ть, – и хотя я прекрасно понимала, как на его нервах и физическом состоянии может отразиться ежедневное чувство опасности – не говоря уже о том, что ему все время приходилось видеть гибель товарищей, – меня все же беспокоило его душевное здоровье. Я колебалась между двумя желаниями – броситься к нему и отогревать, пока он не придет в себя, и защититься самой от его нарастающего гнева.
– Нет, мама, пока все в силе. Пожалуй, пойду уложу вещи.
Я заставила себя встать с кресла, но прежде чем уйти с веранды, окинула женщин внимательным оценивающим взглядом. Что и говорить, мне не терпелось увидеться с мужем, но меня по-прежнему тревожило состояние его психики, а мама с тетушкой-бабулей выглядели особенно хрупкими. Я боялась бросать их одних. После того как нашу верную Джейн сменила Люси, у нас началась бесконечная ротация прислуги. Девушки одна за другой уходили в женский добровольческий резерв – кто мог их за это упрекнуть? Они, как и я, исполняли свой патриотический долг. В итоге их места заняли две пожилые служанки (забавно, что их обеих звали Мэри), которые помогали ухаживать за мамой и тетушкой-бабулей, и я теперь беспокоилась за всех четверых.
– Вы уверены, что сможете обойтись без меня пару дней? Я волнуюсь.
– Не говори глупости, Агата. Мы же справляемся, пока ты на работе.
– Да, но работа – всего несколько часов. И случись что – это тут совсем рядом.
Мать встала и вонзила в меня сердитый взгляд. При всей ее доброте она порой могла быть удивительно грозной.
– Агата, сколько раз тебе повторять? Ты должна ехать к мужу. Джентльмена нельзя оставлять одного надолго.
Глава 16Исчезновение. День второй
Воскресенье, 5 декабря 1926 г.
Стайлз, Саннингдейл, Англия
Арчи в своем кабинете энергично вышагивает взад-вперед по замысловатому узору на алом турецком ковре, словно собираясь шагами разрезать его пополам. Он понимает, что психовать не следует, но полицейское объявление вывело его из себя.
Кенворд пристально наблюдает за ним. Внешне констебль кажется озабоченным и серьезным, весьма сосредоточенным. Но Арчи чувствует, что за этим фасадом таится самодовольное наслаждение. Детектив наверняка счастлив от того, что имеет власть над представителем более высокого класса, и злится, когда Арчи пытается вернуть себе хоть немного контроля.
– Я, кажется, задал вам вопрос, главный детектив-констебль Кенворд, – повторяет Арчи, потирая правый висок. Голова раскалывается. – На кой черт вы рассылаете фотографию моей жены по всем полицейским участкам и газетам страны? Боюсь, вы превращаете приватную проблему в публичный спектакль.
– Думаю, полковник, вам лучше успокоиться, прежде чем я отвечу.
Теперь Арчи уже убежден, что видит ликование на лице констебля, ни в какую не отступающего от своего курса, который так бесит Арчи. Вся притворная озабоченность Кенворда испаряется.
– Я пытаюсь быть спокойным! – вскипает Арчи, чувствуя, как начинает заводиться – эмоция, знакомая по общению с женой. Легкое раздражение от ее непрерывной болтовни о сюжетах и персонажах перерастает в гнев и пульсирующую головную боль, вызванную полетами ее фантазии и неприличным смакованием чувств – в то время как ему хочется тишины спокойного ужина, умиротворенности приличного дома и вечерней газеты, уик-энда, который можно провести на аккуратном восемнадцатилуночном поле для гольфа в своем клубе рядом с приятной женщиной. Но стоило этим словам сорваться с его уст, Арчи понимает, что совершил ошибку. Он не может позволить себе приступы ярости в присутствии полиции; раздраженные выпады не вяжутся с образом, который он, согласно инструкциям из письма, должен поддерживать – образом обеспокоенного мужа, а иначе придется пенять на себя.
– Что ж, полковник, тогда я буду говорить без обиняков и объясню вам, что мы больше не можем считать это дело приватной проблемой. Мы прочесали всю территорию вокруг автомобиля и ничего не нашли. Мы объехали все станции, городки и деревни в округе, и не обнаружили ни единого ее следа. Мы проверили информацию о том, что ее якобы видели в Олбери, но зацепка оказалась ложной. Мы должны расширить охват поиска на тот случай – пусть даже это весьма маловероятно, – если она бросила машину и намеренно скрылась.
Арчи с трудом удается заглушить голос своей тревоги, хотя эмоции все равно готовы перелиться через край. Если полиция широко раскинет свои сети, те самые факты, которые он пытается скрыть, несомненно, всплывут. Но если ему не удастся обуздать эмоции, он сам выдаст свои карты.
– Прошу меня простить за раздраженный тон, старший детектив-констебль Кенворд, – произносит он, сделав глубокий вдох, – полагаю, это оттого, что я весьма растерян. Зачем рассылать ее фотографию и сообщение о том, что она исчезла, по всей стране, если вы считаете, что это, скорее всего, ничего не даст?
– Не думаю, полковник, что я выразился именно так. – Голос Кенворда холоден. И всякое притворство он тоже отбросил. – Это стандартная полицейская процедура, которая может помочь найти нити, ведущие к вашей жене. А почему вы так сильно не хотите, чтобы информация распространилась?
