, как он его обычно называл (наивно полагая, что таким образом демонстрирует современное и живое восприятие мира), Сомоса забавлялся тем, что разглядывал юных студенток, сидевших за соседними столиками. Это разглядывание навеяло ему воспоминания о славных временах, когда в качестве мощного афродизиака выступал зачитанный до дыр «Капитал» Маркса. Тогда, чтобы привлечь женское внимание, ему было достаточно ненароком извлечь из кармана куртки заветный томик. Сегодняшние девушки не обратили бы на подобную книжицу никакого внимания. Ему это прекрасно известно. Излишне говорить, что и его самого они тоже не замечают. Решительно не обращают никакого внимания на высматривающего добычу охотника, столь похожего на старого, почтенного, слегка рассеянного профессора.
Сомоса, как и в прежние времена, увлекается охотой, но теперь ему удается поймать лишь грезы. Заарканив добычу с помощью лассо ностальгии, он размещает ее у себя в голове. И жертвы у него теперь совсем другие. Уже многие годы он даже не вспоминает о старых боевых подругах, соратницах по политическим сражениям времен далекой университетской юности.
Теперь старого охотника больше всего притягивают высокомерные молоденькие студентки, которые пьют пиво, бойко беседуют по-английски с официантами из Moore’s, тщетно пытаясь уловить в их речи дублинский акцент, и даже не подозревают, что охотник прекрасно отдает себе отчет в том, что они уже давно не его добыча. Осознавая, какое место в этом мире отводят ему его возраст и служебное положение, Сомоса, к своему глубокому сожалению, очень хорошо понимает, на какой территории ему дозволено охотиться. Уж точно не на этой.
Охота, которой занимаются в подобных местах мужчины его возраста, подобна сафари с фотоаппаратом вместо винтовки. Добычи она не приносит. Ну разве что удастся запечатлеть в памяти какой-нибудь притягательный образ, который затем будет сопровождать тебя в ночном уединении. Но это все те же грезы. Старый профессор это точно знает. Бывший студент, а ныне профессор медицины, он гордится тем, что ему удалось подобрать столь образную, на его взгляд, метафору, хотя это не более чем весьма банальный ход мыслей, свойственный его возрасту. Фотосафари. А что ему еще остается, как не это пустое времяпрепровождение? Да, собственно, ничего. Потому-то он и держится за эти фотосафари и при каждом удобном случае отправляется выпить пивка в Moore’s.
Сегодня доктор Сомоса вновь зашел в Moore’s, чтобы вдохнуть новую жизнь в свои грезы, и, как всегда, у него это получилось. Он замечает это по возбуждению, овладевающему им, по новым мечтам, пробуждающимся у него в душе. С этими новыми мечтами, пусть и не удовлетворенными, но, по крайней мере, пробудившимися, он и входит в комиссариат.
Как обычно, он направляется прямо в кабинет главного комиссара. Он чувствует, что душа его помолодела и он свободен от тягостных мыслей о прежних неудачах. Потом он вернется на факультет, который считает истинной территорией охоты, большой охоты не на какого-то там белого кролика, а на настоящего зверя.
Кобылки, которые уже не скачут по лугам, а спокойно резвятся в траве, добровольно заперев себя в охотничьих угодьях, которыми он может управлять по своему усмотрению, — вот его любимая добыча, во всяком случае, самая доступная. Юные дипломницы, слушательницы ординатуры, а лучше всего тридцатилетние аспирантки, не отягощенные семейными узами, разведенные или еще не успевшие побывать замужем, но уже достигшие успеха на профессиональном поприще, — они составляют основные виды особей, населяющих пространство его завоеваний.
А вот Клара Айан свободно и независимо проживает за пределами подвластной ему резервации, и, возможно, именно поэтому она так неудержимо влечет его к себе. Он как раз только что увидел ее, проходя мимо кабинета, где она беседует с какой-то женщиной, судя по внешнему виду — румынкой.
Стройная светловолосая Клара — адвокат. Карлосу Сомосе кажется, что груди Клары накачаны силиконом, как выражаются в детективных романах, которые он так любит. Он думает об этом каждый раз, когда его взгляд останавливается на них. Как, например, сейчас.
Сомоса уже много лет с неизменным удовольствием читает детективы в надежде, что на страницах одного из них наконец появится врач, который напомнит ему его самого. На настоящий момент это последнее из его тайных мечтаний. Есть и другие, но они немногого стоят.
Женщина, с которой беседует Клара, похожа на румынку, но вполне может быть и другой национальности. Пожалуй, для румынки она слишком светленькая, думает доктор Сомоса, но кто ее знает. Прислушавшись к ее речи, он решает, что, судя по акценту, она, скорее всего, русская. Во всяком случае, славянских кровей. Он хочет окончательно убедиться в этом и ненадолго задерживается в коридоре, делая вид, что разглядывает пробковую панель, на которой полицейские вывешивают частные объявления, показавшиеся им наиболее актуальными и забавными карикатуры Перидиса,[2] уведомления профсоюза, расписание отпусков и все прочее, что им представляется важным вывесить на всеобщее обозрение.
