С того «Щелкунчика» прошло несколько лет, и всё это время я не замечала никакого внимания к своей персоне. Но Алексей никогда не бросал слов на ветер, а я …
Пристальный взгляд, я вкладываю пальцы в ледяную руку.
«…как будто меня не существует»
А я в принципе не вижу ничего и никого кроме Милевского!
Я жила в квартире, которую мне оплачивал князь, я работала с его позволения! И мой круг общения состоит из, смешно сказать, троих человек! Даже не знаю, и как это туда допустили Чернышова?!
Я зло вцепилась в кофейник.
Милевский отложил в сторону газету:
– Жалеешь о несбывшемся? Не стоит.
Жалею ли я? Да, я жалею. Жалею о страхах, о подозрениях, я жалею, что царевич так рано погиб!
– Ревнуешь к покойнику? – сощурилась я. – Не стоит!
Я не жалею лишь о том, что не знала о чувствах Дмитрия. Не смогла бы я ответить на них.
– Да, я ревную, – серьезно сказал Алексей и, горько улыбаясь, добавил: – С мертвецом не может соперничать ни один живой.
С улицы раздался пронзительный крик. Вздрогнув, я поднялась из-за стола и подошла к окну. Кричал Мальчишка-разносчик, наверняка предлагая горожанам ознакомиться со свежим выпуском Петербургских новостей. В шуме проснувшегося города разобрать его слова точнее было сложно, слишком далеко от особняка он стоял.
Да. Милевский прав. Нельзя соперничать с мертвецами. Но чем продолжать упиваться скорбью, стоит позаботиться о тех, кто жив.
Как там Анна с сыном? Мы ведь больше недели не виделись. И, если быть предельно честной, разреши мне Алексей учить Василия на дому, я бы даже это заключение перестала считать таковым. Спросить? Обязательно, чуть позже. Прежде о материальном.
– Я … хочу попросить у тебя денег, – сказала я, приглядываясь к вертлявому пареньку. – Рублей … сто. Мелкими купюрами.
– Зачем тебе такая сумма? – холодно уточнил Милевский.
– Куплю билет до Парижа. Танцевать я не умею, но петь и играть на фортепьяно в каком-нибудь кабаре могу вполне, – фыркнула я, разворачиваясь к нему, и, взглянув в бледное лицо, удивленно охнула: – Только не говори мне, что ты именно так и подумал!
– Ты не сказала «да», – серьезно заметил Алексей. – Зная твое резко негативное отношение к браку, что я должен был подумать?
– Туше, – дернула я уголком рта. В груди засвербело, и я раскашлялась. – Но в этот раз ты ответа не просил.
– Отойди от окна, – строго сказал он и, смягчившись, добавил: – а то уже и петь не сможешь.
Я послушалась, подошла к нему и покачала головой, глядя на темные круги под его глазами.
– Отдохнуть бы вам, ваше сиятельство, – я погладила его по гладкой щеке.
Алексей перехватил моё запястье и, поцеловав мои пальцы, уточнил:
– Так каков будет твой ответ? Ты согласна?
– Да, – твердо ответила я. – Да, я согласна.
– Повтори еще раз, – просиял он. – Закрепим результат.
– Я согласна, – фыркнула я. – Так что на счет денег?
– Возьми в сейфе в моем кабинете. Ключ … – он сощурился и, пытливо на меня посмотрев, уточнил: – помнишь тот день, когда я нашел тебя у Невы?
– Именины государыни? Помню, – кивнула я, чувствуя, как приливает к щекам жар.
– Ты покраснела. Опять плохо? – обеспокоенно заметил Милевский.
– Нет, я смущена, – буркнула я и под громогласный хохот князя спросила: – И что, даже не спросишь, зачем мне деньги?
– Нет, – ответил он, отсмеявшись. – Трать на что хочешь и сколько хочешь. Всё моё состояние к твоим услугам. Только из дома не выходи. Посылай слуг.
– Хорошо, – вздохнула я.
Алексей расслабленно закрыл веки.
– Экстренный выпуск! – громко выкрикнул мальчишка прямо под нашим окном. Покупайте экстренный выпуск! Раскрыта серия загадочных убийств! Кровавый маньяк – сиятельный князь! Наследник царя – убийца!
– Что? – охнула я.
Милевский распахнул глаза и, сжав мою руку, сказал:
– Спокойно. Сейчас узнаем. Степан! – гаркнул он слугу.
Отдав распоряжения, Алексей поднялся и выдвинул мне стул:
– Сядь. В ногах правды нет.
Я послушно устроилась рядом. Это ошибка! Злая сплетня, да мало ли их было и будет? Мало ли в городе убийств?! С чего я решила, что статейка эта касается нас? Газетчикам нужны сенсации! А если их нет, почему бы не сочинить? Тем более, сейчас… когда в подобное хотят верить!
Меня замутило, и голову будто стянуло стальным обручем. Надо поесть! Я потянулась к булке, руки дрожали. Отломив кусочек, я положила его себе в рот и, чтобы не нервничать, принялась тщательно пережёвывать, мысленно считая до десяти на всех известных мне языках. Когда слуга вернулся, счет пошел на четвертый круг.
Милевский забрал у Степана газету.
– Аж в «Петербургских ведомостях»… – потер он подбородок и, небрежно расправив сгиб, пробежался глазами по заголовкам первой полосы.– Всё даже хуже, чем я думал. Собирайся, Маша, – устало сказал он мне.
