— Подайте милостыню…
Бот поднимает руку, чтобы отогнать его, но рука встречает только пустоту. Бродяга отпрыгивает в сторону и свистит. Бот ускоряет свой шаг. В этот миг чья-то рука с силой опускается на его плечо.
— Не так быстро!
— Что…
Рука давит все сильней, потом резко разворачивает его. Он едва различает кулак, обрушивающийся на его рот, и — вдали — Беранже Соньера, который бежит к нему и одновременно что-то кричит. Тогда все происходит очень быстро; попрошайка идет навстречу аббату. Что-то очень твердое ударяет Бота по затылку, и он погружается в темноту.
В темноту или в ночь. Боту требуется несколько мгновений, чтобы его разум прояснился. Это трудно. Он гримасничает. Он все еще ощущает боль на лице от кулака… Кулак и Беранже вдали.
Он шевелит одной рукой, потом другой, проделывает то же самое с ногами. Где он? На самом ли деле уже ночь? Он не понимает. Он чувствует, что не способен думать, как если бы у него ампутировали мозг. Ему хватает ясности ума только для того, чтобы осознать пустоту, образовавшуюся в его голове после удара.
Он ждет. Минуты протекают в абсолютной тишине. Мало-помалу силы возвращаются к нему. Он спрашивает себя о том, кто мог привезти его сюда. Священник предупреждал его: «Вам будут хорошо платить, но в работе со мной есть опасность. Вы принимаете это?» Он согласился, дал свое слово. Ему стоило попросить больше объяснений по поводу того, какого рода эта опасность.
«Где я?» — повторяет Бот еще раз, ощупывая пол. Он встает на четвереньки и с бьющимся сердцем начинает нерешительное продвижение. Через два или три метра он ударяется о стену, следует вдоль нее, повторяя ее контуры, и оказывается у двери. Она деревянная, самая что ни есть классическая, с резной ручкой. Краска отшелушивается под его пальцами. Он несколько раз нажимает на ручку. Дверь закрыта снаружи. Он примыкает глазом к замочной скважине, но другой ее конец кажется чем-то забитым.
«Мой нож», — всплывает в голове мысль. В кармане брюк. Он все еще там: его у него не отобрали. Это ему придает смелости. Как только лезвие оказывается вынутым, он принимается за мягкую древесину. Проходят минуты. Заостренный конец углубляется все больше и больше. Вдруг он с хрустом выходит с другой стороны. И тогда дверь резко открывается, и кто-то очень сильный хватает его за плечи, предварительно вырвав у него нож.
Бот чувствует, как его приподнимают над полом. Его отшвыривают в другой конец комнаты, где свалена в кучу разнообразная мебель.
— Что здесь происходит? — слышит он в тот момент, когда поднимается, опираясь на ящики разбитого комода.
— Он попытался схитрить, — отвечает какой-то голос с сильным марсельским прононсом.
Поворачивая голову, Бот обнаруживает мужчину, который только что говорил. Высокий, с квадратными плечами, верзила смотрит на него в упор своими маленькими поросячьими глазками, жонглируя его ножом. К нему подошел молодой человек хрупкого телосложения, который держит револьвер.
— Что вы от меня хотите? — спрашивает Бот. — Почему меня здесь закрыли?
— Это не наше дело — отвечать на ваши вопросы, — говорит молодой человек. — Пойдемте со мной, и не пытайтесь убежать. Я буду вынужден воспользоваться своим оружием.
Бот вздыхает и подчиняется. В сопровождении обоих мужчин он покидает это место без окон, выходящее прямо на дубовую лестницу с раскачивающимися и скрипящими ступеньками. Запах плесени. Вонь ощущается все больше и больше по мере того, как они спускаются. Добравшись до низа того, что кажется старым заброшенным замком, целиком построенным из дерева, может быть, старым сараем или бывшим складом, разделенным перегородками, они проходят сквозь вереницу мрачных комнат. Старая мебель, изогнутые подсвечники, сваленные в кучу у основания стен с облезшей краской, покрытые паутиной и плесенью, кажемся, соответствуют неизвестно каким правилам, которые определяют их расстановку по эпохам и стилям.
Где-то перед ними все отчетливее слышатся голоса, потом они затихают, у них все тот же юго-восточный акцент. Какой-то новый голос, резкий, принадлежащий не то мужчине, не то женщине, примешивается к ним. Верзила толкает Бота к прямоугольнику света.
Бот восстанавливает свое равновесие на террасе, возвышающейся над Гаронной. Обежав взглядом все вокруг, он насчитывает четверых мужчин. Было время, когда он бросился бы в воду, проложив себе путь между ними. Это время давно прошло. Раздается небольшой резкий стук: странный субъект, элегантно одетый, стучит об пол тростью с набалдашником в виде волчьей головы. Все замолкают.
— Добро пожаловать, месье Бот.
Добро пожаловать? Этот мужчина шутит! Он смотрит на него с гневом. Мужчина смотрит на него с доброжелательностью, пытаясь изобразить на своем лице скромность и приветливость.
— Кто вы? — сухо спрашивает Бот.
— Мое имя не имеет большого значения.
— Чего вы от меня хотите? — кричит Бот, бросаясь на него.
