Путь по краю бездны. Разбежавшись, он прыгает на один из выступов и начинает карабкаться вверх. Пучок растительности и щель в скале дают ему возможность уцепиться. Он хватается за первый и просовывает пальцы во вторую. Удерживаясь таким образом, он отклоняется назад и смотрит вверх над собой. Отвесная скала, состоящая из красных и серых камней, раздроблена, изъедена эрозией, растрескалась таким образом, что ловкий человек имеет возможность взобраться но ней до самой вершины, затерянной в плотных белых облаках. Он не будет подниматься так высоко. Его цель находится где-то в тридцати метрах, замаскированная густой растительностью, которая захватила обширную площадку Прежний путь, по которому он не захотел идти, выходит именно туда. Он спрашивает себя, каким образом Будэ смог его разыскать. Прорубленный прямо в скалах, ставший неприметным из-за обвалов камней и колючих кустарников, он стал совершенно невидимым.
— Он мой!
Беранже оборачивается на крик. Он видит того, кто только что прокричал эти слова: молодой человек с торжествующей улыбкой на губах, который уверенно взбирается вверх. Другие уже на подходе, следом за ними Корветти.
— Я хочу его живым! — приказывает он, не рискуя карабкаться вверх.
Беранже напрягает мышцы и приподнимается на окованных железом кончиках своих ботинок. Его пальцы нащупывают корни, округлые формы какого-то камня, примостившегося на выступе. Он тянет к себе руку, завладевает камнем и бросает его в молодого человека, который подобрался уже совсем близко. Брошенный с силой камень ударяет его в лоб. Преследователь резко вскрикивает и ослабляет хватку. В течение нескольких мгновений сообщники видят, как сначала он падает, и тело его подпрыгивает на выступах скалы, потом он ломает себе шею о ствол какого-то дерева. Мужчины делают остановку и перекидываются взглядами до тех пор, пока какая-то угроза их главаря не заставляет их снова прижаться к отвесной стене. Они опять принимаются медленно взбираться вверх.
В это время Беранже разместился на выступе. Он дает себе короткую передышку и отдыхает, грудь его тяжело вздымается, он до дурноты осознает предел своих физических возможностей. Возраст сказывается на его мышцах. Он потратил слишком много сил, и все происходило так быстро.
«Я должен пойти туда!»
Вход уже близок. Он чувствует это. Это вибрация, которая рождается в чреве горы и угрожает ему. Он продвигается еще на два метра, на три, на четыре, останавливается, поправляет саквояж и мешок на спине, снова начинает карабкаться и выбирается, наконец, на старый путь, где валится с ног, лицом к земле. Он ослеп, глаза его заливает пот, в ушах звенит, в горле полыхает огонь, все тело ломит от только что проделанных усилий, он просит милости у Господа. Потом он пытается вспомнить слова Будэ: «Ты увидишь камень, на котором выбит знак солнечного даймона».
— Солнечный даймон… — бормочет он, с трудом поднимаясь на ноги.
Пошатываясь, он исследует камни на своем пути. Через тридцать метров тропинка выводит его к широкой площадке. Он бегло осматривает ее. Ничего. За ее пределами находится только гладкая обрывистая скала. Отчаявшись, он возвращается назад.
Преследователи почти уже настигли его. Беранже слышит их. Он продолжает лихорадочно искать. Однако вход уже где-то близко. В его голове раздаются странные звуки. Вдруг он вскрикивает от радости: за отодвинутым в сторону пучком травы он видит даймон, выгравированный на камне, — сферу, откуда выходит горизонтальная линия, которая преломляется и снова выпрямляется, чтобы образовать угол в сорок пять градусов, прежде чем распасться на два крохотных рожка. Он движется вдоль отвесной стены, оккупированной кустами. Крошечная тень. Какое-то отверстие, достаточно широкое, чтобы в него мог проникнуть человек. Он бледнеет. До него доносится вой собаки, исходящий из глубины прохода. Он в нерешительности. Появление одного из его преследователей, чье лицо искажено гримасой, толкает его вперед.
Пыль. Беранже проваливается по самые лодыжки. Делая резкие движения, он вытаскивает лампу из своего мешка, зажигает ее и осматривает место, в которое он попал. Это, вероятно, не тот путь, по которому вестготы доставили свои сокровища к центру холма. Проход кажется созданным природой. С легким уклоном он незаметно ведет его вглубь. Эта пыль, которая так заинтриговала его, рассыпана только в пределах Пятидесяти метров от входа. Его ноги вскоре ступают по гладкой почве, в которой иногда встречается ступеньки, возможно, сделанные человеком. Он хмурит брови. Его лампа становится бесполезной. Это странно. Стены и свод люминесцируют. Он не заметил ничего подобного под горой Пик…
— Соньер, тебе не удастся скрыться от меня!
Беранже вздрагивает: голос Корветти отражается эхом в извилистом проходе. Он, должно быть, у входа.
Беранже бежит. Сначала с постоянной скоростью. Но, по мере того как он спускается и проход увеличивается в размерах, соединившись с другим проходом, что-то в нем начинает выходить из строя. Красные полоски мелькают у него перед глазами, и кровь барабанит все сильней и сильней в ушах, словно он собирается вот-вот закипеть. Задыхаясь, замедляя свой бег, потом начиная прихрамывать, он вдыхает густой воздух, с трудом и сильно хрипя при этом.
