна «Север». Он был добродушным, покладистым человеком с очень неустойчивым настроением и легко впадал в ярость от чьего-то неосторожно сказанного слова. Погиб Альбанов во время взрыва поезда на станции Ачинск.