— Почему мне?
— Потому что все началось в Ренн-ле-Шато. Потому что вы были избраны. Потому что мы не можем доверять республиканцам из вашего прихода.
— Так это политическое дело?
— В каком-то смысле да, но это вас не касается.
— Не думаете ли вы, что я буду бороться за дело без имени, за идеал без лица?
— Мы в этом уверены.
— Ну, тогда доброго вам вечера, господа конспираторы.
Беранже покидает свой стул и направляется к выходу, но он не может выйти: одноглазый внезапно возникает из тени и хватает его за плечи.
— Мы еще не закончили с вами, месье Соньер.
— Чего вы от меня хотите?
— Мы хотим получить от вас часть того, что вы обнаружите. Вы должны помочь нам контролировать планету, социальные, политические и экономические учреждения западного мира[37].
— Ха! Ха! Вы говорите вздор. Вы мне говорите о планете, в то время как я не могу проконтролировать даже свой приход.
— Может быть, аванс в сто тысяч франков облегчит вашу задачу?
Мужчина ставит на стол маленький чемоданчик, открывает его и высыпает содержимое. Поток крупных банкнот рассыпается перед остолбеневшим Беранже. Столько денег, возможно ли это?
— Если вы хотите этого, то они ваши.
В деле появляется новая деталь, которая не ускользает от его бьющего тревогу сознания. Они нуждаются в нем. Они готовы пойти на любые уступки, чтобы склонить его к сотрудничеству. Деньги лежат прямо перед ним, он думает об Эмме. Тут целое состояние, которого хватило бы, чтобы окончательно покорить ее! Братья ждут, проявляют нетерпение. Их челюсти плотно смыкаются, руки сжимаются, взгляд становится более резким. Он ощущает в этот момент, что тишина для них стала слишком тяжелой, чтобы терпеть ее дальше. И тогда он бормочет, желая быть лаконичным:
— Да простит мне Бог сие искушение.
И широким движением руки он сгребает в кучу банкноты, прежде чем отправить их пригоршнями назад в чемоданчик.
— Я счастлив, что вы согласились, — говорит Оффэ, кладя свою ладонь на его руку прежде, чем Беранже удается закрыть драгоценный чемоданчик.
Это прикосновение будоражит священника. Монах сильно сжимает его пальцы. Ощущение всей серьезности этого жеста становится для него новым источником тревоги. «Мы заключили теперь с вами контракт, месье Соньер, — кажется, говорит Эмиль, — соблюдайте же его условия».
— Будьте осторожны, Соньер, — шепчет монах. — Удача может отвернуться от вас. Взвешивайте ваши расходы. Мы открыли два счета в банке на ваше имя, один в Тулузе, другой в Цюрихе, и два других на чужое имя.
— Но у меня нет других имен!
— Отныне у вас есть еще одно, — возражает только что говоривший мужчина, — вас зовут Пьер Моро, и оба ваших счета на это имя находятся в Нью-Йорке и Брюсселе. Все бумаги, которые находятся в полном порядке, были отправлены к аббату Будэ, в ком вы найдете ценного помощника. Мы рекомендуем вам приобрести при первой возможности три следующие картины: портрет папы Селестена V, выполненный неизвестным художником, святого Антония кисти Давида Тенье и «Пастухов в Аркадии» кисти Николя Пуссена. Вы найдете их репродукции в Лувре.
— Но для чего мне это будет нужно?
— Они являются частями ключей, — продолжает Оффэ. — Ключей, которые я обнаружил в пергаментах.
Беранже сдерживает свое дыхание. Он сможет, наконец, узнать секрет манускриптов. Эмиль делает жест в направлении одного из братьев. Ему тотчас приносят документы и лист почтовой бумаги, исписанной знаками и аннотациями. Эмиль протягивает ему этот листок.
— Все три ключа обведены красным цветом.
Беранже читает, перечитывает, размышляет, не понимает. Неужели он проделал весь этот путь, чтобы столкнуться лицом к лицу с новыми загадками. Положив одну руку себе на лоб, он склоняется в очередной раз над тремя странными фразами:[38]
BERGERE PAS DE TENTATION QUE POUSSIN TENIERS
GARDENT LA CLEF PAX DCLXXXI PAR LA CROIX ET
CE CHEVAL DE DIEU J’ACHEVE CE DAEMON DE
GARDIEN
A MIDI POMMES BLEUES
A DAGOBERT II ROI ET A SION EST CE TRESOR ET IL
EST LA MORT
XXXV BERGER NE TENTE PAS LA REINE DE LA CRETE
SANS LE SEL ET LA CROIX LE DEMON DU BAL Y A
TENDU L’ARC[39]
Он поднимает голову, охваченный глубоким изумлением, и спрашивает Эмиля взглядом. Он говорит тонким голоском, как будто говоря с самим собой:
— Вот ключи, которые сильно смахивают на запоры.
— Вы найдете значения этих ключей, Соньер, мы в этом уверены. Само собой разумеется, что, будучи официальным союзником Ордена, вы имеете право, самым натуральным образом, на очень эффективное устрашение врагов с помощью наших братьев-солдат. Мы не можем подвергать вас риску быть похищенным или убитым нашими противниками.
— Рад это слышать от вас. Ваши друзья-иоанниты уже попытались… Как бы это сказать? Припугнуть меня.
— Нам все это известно, Соньер, и мы уже приняли некоторые предупредительные меры. Следуйте за нами, — говорит Оффэ.