– Куда… – растерянно прошептала я.
– Твоя шутка была как нельзя кстати, – криво усмехнулся он и протянул мне газету: – Ты едешь в Париж.
«Порочная одержимость», «многолетнее преследование», «Милевский», «дочь борца за справедливость живет впроголодь, отстаивая свою честь».
– Громкие обвинения, основанные на словах дворника! Им ведь не нужны доказательства, да? Им и свидетельства мои не нужны!
– Не нужны, – серьезно посмотрел на меня Алексей.
– «Любовница князя, которая по «странному» совпадению так же проживает на Гороховой, отказалась пояснять ситуацию». Какая прелесть! – я зло отшвырнула газету и, уронив в ладони лицо, расхохоталась до слёз. – Что же это вы, ваше сиятельство, не могли где подальше девицу поискать?
– Сплоховал, – серьезно ответил Милевский и подал мне стакан воды.
Пока я пила, он приказал слуге приготовить экипаж, а горничной, собрать мне вещи.
Руки дрожали так, что вода расплескалась из стакана. Отставив его, я взяла салфетку и посмотрела на князя. Алексей стоял у самых дверей и сверял время.
– Сейчас слуга отвезет тебя на квартиру к Клер Дюбуа, – заметил он моё внимание. – Билеты и документы вам обеим доставят туда. Надеюсь то, что гулять по улицам Петербурга теперь не стоит, повторять не нужно?
– А … ты? – испуганно спросила я.
– Я заберу тебя, когда всё успокоится, – ласково улыбнулся мне он. – Но ты меня удивляешь, где твоё любопытство, Мари? Почему не спросишь о Клер?
– Зачем? – я последний раз смяла салфетку в руках. – Вы хорошо знакомы, ты любишь её, ты доверяешь ей.
– О чем и речь, – буркнул князь. – Я ждал если не возмущения, то хотя бы ревности!
Я поднялась на ноги, подошла к нему. Уткнулась ему в грудь лицом и, тяжело вздохнув, сказала:
– Сергей Павлович Милевский женился поздно. Ты родился, когда ему было сорок восемь лет. До того он жил на две страны и имел в Париже продолжительный роман. Когда венценосный кузен твоего отца приказал ему вернуться ко двору и сочетаться браком с твоей матерью, бывшая возлюбленная князя получила приличное содержание. От той связи у неё осталась дочь. Мадам Дюбуа богата, пожалуй, слишком богата для обычной преподавательницы, пусть и иностранки. В разговоре со мной она обмолвилась о русских корнях, а ты как-то давно говорил мне о том, что вопреки запретам отца нашел во Франции единокровную сестру и, даже живя в России, продолжал держать с ней связь, – я подняла на него глаза: – Это ведь Клер?
– Клер, – признался Милевский и погладил меня по волосам.
Я посмотрела в его лицо:
– Вы уверены, что мне правильнее будет уехать, ваше сиятельство? Что если государь пойдет на поводу у толпы, что если решит устроить суд? Тогда я смогу вступиться за тебя перед обвинением…
Алексей горько усмехнулся:
– Как ты умудряешься сочетать в себе такой острый ум и такую поразительную наивность?
Я прикрыла веки. Наивность… да, это так…. Если государь допустит суд, меня не станут слушать. Тем, кто решил уничтожить нынешнюю династию, правда не нужна.
В столовую заглянула Ксения и, объявив о том, что всё готово, оставила нас.
– Почему бы и тебе не отправиться в Париж? Почему бы самому не вернуться, когда всё успокоится? – я сморгнула слёзы.
Нет, он не уедет. Я и сама знаю ответ. Милевский – князь. Долг и честь не позволят ему оставить того, кому он давал присягу. Он останется рядом с Михайловыми, что бы ни произошло.
Он прижал меня к себе, и я обняла его за шею, осыпая поцелуями его лицо.
– Придержи-ка страсть, Мария Михайловна, – тепло рассмеялся Милевский, и я всхлипнула. – Ну, полно тебе, не плачь! Всё наладится.
– Если бы я только могла подумать, чем всё это обернется в будущем!
– Ну, нет! – широко улыбнулся мне он. – Зная тебя, я предположу, что в таком случае ты скорее спустила бы меня с лестницы, чем сказала бы тогда «да». Дело не в тебе. Дело не в нас, – твердо сказал мне Алексей. – Дело в политической обстановке, дело в смерти Дмитрия из-за которой я оказался одним из первых претендентов на российский трон. Если бы всей этой истории не было, её бы придумали!
– Ты прав, – я опустила голову. – Но, может быть, я хотя бы за этот твой финт с судом так не злилась!
Он рукой обхватил меня за подбородок, заставив смотреть ему в глаза. Я положила пальцы на его запястье, Милевский потянулся ко мне и поцеловал меня.
– Иди, переодевайся, – приказал он, оторвавшись от моих губ. – Я зайду за тобой через пару минут.
Я и сама не поняла, как оказалась внутри экипажа. Полностью собранная, с дамской сумочкой набитой наличностью. Алексей приказал вознице ждать и вернулся в дом. Что-то забыл? Я растерянно потерла виски.
Дверца открылась, Милевский запрыгнул ко мне.
– Я хотел вручить тебе это в каком-нибудь ресторане или хотя бы в парке… – ворчливо заметил он, и я увидела бархатную коробочку в его руках, – но решил, лучше сделаю это сейчас.
Князь открыл футляр и, достав из него кольцо, попросил: