Строительные работы начались в мае 1901 года. Многочисленные рабочие расквартированы на месте за счет Беранже. Общий контроль над всем осуществляют Эли Бот и архитектор Каминад из Лиму. Дом Бетани закончен, но внутренняя отделка еще не завершена. Прекрасный дом белого цвета возвышается на вершине холма, вызывая сильный гнев Будэ, который увидел в этой постройке вызов, брошенный Приорату Сиона.
— Ты не выполнил наши соглашения, — бросил он ему, когда с опозданием узнал, что работы уже начались.
— У меня есть деньги, я их трачу, — ответил Беранже.
— А что ты ответишь епископству, когда оно потребует у тебя отчет?
— Это уже мое дело.
— Ты должен выполнить задания, которые мы возлагаем на тебя. Ты должен возобновить поиски.
— Я выполню их, когда сам приму решение об этом. Клан монсеньора Кабриера, расположившийся в Бюгараке, Кампане и Киллане, ведет поиски; тебе только стоит обратиться к ним. Давай говорить серьезно, Будэ: Корветти внимательно наблюдает за мной. Ты хочешь, чтобы я его привел к тайнику и он меня там прикончил? Еще бы было неплохо, если бы я сам знал, где находится этот тайник. А ты, что делаешь ты со своей стороны? Удалось ли тебе продвинуться в своих поисках?
— Я продвигаюсь, конечно же.
— Ну что, когда ты окажешься у цели, подай мне знак. А пока мое строительство будет доведено до конца с благословения монсеньора Бийара и под защитой Йезоло.
Защита Ильи ему обеспечена. Его друг расположился в доме на берегу реки Од. Оттуда, и всегда во имя Сиона и Габсбургов, он держит на почтительном расстоянии Корветти и его иоаннитов, которые с момента встречи на дороге из Мийо в Каркассону ведут себя на удивление сдержанно. Что же касается благословения монсеньора Бийара, у Беранже его больше нет. В прошлом году славный и услужливый Бийар был заменен монсеньором де Босежуром. «Опасность для всех наших дел», — сказал Илья. В самом деле, новый епископ является открытым врагом Сиона. Союзник и протеже Кабриера, уполномоченный Льва XIII, он вплотную следит за восхождением кюре из Ренн-ле-Шато, ожидая своего часа, чтобы прямо вмешаться.
Беранже мало заботится по этому поводу. Он интересуется исключительно трудностями, с которыми встречаются каменщики, каменоломы, перевозчики, столяры и землекопы. Он должен без конца ремонтировать дорогу, по которой движутся многочисленные телеги, снующие челноком между деревней, вокзалом в Куизе и каменоломней.
Только что прибыла телега. Принимаются за разгрузку стоящих на ней ящиков. Беранже изучает их содержимое: кафель и двери. Скоро он сможет жить в доме. Он потирает себе руки и обходит стройку вокруг. Под тентом, установленном в будущем экзотическом саду, укрывшись от зноя, Каминад и Бот ведут важный разговор. Беранже присоединяется к ним и усаживается перед макетом, выполненном архитектором.
Башня Магдала. Он изучает ее в сотый раз, проводя руками по крошечным зубцам на стенах, по угловой сторожевой вышке и по окнам в готическом стиле. Она такая, как он захотел. Магдала, Магдал, рыба из озера Генезарет, превосходное высокое место, откуда он сможет смотреть сверху на заколдованный холм. Илья Йезоло работал ночами напролет над проектом. Он выполнил этот проект в золоте, наподобие золотого храма Соломона, или Сен-Сюльпис в Париже. Каминад и Бот громко выразили свое восхищение, когда изучили планы, врученные им Соньером. Первый из них обронил по этому случаю несколько соответствующих слов о просвещенных любителях, приобщающихся к красоте греческого и египетского стилей.
Оставляя макет, Беранже спрашивает у обоих мужчин, когда будет закончена башня.
— На это дело потребуется несколько месяцев, — отвечает Бот.
— У нас прекрасная команда, — говорит следом Каминад, делая жест в сторону строящейся башни, на которой каменщики подгоняют друг другу крупные камни из песчаника.
— А премии, которые вы им раздаете, сильно способствуют тому, чтобы они работали, вкладывая всю свою душу, — пытается перещеголять его Бот.
— Она будет красивой, — говорит Беранже мечтательно.
— Итак, скажете ли вы мне, наконец, почему вы захотели ее именно такой? — спрашивает Каминад.
— Нет.
Архитектор вздыхает. Они вновь продолжают разговор о Бетани. Бот раскладывает планы дома на большом рабочем столе, и все трое склоняются над ними. Беранже захотел, чтобы были осуществлены некоторые изменения. Каминад объясняет, развивает свои мысли, следуя кончиком своего карандаша вдоль тонких черных линий геометрических рисунков. Он не упоминает более о золотом сечении, а просто высказывает свое мнение по поводу гардероба, лестниц, дверей, каминов. Он много раз спрашивает у Беранже, устраивают ли его апартаменты, создание которых он предусмотрел.
— Это как раз то, что я хочу.
— А здесь двойную перегородку?