Покидая зал, они проделывают тот же путь в обратном направлении, но направляются не к главной двери, а выходят на винтовую лестницу, доступ к которой открывается прямо в полу одного из помещений первого этажа. Спуск начинается. Беранже снова оказывается в темноте, в неуверенности, так как, спускаясь глубже, он увидел неясную тень человека, скользнувшего следом за ним. Это, должно быть, одноглазый, и мысль о том, что он здесь, в темноте, вызывает у него бесконтрольный испуг. Ночник, прикрепленный к ржавому стержню, успокаивает его. Лестница заканчивается здесь, под его бледным светом, в нагромождении источенной червями мебели, через которую нужно перешагивать, чтобы достичь слегка искривленного земляного пола.
Возвращаясь к нему, Оффэ делает ему знак, чтобы он подошел поближе.
— Эта часть здания построена в Средние Века, — говорит монах. — Она сообщается с подземными ходами, которые испещряют недра столицы. Вот здесь мы содержим наших узников. Смотрите!
Беря ночник, он размахивает им над ямой, покрытой толстой решеткой, запертой на замок. Беранже пытается различить, что находится внутри. Вскоре он осознает, что там находятся четыре человека, скученные на трех квадратных метрах, их ноги увязают в испражнениях.
— Кто тут? — ворчит какой-то голос.
— Бедные твари, — шепчет Беранже.
— Может быть, — возражает Оффэ, — но я предпочитаю, чтобы они были здесь, у меня под ногами. Трое из них напали на вас, четвертый повинен в пытках Жозе.
— Кто такой Жозе?
— Слуга с лицом, изъеденным кислотой, вылитой стараниями Ланглада, прозываемого в воровском мире Король Артур… Ты слышишь меня, Ланглад?
— Сдохни!
Беранже пытается разглядеть тех, кто напал на него. Вдруг он восклицает:
— Это он!
— Кто он?
— Один из тех людей, что устроили мне западню в Разесе. Я отпустил его на все четыре стороны. А ты, да, ты, помнишь ли ты обо мне? Я аббат Соньер, аббат из Ренн-ле-Шато, которому ты открылся.
Мужчина поднимает свое изможденное лицо и моргает глазами. Он кажется сильно измотанным, слишком окоченевшим, одуревшим, чтобы быть в состоянии ответить. Но, продолжая открывать рот, откуда вырываются струйки слюны, он бросает испуганные взгляды в сторону света. Через решетку он видит оба лица, лица Оффэ и Соньера. Аббат? Аббат, которого он должен был убить, стоит здесь и презрительно смотрит на него! Поднимая кулак, он показывает его визитерам, потом, делая оборот вокруг оси, укрывается среди своих компаньонов, чувствуя, как в нем снова поднимаются все страхи и унижения, которые его заставил испытать палач Сиона одноглазый Жозе. Он не хочет больше иметь дело с этим садистом, который мстит по-своему, делая им глубокие отметины на теле; и, пока его так долго рассматривают, он чувствует себя совершенно униженным, растерянным и страшится момента, когда его заставят выйти отсюда. Однако ничего такого не происходит. Мужчина, который многократно уже обратился к Беранже, приблизился к яме. Он кривит лицо от отвращения, потом зовет Жозе.
— Пошли, — говорит Оффэ Беранже, — не надо оставаться здесь.
— Почему? Что с ними должно произойти? Я требую ответа.
— Вы упрямы, отец мой…
Беранже замечает стеснение Оффэ, подрагивание его ноздрей и часто моргающие веки. Позади него Жозе поднимает большую бутыль. Что он готовит? Беранже наблюдает за ним, пока он выливает жидкость из бутыли в яму.
— Что вы делаете? — кричит Беранже.
Жозе пожимает плечами, уклоняясь от вопроса. Беранже протягивает кисть, хватает его за руку и тянет к себе. Сердце его сильно бьется. Ужасное лицо оказывается напротив него. Как общаться с человеком, которому совершенно чужда всякая эмоция?
— Вам не стоит вмешиваться, — говорит одни из братьев.
Узники в яме начинают причитать. Беранже опирается на решетку и пытается сломать замок, он разрезает себе кожу на пальцах о ржавчину.
— Нет! — кричит он, когда Жозе зажигает спичку и бросает в яму.
На его крик отвечают завывания четырех мужчин, которых пожирает пламя. Огонь становится все выше и все интенсивнее. Вскоре можно услышать только его рев. В это время братья возвращаются к лестнице и собираются на первых ступеньках, чтобы получше рассмотреть этот пылающий костер, на краю которого принялся молиться священник.
Через день, утром, пока Беранже дремлет в фиакре, везущем его на улицу Фобур-Сент-Антуан, его снова мучает видение, ужасное зрелище с этой дырой, освещенной четырьмя факелами, сделанными из людей. В течение нескольких секунд неприятный холодок пробегает у него по позвоночнику. Он стал приспешником братьев из Сиона. Он воспользовался их деньгами, чтобы подарить Эмме кольцо. Он сходил в Лувр, приобрел себе три репродукции. Его реакция была спонтанной. В противоречии с его верой действия Беранже совпадают с различными фазами того, что составляет теперь серию логически связанных между собой событий. То, что он не предусмотрел, так это эффект, который деньги произвели на его рассудок… Деньги, власть, его лицо озаряется ненавистью. Власть, это стало физической потребностью, как наркотик, который больной требует, чтобы унять боль. «Как бороться?» — говорит он себе. Ему очень сильно хочется верить в свое освобождение при помощи молитвы, поста и покаяния, но все это безуспешно. Он не верит больше ни во что. Ему самому удивительно видеть, до какой степени он стал циничным всего за два дня.