— Воздух… Воздух… — хрипит Соньер.
И тотчас после этого он падает на колени.
Вся шайка добралась до входа. При помощи двух крепких парней и веревок человек с волчьей головой также добрался до него. Потом, первым пробравшись внутрь, он прокричал эти слова: «Соньер, тебе не удастся скрыться от меня!» Теперь они все проникают в проход, зажигают лампы и вытаскивают свое оружие.
— Самое главное — не стреляйте в него, — говорит Корветти, вставая во главе колонны.
Страх показывается на лицах людей. В этой пещере что-то есть, и это что-то говорит им: «Оставайтесь там, где вы есть, не ходите дальше!» Против своей воли они начинают движение. Они в строгом порядке, колонной, двигаются следом за своим главарем так, что их глаза без труда могут заметить его шрам, который пересекает затылок. Они все еще доверяют ему, и он внушает им страх, еще больший, чем это место.
Едва они преодолели тридцать метров, как звук несущейся галопом группы всадников, доносящийся из глубины ночи, начинает беспокоить двоих из них.
— Что это такое? — говорит один.
— Что? Что такое? — спрашивает Корветти, оборачиваясь к ним, чтобы испепелить их взглядом.
— Вы не слышите? — говорит второй.
— Нет.
Остальные смотрят на них с недоверием. Оба мужчины отступают назад, в испуге.
— Что с вами? — сердито спрашивает Корветти.
— Уходите прочь! Уходите прочь! — начинают кричать оба мужчины, закрывая рукой свои глаза.
В панике они оставляют колонну и бегут к выходу. В этот момент они не слышат больше Корветти, который приказывает им вернуться, а слышат только мощное дыхание этих ужасных созданий, несущихся за ними по пятам. Они чувствуют, как их хватают какие-то руки, они падают, стреляют из револьверов, дико кричат, когда их животы разрываются. Прежде чем умереть, они видят только какие-то рыжие пряди, свернувшиеся кольцами над их разверзшейся плотью.
— Двигайтесь вперед, эй вы, остальные! — приказывает Корветти. — Быстрее! Быстрее!
— Хозяин, вы видели!
— Умолкни!
— Ведь ничего же не было, однако их как языком слизало.
— Это галлюцинация. Двигайтесь вперед!
— Уйдем из этого места. Хозяин, сжальтесь! — продолжает мужчина, чьи глаза растерянно обыскивают все темные закоулки.
— Двигайся вперед!
— Нет… Я…
Слова застревают у него в горле. Трость-шпага пронзает насквозь его грудь. Он падает, и кровь разливается по пыли.
— Есть тут кто-нибудь еще, кто желает отправиться назад?
Последние пятеро оставшихся застывают на месте в оцепенении. Невозможно выскользнуть из-под влияния человека с волчьей головой. Они могли бы воспользоваться своим оружием и покончить с ним, но какая-то сила мешает им сделать это.
— Следуйте за мной, — спокойно говорит Корветти, снова начиная продвигаться вглубь.
Они подчиняются его приказанию. Кроме одного, который застыл, не двигаясь. Он стоит так неподвижно, что можно подумать, будто он превратился в статую. Его неподвижные глаза продолжают следить за Корветти, удаляющимся вместе со своими спутниками. Всего один изгиб подземной галереи — и они уже исчезли из вида. Они не заметили его отсутствия. Удача! «Уф, я сейчас смогу выбраться назад из этой заколдованной дыры», — говорит он себе, делая шаг назад.
На его лице играет улыбка, которая тотчас же исчезает. Нехорошее ощущение пронзает его насквозь. Прежде чем он даже понял, откуда ему грозит опасность, его взгляд цепляется за пришедшую в движение почву. Поднимается пыль. На стенах и в полу начинают появляться трещины. Какие-то языки обвиваются вокруг его ног.
Уйти! Убежать! Броситься вон! Вырваться из этого плена, из этой сладкой неги. Он становится бледным, делает едва заметное движение вперед, но ему не удается оторвать свои ноги от земли. Непонятный кислый запах поднимается из пыли и скользит по его лицу. Он чувствует, как почва хрустит под его подметками. Хруст яичной скорлупы. Если только это не его собственные кости! Он дико орет, когда тиски сдавливают его череп… Потом его звенящий скелет, подвергшийся неимоверной нагрузке, на мгновение замирает, прежде чем рухнуть на землю.
Остальные не услышали этого. Все произошло как будто бы на очень большом расстоянии от них. Они же добрались до места, где можно погасить лампы.
«А если я умру прежде, чем выполню начатое мною дело?»
Беранже страдает, угрюмый, он соскальзывает в небытие и начинает бредить, пытаясь уцепиться за жизнь: «…Я в наше время являюсь тем, кем Соломон явился в свое время… Хаос… После меня хаос… Угасание рода человеческого… Я спаситель мира…» Несмотря на боль, он смеется: спаситель мира! Беранже Соньер, мифический образ. Все это выглядит как причудливое бахвальство. Он ударяет о землю обоими кулаками.