Мужчина уклоняется от него и извлекает лезвие из своей трости. Острие слегка касается шеи Бота. «Я бы мог спастись», — думает он… Но незнакомец не сделал этого. Бот сталкивается со взглядом, ставшим теперь мрачным и холодным.
— Я сожалею, что пришлось доставить вас сюда силой, но так было нужно. Не шевелитесь. Не будьте таким нервным, это не в вашем характере. Я наблюдаю за вами на протяжении вот уже нескольких недель. Вы смелый и скромный. Именно по этим причинам, и другим также, Соньер и Будэ заключили с вами договор. У них много денег, не правда ли? Это как раз то, что не может быть вам безразлично. Вы не из тех людей, что пропускают удачное дельце. Поговаривают, что вы хороший предприниматель. Что они вам предложили? Что вы должны построить?
— Это вас не касается.
— Ну же, дорогой друг, сделайте над собой усилие.
Мужчина наносит Боту укол лезвием, потом направляет конец своего оружия в глаз и останавливается в нескольких сантиметрах от него. Бот извивается и отступает назад.
— Я предлагаю вам в два раза больше, чем они.
— Я всегда соблюдаю свои обязательства, — еле слышно говорит Бот, прижимаясь плотнее к парапету террасы.
Это уже, кажется, слишком для верзилы, который делает несколько шагов вперед и хватает Бота своей толстой лапой за воротник:
— Оставьте его мне. Он заговорит. Я переломаю ему пальцы один за другим.
Вдруг раздаются топот и крики. Верзила отлетает по воздуху в сторону, молодой человек хрупкой наружности бросается на пол, мужчина с волчьей головой получает удар по затылку.
— Беранже! — восклицает Бот.
— Вы умеете плавать?
— Да.
— Тогда прыгайте!
Беранже укладывает на месте одного мужчину, который пытается встать между Гаронной и предпринимателем. Второй принимает позу борца, вытянув руки вперед и обхватив пальцами одной запястье другой. Мужчина с волчьей головой вступает опять в схватку бок о бок с верзилой, озверевшим от ярости. Беранже больше не колеблется. Бот уже в воде, он следует за ним и нагоняет его.
— Мы вас снова найдем! — слышит он за своей спиной.
Вскоре они достигают берега, где их ожидает Илья.
— Браво! — говорит Илья, помогая им выбраться из воды.
Бот разъярен.
— Что все это значит? — спрашивает он, глядя вокруг себя.
Они находятся за пределами Тулузы, в леске, который стоит на краю поля с виноградниками. Вверх по течению, на другом берегу, старое и огромное по своим размерам строение наполовину скрыто деревьями. Это оттуда они бежали.
— Мы знали, что они попытаются предпринять что-нибудь против нас, — говорит Илья.
— Кто «они»?
— Люди с плохими намерениями, которые пытаются навредить нам в наших интересах. С того момента, как мы прибыли в Тулузу, они не отставали от нас ни на шаг. Они преследовали вас, когда вы гуляли в одиночку.
— Уж не скажете же вы мне, что я послужил приманкой?
— Необходимо было проверить вашу лояльность.
— Черт подери! Да забрал бы вас обоих черт!
— Вы обязались нам служить, да или нет?
— Да, но не ценой своей жизни.
— Теперь уже слишком поздно отступать назад: наши враги теперь стали вашими врагами. Вы не пожалеете об этом…
Бот сомневается в этом. Он смотрит на них по очереди, прощупывает их с опасением, но, в конце концов, соглашается, подобно тому, как не можешь себе помешать прикоснуться к ране рукой.
— Великолепно, — говорит Илья. — Не будем долее задерживаться здесь, на краю поля нас ждет фиакр. Остерегайтесь переохлаждения, было бы крайне неприятно, если Гаронна сразит вас в то время, как вам только что удалось бежать от иоаннитов.
Несколько месяцев спустя в Ренн-ле-Шато.
Церковь Марии Магдалины окружена тележками, тачками, подмостками и кучами кирпича, песка и известняка. В нефе гулко раздаются удары молотков, зубил и напильников. На этой стройке, которая наполняет его сердце радостью, Беранже спотыкается на каждом шагу, так как он не смотрит, куда ставит свои ноги, вертя головой по сторонам, словно ему хочется ухватить каждый момент работы.
Рабочие поют, громко кричат, зовут друг друга, насмехаются над подмастерьем со сваливающимися с ног стоптанными башмаками, который переходит от лестницы к лестнице, поднося им флягу с вином, штукатурку или кирпичи. Беранже адресует ему дружескую улыбку, потом предается мечтам, созерцая уже сделанную работу: было пробито пять окон, дуги свода надстроены, двойная перегородка из кирпича почти закончена, и там, по бокам от нее, засаленные столбы получили прекрасный белый слой штукатурки. Его мечта мало-помалу приобретает конкретные формы. Его церковь вновь обретает былое великолепие прошлых времен. У него по коже пробегает озноб при одной только мысли о цене, уплаченной за то, чтобы добиться этого. Но мгновение спустя он ободряет себя, говоря, что он это делает во имя прославления Бога, и, если ему было бы суждено умереть в грехе, Бог лично бы взял его душу в свои руки, чтобы утешить, памятуя о своих собственных муках на кресте. Такими мыслями он обязан Желису. Беранже регулярно видит его, но все еще отказывается исповедоваться.