Все поднимают к ней свои кресты, четки, руки и молят ее. Иногда они приобщают к мольбам имена своих почитаемых святых или имена тех, кого любят. Они отказываются от грехов, перестают думать, оставляя целину в своем мозгу. Как можно быстрей они читают молитвы, боясь, что у них снова появятся дурные мысли.
Беранже молится вместе с ними, но всевозможные побочные чувства занимают его. Он думает об откровениях Будэ, о Ковчеге, о человеке с волчьей головой, о Мари, об Эмме, об Илье… Однако он прибыл сюда, чтобы снова связать себя с Богом, с Богоматерью. Он хочет этого, он желает причаститься, принять частичку тела Христа в полном спокойствии, так как ему кажется, что это излечит его.
Да придут небеса ему на помощь. Пусть никогда больше муки неуверенности не заставляли вздыматься его грудь. Он падает на колени, ударяет себя в грудь против сердца и ждет.
Он ждет день за днем. В каждом слове и в каждом своем действии одновременно. В молитве, в посте, в обращении к Богу, стоя, сидя, на коленях, лежа на полу со скрещенными руками. Это вошло уже в привычку. Раненые являются частью окружающего его мира. Беранже облегчает их страдания; и раз уж они его просят об этом, он им продает, немного неохотно, освященные медальоны с изображением Богоматери. Те деньги, что ему удается за них выручить, он должен привезти Мари, которая ждет его в деревне, загнанная в нищету по его вине.
На десятый день, когда Беранже бродит между носилками и ощущает, как его охватывает жалость при виде этих жалких лиц и тел, выброшенных на свалку человечества, он замечает странное поведение одного мужчины, которого заметил еще накануне. Этот мужчина двигается вперед, когда он двигается вперед, останавливается, когда он сам останавливается, меняет направление движения, когда он сам возвращается назад. Это невысокий южанин с усами в турецком стиле, одетый в неброский костюм и с котелком на голове, у него немного длинные волосы со стороны шеи, а губы такие красные, словно свежая говядина.
«Он преследует меня, это точно, — говорит себе Беранже, покидая эспланаду, чтобы направиться к базилике. — Я сейчас быстренько узнаю, в чем тут дело».
Беранже ускоряет свой шаг, протискивается между тремя цепочками сестер и исчезает внутри здания вместе с группой каталонских священников. Удивленный и обеспокоенный, коротышка перешагивает через носилки, расталкивает сестер и устремляется вслед за Беранже. Он проникает в базилику, начинает работать своими локтями, приподнимается на цыпочки, чтобы заметить крупную фигуру кюре из Ренна. Напрасно. Кюре исчез, подхваченный верующими, которые устремляются потоком в глубину храма. Он ударяет себя по бедру и шепчет непристойность, возвращаясь назад. И именно в этот момент он чувствует, как его тянут за плечи.
— Да что за Дьявол!
— Никакого Дьявола здесь нет! — говорит Соньер, закрывая ему рот рукой, в то время как другой рукой он запирает его в исповедальне.
— Ты следил за мной, а?
— Нет, — бормочет мужчина сквозь слегка ослабленные пальцы Беранже.
— Ты следил за мной, говорю тебе, — повторяет Беранже, слишком крепко сжимая его плечо.
— Это неправда. Я вас не знаю. Я болен. Я приехал сюда, чтобы исцелиться.
Беранже пытается найти на его лице следы какой-либо ужасной болезни: стигматы, бубоны, волдыри. Он не видит ничего другого, кроме двух полных щек, круглого носа, надушенных усов и двух сузившихся глаз, ставших двумя непроницаемыми для взора щелями. Глаз лжеца.
— Ты лжешь, голубчик, и я тебя сейчас убью.
— На…
Рука Беранже снова сильно зажимает его рот и душит слово «помощь!»
— Еще один крик, и я тебе тотчас же переломлю позвонки, — говорит он, тихо убирая назад свою руку.
— Вы не посмеете…
— Разве я похож на кого-нибудь, кто говорит неправду? — отвечает Беранже, кладя свои пальцы на затылок мужчины.
— Нет, я уверен, что нет.
Их головы находятся близко друг от друга. Беранже ощущает, как плохо пахнет изо рта у коротышки.
— Послушай-ка хорошенько то, что я тебе сейчас скажу.
— Да, да.
— Ты это повторишь своему хозяину.
— Я повторю все, что вы захотите.
— Через сорок дней, в местечке, называющемся Кресло Дьявола, я буду ждать его. Пусть он приходит вместе со своей бандой отребья или же один. В этот день мои кости, может быть, будут белеть у подножия горы, но и его кости тоже. А теперь пошел прочь. Отправляйся к своему хозяину, мразь!
Подобно пружине, коротышка бросился вон из исповедальни и выскочил из базилики. На лице Беранже изобразилось подобие улыбки. В первый раз за все эти годы он чувствует себя прекрасно. Он пускается в преследование; и ему не требуется много времени, чтобы обнаружить карлика, который оставляет святые места так быстро, словно за ним по пятам гонится сам Сатана. Он поднимается вверх по улице, останавливается у какого-то особняка и садится на заднее сиденье автомобиля белого цвета, где уже сидит другой человек.