Теперь очередь Арчи игнорировать вопрос.
– Есть ли дополнительные средства, которые можно задействовать? – спрашивает он вместо ответа.
– Только расспросить ваших работников и прислугу. – Кенворд делает паузу и затем продолжает: – Мы уже прошли почти по всему списку – если не считать одного человека, который не занят у вас постоянно, его разыскать оказалось хитрой задачей, – и выяснили прелюбопытные вещи.
На место испарившегося гнева накатила волна страха. Что прислуга рассказала полиции? Арчи не решается спросить Кенворда напрямую – как и вновь вступить с ним в конфронтацию.
– Поделиться нашими находками? – спрашивает Кенворд. – Насколько я знаю, вы готовы на все, чтобы помочь найти пропавшую жену.
Арчи продолжает молчать. Что известно Кенворду? Его парализовал ужас.
– Раз вы молчите, будем считать это согласием, полковник, – произносит Кенворд с самодовольной ухмылкой. – О вашем с женой завтраке в пятницу мы поговорим чуть позже, а пока остановимся на том, чем она занималась в тот день после вашего ухода. Если верить горничной Лилли, повару, садовнику и семейному секретарю-гувернантке, мисс Шарлотте Фишер…
– Шарлотте? – не успевает сдержать себя Арчи. Он полагал, что эта женщина, гувернантка Розалинды и секретарь его жены, будет хранить молчание. Она была преданной работницей, к тому же Арчи надеялся, что присутствие в Стайлзе сестры Мэри нейтрализует ее. Что, черт побери, она наболтала такого, от чего Кенворд теперь в восторге?
– Да, Шарлотта Фишер. Ведь она тоже работает в Стайлзе?
– Работает.
– Беседы с работниками помогли нам составить график перемещений вашей супруги в пятницу – мы надеялись, он прольет хоть какой-то свет на ее теперешнее местонахождение. Похоже, после вашего с ней разговора за завтраком… – Кенворд тянется к записной книжке, а Арчи пытается понять, послышалась ему или нет ирония в слове «разговор».
– Ага, вот, – продолжает Кенворд с записями в руках. – После завтрака она немного поиграла с дочкой, пока мисс Фишер, как заведено, не повела Розалинду в школу. Потом она на своем «Моррис Каули» куда-то ненадолго уехала – видимо, по каким-то делам, – но к обеду вернулась. Затем они вместе с Розалиндой ездили в Доркинг пополдничать с вашей матерью, которой Агата сказала, что собирается на уик-энд в Беверли. Оттуда они выехали около пяти и направились в Стайлз. Там она еще немного поиграла с Розалиндой, некоторое время поработала, а потом села ужинать. Одна. После ужина ей позвонили – где-то в девять или в десять, служанка не смогла назвать точное время.
– Все это выглядит вполне нормальным. Не вижу, как это поможет нам понять, что случилось с ней потом.
– Думаю, это дает нам представление о ее расположении духа, которое, в свою очередь, может помочь нам предположить, что произошло ближе к ночи. – Кенворд делает глубокий вдох, расправляя и без того широкую грудную клетку. Он даже не пытается скрыть свое удовольствие от предвкушения следующей новости. – Почву для всех последовавших событий вполне мог подготовить ваш утренний конфликт.
Арчи хотел было попытаться опровергнуть факт ссоры, но решил, что это ничего не даст. Кое-кто из прислуги наверняка слышал, что разговор велся в повышенных тонах, и они подтвердят слова друг друга. Но он может не дать этой ране стать смертельной, наложив на нее жгут.
– К чему вы клоните, старший детектив-констебль Кенворд? – спрашивает он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее.
– Полагаю, вы и сами понимаете, к чему я клоню, полковник Кристи. Между вами и вашей женой в пятницу утром за завтраком разгорелся конфликт по поводу того, где провести уик-энд.
– Вы неверно истолковали характер наших разногласий. Не знаю, кто мог посвятить вас в подробности нашего спора.
– Все до единого ваши работники. Они излагают одни и те же факты: ваша жена желала, чтобы вы ехали вместе с ней в Йоркшир, а вы хотели играть в гольф в гостях у ваших друзей Джеймсов, в Хертомор-коттедже. Ваша прислуга оказалась в курсе этой ссоры, поскольку вы с женой кричали друг на друга. Вас было слышно по всему Стайлзу.
Слава богу, я не стал отрицать наш конфликт, – думает Арчи. Хорошо, что Кенворду известно только это.
– Знаете ли, супружеские пары порой ссорятся.
– По словам прислуги, столь ожесточенной ссоры между вами они еще не слышали. Кроме повышенных голосов, – он заглядывает в записи, – «они орали» – именно так выразилась горничная Лилли, – все слышали грохот бьющегося стекла и фарфора. Когда та же самая служанка пришла убрать в комнате – вы к тому моменту уже уехали, – она застала вашу жену рыдающей, сидя на полу, с порезами на руках и ногах от битой посуды. Прежде чем переступить порог, она позвала мисс Фишер, поскольку подумала, что миссис Кристи скорее предпочтет помощь Шарлотты, учитывая их отношения с вашей супругой. Потом мисс Фишер помогла миссис Кристи встать, чтобы Лилли смогла убрать осколки.