По всей видимости, полицейские агенты долго раздумывают, прежде чем решаются вырезать рисунки из «Эль Пайс». Во всяком случае, висящие сейчас на доске рисунки явно не первой свежести.
С равным успехом они могли бы вырезать картинки, приглянувшиеся им на страницах глянцевого журнала: какую-нибудь восхитительную в своей наготе фотомодель, воплощение несбыточной грезы в виде прекрасной соблазнительной актрисы, спортивный автомобиль пронзительно-красного цвета или игрока НБА, зависшего в немыслимом для любого полицейского полете к баскетбольной корзине.
Разглядывая с нарочито рассеянным видом набор довольно уже потрепанных бумажек, пришпиленных кнопками к пробковой панели, Сомоса внимательно прислушивается к разговору в кабинете.
— Тебе надо заявить о том, что он с тобой сделал, до того, как он сам придет в полицию и подаст на тебя жалобу, — говорит Клара славянке.
— Но ведь он бьет свое, бьет свое, — механически повторяет та.
Выслушав этот фрагмент разговора, Сомоса на какое-то время погружается в раздумья. Затем продолжает прерванный путь. Он думает, что точно такой же ответ могла бы дать во времена его детства какая-нибудь галисийская крестьянка. Удивительно, что эта чешка или хорватка, а может быть, русская, причем, скорее всего, с высшим образованием, защищает своего сожителя так же, как это делали галисийские крестьянки полвека тому назад. Теперь-то, разумеется, ни одна из них этого делать не будет.
— Что там такое происходит? — доверительным тоном задает Сомоса вопрос проходящему мимо агенту, показывая на кабинет, в котором Клара разговаривает со своей подзащитной.
— Да ничего особенного. Просто две дамочки пытаются прийти к соглашению, не знаю, получится ли у них. Сожитель этой русской здорово ее поколачивал, вот она взяла и тоже его стукнула, да к тому же спустила с лестницы… Теперь этот тип лежит в отделении интенсивной терапии, а она его защищает. Все-то им неймется, этим бабам, черт побери! — отвечает Сомосе агент, не удосужившись даже взглянуть на него.
Услышав это, доктор Сомоса поворачивает назад. Им овладевает любопытство, и он решает еще немного понаблюдать за женщинами, но теперь на русскую он даже не смотрит. Все его внимание сосредоточено на адвокатессе, за которой он незаметно подглядывает из коридора. Дверь маленькой комнатки, которая служит ей кабинетом, приоткрыта. Эта соблазнительная Клара — весьма любопытная особа. Адвокатская контора, в которой она отнюдь не последний человек, — одна из самых престижных в стране. По крайней мере, так утверждают знающие люди; и это несмотря на крайне юный возраст большей части ее компаньонов. Когда они начинали, никто бы и одного евро за них не дал.
Они открыли юридическую фирму, использовав в качестве образца дизайнерские центры, в которых в разработке проектов принимают участие не только архитекторы, но и адвокаты, социологи, экономисты и прочие высоколобые аналитики. Так и к работе в этой адвокатской конторе с самого начала были привлечены специалисты различных специальностей.
Проект заработал, когда все вокруг были уверены, что он окончательно провалился. С самого начала казалось нереальным содержать столь широкий штат сотрудников, да еще выплачивать им достойные зарплаты, которые соответствовали бы уровню их профессиональной подготовки. Это действительно было почти нереально.
Однако те, кто так считал, недооценили категорическое нежелание участников проекта возвращаться обратно в армию безработных дипломированных специалистов и их не менее твердое намерение завоевать мир с помощью той профессии, которую они в свое время избрали. Почти всем им пришлось до этого пройти через жизненный этап, когда при всей присущей им жажде активной и созидательной деятельности они были вынуждены в лучшем случае заниматься по вечерам развозкой почты, если не пиццы, галисийских пирогов или испанских омлетов; и это вместо того, чтобы проводить эти вечера в семейном кругу, наслаждаясь совместным ужином или просто спокойным, ленивым времяпрепровождением. Вместо того чтобы крутить любовные романы, они должны были носиться с заказами по всему городу, с почтительного расстояния взирая на жизнь других людей и не чувствуя себя хозяевами своей собственной.
Сфера их прежней деятельности охватывала самые разные низкопрестижные занятия, и они ни за что на свете не желали в сию сферу возвращаться. И готовы были сделать все возможное, чтобы их, не дай бог, не признали профнепригодными или недостаточно полезными для того дела, за которое они все вместе взялись. Именно таковы были побудительные мотивы служащих адвокатской конторы, главным учредителем которой была Клара.
Многочисленный штат энергичных сотрудников, молодых, но уже прошедших школу выживания, плюс мудрое и эффективное руководство компанией позволили за короткий срок создать достаточно разветвленную сеть полезных связей, которую адвокатская контора сумела в высшей степени удачно использовать после одного из самых драматичных событий в истории мирового мореплавания, произошедшего у берегов Галисии, — крушения нефтяного супертанкера под необычным для морского судна названием