«Поручение выполнено, — говорит себе Беранже, прячась за платаном. — Теперь остается только молиться. У меня сорок дней, чтобы набраться боевого духа».
Сорок дней. После этого он спустится во мрак, проглатывая свои молитвы и проклятия. И тогда он узнает, движет ли им любовь Бога или его подталкивает рука Дьявола.
Глава 36
25 октября 1915 года, Ренн-ле-Бэн.
Услышав за спиной хруст ветки, Беранже смотрит через свое плечо и видит, как двое мужчин углубляются в заросли остролиста.
«Они остаются верны своим привычкам», — говорит он себе, продолжая идти дальше.
Ему кажется глупым то, что они предпочитают продвигаться вперед под прикрытием. Так они всю свою жизнь проведут, играя в прятки. Пусть продолжают в том же духе.
Хотя время уже близится к полудню, окружающий воздух кажется темным, странным образом густым, похожим на зимний день в Англии. Ренн-ле-Бэн остался у Беранже позади. Пустынная дорога следует вдоль реки Бланк, в точности повторяя своими изгибами все повороты реки. Горы переплетают свои вершины в тумане. Иногда солнце вспыхивает, словно оранжевый глаз, в этом небе, которое навевает мысль о насилии. Рыжий свет ударяет по деревьям и скалам, и периодически головы выныривают из пятен тени. Эти движения не ускользают от Беранже, который продолжает оставаться настороже и пытается немного опередить преследователей, ускоряя свой шаг.
«Они ничего собой не представляют, я не должен испытывать страх».
Он замедляет свой шаг. Пусть подойдут поближе, приблизятся к нему. Надо притвориться отдыхающим. Затем снова уйти вперед, следуя вдоль берега светлой, вяло перекатывающей свои воды реки, протекающей сквозь ущелья. А вот и Кресло Дьявола, скала, расположенная на берегу реки Бланк, которая привлекает к себе много любопытных и последователей черных магии. Он останавливается возле скалы, кладет саквояж Ильи и смотрит на огромного бездомного пса с темной шерстью, который только что появился между деревьев на другом берегу.
Беранже ни на минуту не прекращал молиться с самого своего отъезда из Ренна. Он перекрестился, подойдя ближе к Креслу Дьявола. Может быть, это-то и заставило появиться из темноты этого мощного дога. Предупреждение, посланное снизу, из другого мира, который он ощущает таким близким отсюда.
А вот и первый признак, предвещающий о прибытии его врагов: какой-то камешек покатился по склону. Потом он улавливает почти неуловимый шелест раздвигаемых руками листьев. Они уже здесь. Человек с волчьей головой, его пособники, эти твари. Не очень далеко впереди него. Он поднимается во весь рост и оказывается лицом к ним. Все глаза устремились на него, даже глаза собаки, красноватые и глядящие с вызовом.
Словно зов, пришедший из глубин ада, вой собаки внезапно наполняет долину. Беранже смотрит на нее с ужасом. Это животное не принадлежит этому миру, он теперь в этом уверен. Собака воет еще раз и кидается к реке, проносясь совсем близко от Корветти и его банды. В этот момент Беранже наслаждается страхом, который он читает на всех лицах. И такой же страх пробегает по лицу главаря, так как тот быстро и с риском для себя использует лезвие, встроенное в свою трость, чтобы нанести удар по зверю. Но он промахивается мимо своей цели. Лезвие издает зловещий звон, ударяясь о каменную глыбу. А собака уже далеко, она несется со всей скоростью в сторону Дрожащей Скалы.
— Ты готов, аббат? — кричит Корветти.
— Я готов!
— Тогда веди нас к нужному месту, и покончим с этим.
— Надо, чтобы ты пошел один.
— Не тебе мне отдавать распоряжения, и мне нужны руки, чтобы транспортировать то, что мы найдем.
— Как тебе будет угодно, — говорит Соньер, поднимая саквояж, который он привязывает веревкой к небольшому заплечному мешку у себя за спиной. Сделав это, он перепрыгивает с одной каменной глыбы на другую, пока не оказывается на дороге, где принимается бежать.
— Он сейчас удерет от нас! — орет Корветти. — Бегите следом за ним!
Его люди бросаются вдогонку за Соньером, но священник уже начал взбираться на холм.
Беранже углубляется в лесную поросль, потом исчезает.
Слышно, как они зовут друг друга. Они подбадривают друг друга криками. Через мгновение Беранже догадывается, что вся свора покажется в конце дорожки, но которой он осторожно продвигается вперед. Только один раз он снова замечает пса, выше, на крутом спуске. Сзади него кто-то восклицает: «Вот он! Сюда!»
Он не оборачивается. Изо всех сил он направляется к вершине. От куста к кусту, все выше и выше, перенапрягая свое сердце, он уводит за собой своих преследователей. Дорожка закончилась. Только самое начало заброшенной тропинки. Именно здесь он решает не следовать по легкому пути, указанному ему Будэ. Он узнает старое бородавчатое дерево, на стволе которого выгравирован разорванный круг. Он находится недалеко от входа. Погоня скоро будет опасной. Он хочет, чтобы она стала такой. Малейшая оплошность — и их ждет головокружительное падение в пропасть. Вся эта толпа, которая горланит у него сзади за спиной, сейчас подвергнется суровому испытанию.