— Да. Что вы о ней думаете, месье Бот?
Бот, продолжая попивать вино, высказывает свое мнение. Иногда берет карандаш, рисует еле заметный круг на плане, цитирует примеры, описывает дома буржуа и окрестные замки и, кажется, всем этим хочет передать в своих мыслях, в своих манерах и даже в своей сдержанности что-то вроде опыта, накопленного им во время странствий по Франции.
И когда наступает вечер, красное и величественное спокойствие заполняет горизонт, уставшие рабочие складывают свои инструменты, и крестьяне, возвращающиеся с полей, приходят в восторг при виде Бетани и башни.
В эти мгновения они хорошо ощущают, что их священник пытается передать в камнях этих построек что-то ускользающее, решение какой-то загадки, которое мелькает тенью и исчезает из виду, но они не понимают его смысла. Деньги Бога или деньги Дьявола? Деньги, которые приносят им пользу. Единственная правда, которую они не упускают из вида, это то, что им приходится подолгу молить Господа, чтобы он не забыл дать им тоже денег. И молиться за Соньера, который снова приобрел всеобщее уважение во всех семьях Ренна.
Да благословится аббат. Он приказал расширить дорогу за свой счет. Теперь он намеревается построить большую цистерну, которая пойдет на пользу всем жителям.
Разве он уже не помог самым бедным? Да, да, его видели у того-то, он оказывал помощь его детям, принеся с собой большие корзины, наполненные провиантом, и новую одежду. Это самый лучший человек во всем регионе. Муниципальный совет с Сарда во главе воздает хвалу непомерным расходам кюре, который наконец-то занялся другим делом, нежели политикой. Он больше не произносит анафем с высоты своей кафедры даже тогда, когда четыре тысячи франкмасонов прошли демонстрацией перед памятником Далу[66], или когда Конвент 1901 года решил создать республиканские комитеты, в чьи обязанности должна была входить организация пропаганды в пользу кандидатов на министерские посты на выборах 1902 года. Сторонники светской власти, которые кричат на всех углах о том, что «христианская вера является врагом всякой жизни, всякого прогресса», и организуют демонстрации против крестов на кладбищах, или едят скоромное в святую пятницу, чтобы утвердить свое право на свободу совести, больше не являются предметами особой ненависти в его проповедях. Некоторые говорят, что он подвергается воздействию этого иностранца, который часто наведывается к нему с визитом. Еврея, кажется.
Тем же вечером.
Очень осторожно Илья спускается к огромному валуну, примостившемуся на склоне, и на время прячется за ним. Беранже раньше испытал отвращение при приближении к стражу холма; он тоже испытывает это ощущение.
Один. Он один. Занятый своими материальными проектами, его друг Беранже больше не в состоянии отважиться на новое приключение. Он ему ничего не сказал. Вечная сила раскрыла ему глаза и указала путь к святилищу. Илья должен быть первым, кто доберется туда.
Он хочет этого. Для своего народа. Для Израиля. Он будет избранным.
Новая луна слабо покачивается над Бордосом. Видно серебристое мерцание травы. Ниже светлый квадрат указывает, что там находится нагромождение белых камней. Он выходит из укрытия за скалой, соскальзывает на несколько десятков метров вниз и достигает ровной площадки, где принимается за изучение почвы под ногами.
Его дух проникает в землю. Четыре заваленных входа, находящиеся в пятидесяти метрах один от другого, посылают ему свои слабые сигналы. И там какой-нибудь христианский маг совершил бы приношение Святому Сердцу, какой-нибудь алхимик извлек бы символ «кровяного камня» и «магистрального шафрана», ассоциирующиеся с числом 4, какой-нибудь шаман вызвал бы Примоста, чтобы тот исполнил его желание и подчинился всему тому, что он ему прикажет, не имея возможности причинить вред ни телу его, ни душе, древний учитель Элиа Левитиа[67] создал бы Обжигающего[68], чтобы победить стража… И все они погибли бы. Асмодей не может быть так легко побежден.
Илья произносит священные слова. Земля приходит в движение под его ногами. Он начинает задыхаться в поднявшейся пыли, теряет равновесие, перекатывается через себя, широко разведя свои руки и ноги, чтобы усилить мощь своего призыва. Земля поднимается. Поток грязи течет через камни. В отчаянии Илья вырывает у себя из-за пояса блестящий стержень и втыкает его в землю. Стержень крепко держится, он ухватывается за него, выкрикивая свои странные слова на иврите, которые также являются паролем для открытия врат других миров.
Внизу под ним недра холма кипят под лавиной земли и камней. Стержень обжигает руки, но он крепко ухватился за него. Он остается в таком состоянии несколько секунд, и внезапно необычное явление прекращается. Пыль рассеивается, и через продолжительное время, когда луна снова спокойно освещает Бордос, Илья поднимает голову и смотрит прямо перед собой.
Один из входов. У него получилось. Он выпрямляется, ноги у него дрожат. Черная пасть подземелья немного пугает его. Однако он ощущает себя полным сил, крепким, он полностью может владеть всеми своими способностями. Он ждал этого момента так долго.