Car l’amour est fort comme la mort…
Ses flèches sont des flèches de feu,
Une flamme de l’Eternel»[77].
— О да, продолжай.
И он продолжает. Огромная любовь Мари подкрепляет его, приводит в восторг, дает новые силы, которых у него уже не было. Когда он умолкает, то закрывает глаза и глубоко дышит в течение многих минут. Его мышцы расслабляются, страхи исчезают, и успокоение от чувства томительного упоения наполняет все его существо.
У Беранже пусто в мыслях. Он целует Мари в лоб и выходит из башни. На дозорном пути его шаги замедляются. Его взгляд выделяет отдельные участки тени в окружающем пейзаже. Он останавливается и прислушивается.
«Господи, — думает он, — дашь ли ты мне возможность добраться до Ковчега?» И еще: «Господи, являюсь ли я тем, кого ты избрал?»
Ему кажется, что небо давит с такой реальной силой, которой он никогда еще не испытывал. Оно так близко, так осязаемо. Чистое, плотное, оно кажется продолжением рая, описанного в Библии. Его голубые цвета смешиваются с красками гор, это кажется Беранже прекрасным, и он в восхищении думает, что это удовольствие никогда не закончится.
Неподвижно застыв на крепостной стене, видя сквозь сцепленные веки этот счастливый и нескончаемый сон, он всецело отдается новым ощущениям. Находясь в исключительно блаженном состоянии, он погружается внутрь самого себя, внимательно рассматривая пространство, в котором блуждают туманные силуэты. Странное место. Странные перешептывания. Его глаза впиваются в туман, в тени. Потом все становится четче. Он находится в конце слабо освещенного прохода, вдоль которого стоят древние статуи с прожилками в форме зеленоватых линий. На другом его конце, в ореоле света, сияет Ковчег.
«Боже мой», — говорит он себе.
Он чувствует, словно его кто-то зовет, и видит себя идущим к Ковчегу. Он притягивает его неудержимо. Ему не страшно. Он всегда знал, как он выглядит. Именно его он жаждет больше всего на свете. Он протягивает свои руки к нему… И тогда появляются два существа, которые сходятся лицом к лицу в беспощадной рукопашной схватке, один из них гигантского размера и с безобразной внешностью, а другой всего-навсего человек. И этот человек падает на колени и пытается защитить свою голову. Великан ожесточенно нападает на него, нанося частые удары когтями. Беранже успевает заметить бледное окровавленное лицо жертвы: Илья. Илья тянет к нему свою руку и зовет на помощь.
В горле Беранже поднимается и застывает стон. Гигантское по размерам существо поворачивается к аббату, устремляя на него свои вылезшие из орбит глаза. Это хромой Дьявол, хранитель Ковчега, Асмодей.
Беранже пытается проснуться, но, несмотря на все усилия, его глаза не могут раскрыться. Он хочет повернуть голову, поднять руку, оторвать свои кисти от камней крепостной стены, которые он странным образом ощущает под своими пальцами. Он хочет двинуться с места, попытаться тем или иным образом укрыться от этого слишком реального кошмара, но какой-то голос шепчет где-то в глубине сознания, чтобы он ничего не предпринимал и согласился досмотреть происходящее до конца:
«Не пытайся двигаться. Не прерывай это волшебное видение. Слушай, смотри и запоминай. Твое спасение будет однажды зависеть от этого. В девятый час Бог предписывает человеку Свой закон».
Это голос Ильи? Демон исчезает, Ковчег растворяется. Беранже открывает глаза. Поразмышляв всего миг, он вспоминает пасть с заостренными зубами, направленную к нему, неразборчивый знак на шишковатом лбе, два рога, на заднем плане Ковчег и рядом с ним его агонизирующий друг, а всюду вокруг золоченые предметы…
— Сегодня такая хорошая погода.
Беранже вздрагивает. Мари обняла его за талию.
— И как давно ты здесь? — спрашивает он у нее.
— Но, — смеется она, — я вышла из башни через несколько секунд после тебя. Что с тобой, ты чувствуешь себя нехорошо?
Он отстраняется, озадаченно смотрит на нее. Улыбающаяся, немного обеспокоенная, она стоит, сложив руки за спиной, прислонившись к невысокой стене дозорного пути. Беранже наслаждается ее присутствием. Она снова стала той прежней Мари, с этим прелестным спонтанным изяществом, которое кажется изумительным из-за полного отсутствия в нем всяких уверток. Это она оторвала его от кошмарного видения. И она всегда будет помогать ему силой своей любви.
— Я тебе стольким обязан, — шепчет он.
— Что ты говоришь?
— За такую любовь, — добавляет он, берет ее руку и подносит к губам.
Опьяняющая радость одурманивает Мари, но это радость, запятнанная тенью отчаяния, которое преследует ее, как сильные порывы холодного ветра, приходящего на смену хорошим временам года. И она не перестает думать о времени, когда Беранже снова уйдет, чтобы столкнуться лицом к лицу с силами, населяющими холм, погружаясь с каждым разом чуть больше в свое безумие.
