[19].
«Нужно ли верить в эти сказки?» — думает Илья.
Он ощупывает свою котомку. Тинорамоза никуда не делся. Освященная полоска фиолетовой материи прекращает это пагубное воздействие. Остается только могила. Серый камень, под которым дует ветер ночи, стоит на сернистых породах, образующих края ямы, в которой бодрствует призрак Дамы… CATIN PACE.
Беранже ожидает выводов своего друга. При виде его молодого пламенного взгляда, питаемого надеждой и страхом, Илья испытывает угрызения. Аббат вооружен для битвы против материи, но он совершенно безоружен перед духами. «Имеем ли мы право погубить его? — спрашивает себя Илья. — Несмотря на всю горячность, этот священник имеет доброе сердце, он ведет себя так, как подсказывает ему его натура, спонтанно и с наивностью в каждом из своих действий. Его вера глубока, и виной всем отступлениям является только избыток жизненной силы; Яхве создал его таким. И я должен его защищать во имя Яхве».
Илья концентрируется. Его единственной проблемой отныне является решить, как сделать из него посвященного, не предавая орден. Опуская свой указательный палец на буквы PS, выгравированные в верхней части горизонтального камня, он роняет:
— Это монограмма ордена!
— Какая монограмма? Эти две буквы?
— PS: Prieuré de Sion, Приорат Сиона. Он всегда был и остается всемогущим. Попытайтесь представить себе орден, существующий параллельно с орденом Тамплиеров, орден, который действует в тени и чьи нити тянутся по всей Европе. Его целью является встать во главе всей планеты, беря под контроль социальные, политические и экономические институты каждой страны. Все это записано в его протоколе[20]. К счастью, в нем объединены люди доброй воли.
— Но какое отношение это имеет к этой могиле, деревне, этому краю, не представляющему никакого интереса? — удивляется Беранже, долго и напряженно глядя на Илью. В его взгляде читается вся серьезность его мыслей и необходимость узнать истину.
— С 1481 году, со смерти девятого Великого Магистра Приората Сиона, который был не кем иным, как Рене д’Анжу, графом Бара, Прованса, Пьемонта и Гизы, существовало двадцать семь командорств, связанных с орденом, и священный Ковчег…
— Священный Ковчег?
— Священный Ковчег, называемый Бет-Аниа — дом Анны — и находящийся в Ренн-ле-Шато. И именно этот Ковчег разыскивает Приорат.
— Ковчег? Здесь?! Как же это возможно? Эта история просто невероятна. А как вам могут быть известны эти вещи, вам? Вы являетесь членом этого Приората? Илья! Не лгите мне!
Беранже трясет своего друга за плечи. Он чувствует, насколько его неумение владеть собой позволяет этому человеку с огромной властью манипулировать им, однако он на него не сердится. Он жаждет правды.
— Во имя Христа! Илья, ответьте мне.
— Сион прибег к моим услугам. Раньше, в России, моя известность была огромной. Я лечил мужиков и князей. Меня все принимали тайком, в своих избах и дворцах — не принято принимать средь бела дня еврея, левита, астролога, философа и посвященного в оккультные науки. Во время многочисленных ночных странствий я встречался иногда с агентами Сиона. И им не потребовалось много времени, чтобы убедить меня отправиться вместе с ними во Францию: Великая герцогиня Елизавета собиралась испросить моей головы у царя, а я хотел обнаружить этот знаменитый Ковчег, в существовании которого они смогли меня убедить при помощи древних документов.
— Это Библейский Ковчег?
— О да, пусть Бог придет нам на помощь!
Илья и Беранже долго обегают глазами кладбище. Порыв ветра заставляет вращаться пыль, сгибает засохшие цветы, которые гниют в вазах, и налетает на обоих мужчин. Но это всего лишь легкий нажим, который они ощущают на своих лицах, гнилостное дыхание, смешанное с органическими запахами. Этого вполне достаточно, чтобы перенести их в незнакомое место, туда, где сияет Ковчег.
Ковчег! Таинственный Ковчег! Ковчег, внутри которого находятся цветущий жезл Аарона, чаша, гомор, содержащий манну, обе таблички с Законом. Он перед ними вместе со своими четырьмя сфинксами, которые закрывают своими крыльями золотую крышку. Ацилут, Ецира и Брия, три мира каббалы, составляющие ее, вибрируют. Он абсолютная власть, высшая тайна магии. Кто им обладает, обладает Вселенной.
— Не будем мечтать, — бросает Илья. — Эти места скрывают другой Ковчег. И я еще сомневаюсь в его мощи, если только он не находится где-то в другом месте в Разесе.
Беранже опускается на корточки на могилу и произносит на одном дыхании четыре слова, которые написаны на горизонтальной плите.
— REDDIS, REGIS, CELLIS, ARCIS… Который остается, короля, в потайном месте, в надежном укрытом месте… PS, эти две буквы стоят внизу одного из открытых мною манускриптов… О Боже!
Приводящее в отчаяние видение Ковчега не покидает его. Власть, богатство: ощущение того, что он сможет достичь этого, нарастает в нем и, четко и без угрызений, он видит, как перед ним заискивают многочисленные льстецы, прибывшие со всех концов света.
— Беранже, идите сюда!
Призыв резко звучит у него в голове. Он смотрит на Илью ошеломленным взглядом, как если бы он видел его в первый раз. Молниеносно его бредовые желания испаряются, и он понимает, что только что оскорбил свою душу.
— Пойдемте назад ко мне домой, — говорит он, вставая и крестясь.
Илья кладет назад пергамент.
— Что вы о нем думаете? — спрашивает Беранже.
— Этот — самый загадочный из четырех. Это латинские тексты, взятые из Нового Завета, но некоторые части невозможно понять, потому что кто-то сознательно урезал фразы и добавил буквы и слова, которые не имеют никакого отношения к оригиналу.
— Я того же мнения, что и вы. Этот текст закодирован. Люди из Сиона не захотели, чтобы секрет потерялся. Вот монограмма.
И он указывает на PS внизу манускрипта; тот же знак, в точности, с витком, окружающим обе буквы, как на могиле.
— А вот и Сион, — продолжает он, показывая на другой документ, подписанный NONVIS. — Удастся ли вам их расшифровать?
Илье нравится идея перевести документы и присвоить себе секрет, но он не имеет на это ни права, ни власти. Только Соньеру, и ему одному, суждено познать истину. Так было решено в Сионе, он должен соблюдать договор.
— Я не способен это сделать, — роняет он с досадой. — Другие люди вам помогут. Вам придут на помощь в нужное время. Орден бдит за этим. Орден повсюду, и не только он одни хочет заполучить то, что спрятано под землей вашей коммуны. Другие тайные организации борются, чтобы обладать властью и бессмертием. Вы знаете, насколько все существа стремятся к вечности, но умирают с каждым днем все в большем количестве, они разрушают себя и убивают близких. Опасайтесь иоаннитов, которые не замедлят явиться сюда; не доверяйте также тем, кто называет себя вашими друзьями; сопротивляйтесь князьям тьмы. Вы теперь остаетесь один! Вы творец собственных небес и преисподней.
— Но разве вы мне не поможете!? Вы называете себя моим другом… Вы хотели меня посвятить, и вы же мне говорите об одиночестве. Кто же вы на самом деле?
— Учитель, который будет ждать, пока его ученик научится любить и страдать. Я, кажется, ясно выразился на эту тему. Не нужно говорить с учениками с самого начала их обучения о глубоких и скрытых тайнах; мы должны дать им то, что поможет им изменить свои нравы, — формирование дисциплины и первые элементы религиозной жизни и простой веры… Особенно когда этим учащимся ничего не известно о жизни людей.
— Почему вы толкаете меня к искушению? Почему?
— Потому что откровение оказывается большим после того, как согрешишь. И я вас вовсе не толкаю: это ваша судьба.
Беранже стоит, раскрыв рот от изумления. Его грудь колышется, словно он готов взбунтоваться. Потом он опускает плечи и качает головой, как будто хочет сказать: «И это после всего!»
— Что я должен делать? — шепчет он.
— Ждать. Продолжайте занимать свою должность и ремонтировать церковь. Вы получите пожертвования, которые помогут вам провести всевозможные ремонтные работы. Не пренебрегайте никогда своей паствой, успех нашего предприятия будет зависеть от тех щедрот, на которые вы будете способны по отношению к своим верующим. Ждать — вот лучший способ. А сейчас мы уничтожим тинорамозу.
Илья вытаскивает злотворный талисман из своей котомки и держит его все еще завернутым в ткань над своим лбом. Посвящение начинается, и Беранже молится между небесами и преисподней.
Глава 9
Ренн-ле-Шато, 21 июня 1891 года.
Духовные песнопения прекращаются, месса окончена, Беранже покидает алтарь и двигается, сложив руки, к паперти. Двадцать четыре ребенка с опущенными головами следуют за ним, покидая свои соломенные стулья, прежде чем пройти мимо взволнованных матерей и стоящих в напряженной позе гордых отцов. Торжественное причастие — непростое дело, они все охвачены возбуждением, и юные, и старые.
Король дня свечей[21], огромный двадцатилетний дылда с маленькими и близко посаженными глазами, стоит возле входа. Он одет в темный костюм, блестящий на потертых местах, проношенный до дыр на локтях и на коленях, и обут в сапоги, принадлежащие его отцу, который сам получил их от одного из своих дядек. Он предводитель, сапоги подтверждают его престижное положение, у других на ногах всего лишь сабо или галоши с набойками, другие идут большой тяжелой поступью, они должны ему подчиняться. По знаку руки в тот момент, когда Беранже подходит к ним, четверо молодых парней объединяют свои усилия, чтобы поднять носилки со статуей Девы. Они откроют процессию, впереди них пойдут аббаты Будэ и Желис, прибывшие в качестве подкрепления вместе со своими детскими хорами. Беранже поднимает на миг глаза на статую высокочтимой Богоматери, но в тот же момент он замечает малышку Мари, стоящую под статуей Девы.