И так как он снова принимается оглядывать горизонт, она спрашивает себя, устремляя взгляд в том же направлении, что может толкать его с такой силой к этому проклятому сокровищу. Желание обладать золотом? Является ли это на самом деле его единственным желанием? Победить демона? В этом ли заключен символ его веры? Находясь на пороге старости, в преддверии покоя, в тот момент, когда все сыграно и последняя карта уже легла на стол вместе с приговором церковного суда, — что он хочет еще доказать?
Несмотря на все прикладываемые усилия, лицо, которое Беранже пытается воскресить в своей памяти, ускользает и остается затерянным в тумане, немного неясным, без каких-либо черт. Оно — пленник неизвестного мира.
— Илья! Илья! Илья! — кричит он три раза ветру, который дует с востока.
Много раз кошмар повторялся сначала, и много раз на протяжении нескольких месяцев он слышал голос своего друга. Таким ли образом все произошло с Ильей под холмом? Это очень вероятно. Сердце подсказывает ему, что так оно и было.
Одно время года сменяет другое, а Беранже все ищет, всюду шарит, блуждает в лесах, остается сидеть в грязи, на снегу, вдыхая влажный или промерзший воздух, наполненный тайнами Разеса. Отмечая появление звезд в чернеющем небе, он надеется на какой-нибудь знак, на огненный перст, который указал бы ему точку на земле. Один только раз он увидел светящийся шар, который вращался вокруг созвездий Орла, Дракона и Близнецов, прежде чем стремительно упасть на перевал в Бордосе. И он отправился туда. А там ничего не было.
С тех пор он ходит туда каждые три или четыре дня.
— Илья! Илья! Илья! — кричит он снова.
Ожидание. В девятом часу ночи в течение нескольких секунд — феномен повторяется все время одним и тем же образом — у Беранже начинается головокружение, он покачивается на ставших ватными ногах и слышит подземный рев. Его кровь сильно стучит в висках, он дышит с трудом, с неравномерными интервалами. Нечто, чему нельзя никаким образом дать определение, направляется к нему. Беранже чувствует его. Он улавливает его присутствие. Он готов, и зубы его стиснуты… Но напрасно. Все внезапно прекращается. Он ищет, прислушивается в отчаянии. Только черные деревья подолгу шумят своими подрагивающими листочками. Нечто уже далеко.
«У меня снова не получилось, — говорит он себе, падая на колени. — Я не готов. Но когда?»
— Когда? — спрашивает он у ветра.
Замерзшая земля удерживает его. Северный ветер обжигает его. Устав от бесконечно повторяющихся неудач, он возвращается в темную и мрачную виллу Бетани, сегодня совсем опустевшую. Спустя час Соньер оказывается перед серым фасадом и заброшенным зверинцем, из которого убрали всех умерших животных. Все мокнет под сильным мелким дождем, превращающим землю в месиво. Его бедный сад исчез. Без ухода он существовал сам по себе, позволив разрастись целой уйме ползущих и мерзких, колючих и липких растений. Нескольких месяцев оказалось достаточно, чтобы превратить его в клоаку. Дождь усиливает мерзкое впечатление. Ручейки стекают с дозорного пути и катят свои грязные воды между корнями и мертвыми цветниками.
С содроганием сердца Беранже подавляет в себе рыдания, ударяя кулаком по стволу пальмы с опавшими и высохшими ветвями, похожими на два больших темных крыла. У подножия пальмы похоронены Мела и Помпонне.
«Я все потерял», — думает он, пятясь назад к пасторскому дому, который почти уже сгнил в глубине сада. И внезапно его охватывает видение, возвращающее его в прошлое: он видит момент своего приезда сюда в 1885 году, и тот охвативший его гнев, что дом больше похож на развалины, из-за чего он был вынужден встать на постой к Александрине. Все надо начинать сначала, а ему уже шестьдесят лет.
Глава 34
Мийо, 10 или 11 октября 1913 года.
В задумчивости Эмма рассматривает горы. На западе, со стороны Сен-Бозели, собираются облака. Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом. Чуть ближе птицы перепархивают с куста на куст, с дерева на дерево, гонимые грозой, которая собирается в горной вышине. Можно даже увидеть какого-то мужчину в накидке, идущего по дороге в Мийо. Он тоже торопится из-за близкой бури и направляется к замку.
Эмма отсутствующим взглядом следит за ним. Кто он? Путешественник, у которого на главной дороге сломался автомобиль? Житель Агессака? Что за послание он несет в Кабриер? Не Гаспари ли это? Она надеется, что нет. Глубокие складки образуются у нее вокруг рта, в котором она чувствует горечь. Она начинает разглядывать его с большим вниманием. Нет, это не Гаспари: тот всегда ходит с опущенной головой, как кобель, преследующий сучку, у которой началась течка. Подходящий к замку незнакомец кажется гордым и идет подобно солдату на параде 14 июля. Она вздыхает. Зачем ей нужно было выходить замуж?[78] Эугенио-Галилео Гаспари, конечно же, является самым красивым мужчиной на земле, вероятно, самым лучшим тенором, и ему на пятнадцать лет меньше, чем ей; однако как она сожалеет! Гаспари изменяет ей с десятками женщин и погрязает в долгах, доходя даже до того, что ворует ее украшения, чтобы расплатиться со своими кредиторами. Но кто же этот идущий человек? Ему остается двести метров до подъемного моста, она узнает его и вскрикивает от удивления: