Гудериан лихорадочно искал в обороне на стыке наших фронтов слабое место, чтобы обойти Тулу, охватить ее и ликвидировать этот непокорный плацдарм, сломать русский штык, который неприятно подпирал его в левый бок. Иногда казалось, что брешь пробита, прорыв начался. Но Ставка перебрасывала сюда новые части и снова закрывала фронт. 50-я армия генерала Болдина удерживала свои позиции, хотя порой это упорное стояние на своих рубежах ей обходилось очень дорого.
На московском фронте наступил такой период, когда и та и другая стороны дрались из последних сил. Но вот наступил переломный момент. Ставка накопила силы и начала теснить группу армий «Центр».
2-я танковая армия Гудериана растянула свой фронт восточнее Тулы и постепенно оказалась в своеобразном мешке. Глядя на этот мешок, где были сосредоточены основные части 24-го моторизованного и часть сил 57-го моторизованного корпусов, генерал Жуков конечно же вынашивал замысел отсечь эти дивизии противника здесь, в районе Венёва. И эту задачу должны были решить 10-я армия и кавкорпус генерала Белова.
Жуков жестко определил маршрут наступления армии: Михайлов – Сталиногорск. На основных направлениях дивизии получили полосу наступления до девяти километров, боевые порядки при этом были уплотнены максимально.
Правее 50-я армия повела наступление в юго-восточном направлении, чтобы придавить левый фланг венёвско-сталиногорской группировки противника. Дальше, к Алексину и Тарусе, атаковала 49-я армия генерала Захаркина в направлении Недельного и Калуги.
И все-таки в штабе Западного фронта просчитались: ни 50-я армия, ни конники 1-го гвардейского кавалерийского корпуса не смогли перехватить коммуникации противника и захлестнуть часть сил 2-й танковой армии в Венёвском мешке. Темпы их движения были достаточно высокими – до 12 километров в сутки. Но нужен был бросок, стремительный удар вперед с последующим охватом. Броска не получилось. Гудериан двигался быстрее. Он энергично выводил свои части, покидая мешок, и, ведя упорные арьергардные бои на ключевых позициях, вскоре выбрался из кризисной ситуации.
13 декабря Военный совет Западного фронта в очередной раз напомнил командарму-10: «10-я армия своей пассивностью и систематическим невыполнением приказов о занятии впереди лежащих рубежей и объектов срывает план операции фронта и дает возможность врагу отводить свои части и технику…»
Итак, Жуков торопил Голикова. Голиков торопил своих командиров дивизий. Но темпы движения вперед оставались по-прежнему недостаточными для маневра, который задумывал Жуков. Противник уходил из-под удара и на северном фланге Западного фронта, в районе Клина и Солнечногорска, и здесь, на юге.
Некоторые исследователи склонны винить в этом генерала Голикова. Дескать, он был больше штабным, а не полевым командиром, и это обстоятельство помешало ему более энергично наступать в декабре 1941-го.
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
ГОЛИКОВ Филипп Иванович (1900–1980) – Маршал Советского Союза (1961). Родился в крестьянской семье в д. Борисово, ныне Курганской области. В Красной армии с 1918 г. В 1919 г. окончил военно-агитаторские курсы в Петрограде. В 1929 г. – Курсы усовершенствования высшего начсостава. В 1931 г. – Военную школу. В 1933 г. заочно Военную академию им. М.В. Фрунзе. Участвовал в Гражданской войне. Воевал в составе 1-го Крестьянского коммунистического стрелкового полка «Красные орлы». Инструктор политотдела 51-й стрелковой дивизии. Командир стрелкового полка, стрелковой дивизии. В 1937 г. командир 45-го механизированного корпуса Киевского военного округа. Командовал группой войск этого же округа. В походе 1939 г. в Западную Украину командовал 6-й армией. С июля 1940 г. заместитель начальника Генерального штаба – начальник Главного разведуправления. В начале войны возглавлял советскую военную миссию в Англии и США, вел переговоры о военных поставках для Красной армии и военной промышленности. В октябре 1941 г. вступил в командование 10-й армией. В ходе контрнаступления под Москвой армия прошла с боями около 400 км, освободила огромную территорию, сотни населенных пунктов и городов, нанесла противнику большой урон, захватила богатые трофеи. С февраля 1942 г. командовал 4-й ударной армией. С апреля 1942 г. – войсками Брянского, а с июня 1942 г. – Воронежского фронтов. В августе – октябре того же 1942 г. командовал 1-й гвардейской армией. Затем – заместитель командующего войсками Воронежского фронта. С апреля 1943 г. – заместитель наркома обороны СССР по кадрам, с мая того же года – начальник Главного управления кадров. С октября 1944 г. одновременно – уполномоченный СНК СССР по делам репатриации граждан СССР. В 1950–1956 гг. командовал отдельной механизированной армией. В 1956–1958 гг. – начальник Военной академии бронетанковых войск. В 1958–1962 гг. – начальник Главного политического управления Советской армии и Военно-морского флота. С мая 1962 г. – генеральный инспектор Группы генеральных инспекторов МО СССР. Награжден четырьмя орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, четырьмя орденами Красного Знамени, орденом Суворова 1-й степени, орденом Кутузова 1-й степени, двумя орденами Красной Звезды.
Некоторые военные историки возлагают вину на Голикова за то, что, будучи начальником Главного разведывательного управления, в угоду Сталину, не желавшему верить в нападение Германии на СССР, он скрывал тревожную информацию. Говорят, на доклад к Сталину Голиков ходил с двумя папками. Если настроение у вождя было не очень пасмурное, в дело шли документы из папки, где лежала более или менее правдивая информация. Если же секретари предупреждали о мрачном настроении Хозяина, выкладывал документы из «благополучной» папки. По свидетельствам сотрудников ГРУ – «крайний дилетант в разведке».
Когда Сталин расправлялся с виновниками катастрофы 1941 года, под стебло попал и Голиков, как начальник армейской разведки, которая проморгала начало войны. Голиков был отправлен на фронт. Но и на фронте себя ничем особенным не проявил. К разведке его больше не подпускали. Однако в тайнах партийных отношений был искушен, владел секретами движения вверх по партийной линии. В конце концов дослужился до маршала.
В 60-х годах прошлого века всплыла на поверхность папка с рассекреченными сенсационными документами: донесениями разведчика Рихарда Зорге, на которых стояли пометки тогдашнего начальника ГРУ. Говорят, Голиков и на сей раз не растерялся: когда ему предъявили эту папку, он, будучи Маршалом Советского Союза и заместителем министра обороны СССР, принялся инсценировать умственное расстройство…
Впрочем, есть и другие исследования, которые свидетельствуют в пользу Голикова. Понимая, что Сталин не терпит суровой правды о том, что Германия готовит нападение на СССР, начальник ГРУ все же под разными предлогами подсовывал ему сведения о передислокации дивизий вермахта к границам СССР.
Взаимоотношения с Г.К. Жуковым у Голикова были традиционно плохими. Еще в 30-х годах из Белорусского военного округа Голиков писал на Жукова доносы, намекая на его политическую неблагонадежность. Жуков презирал Голикова как бездарного генерала. Голиков впоследствии отомстит ему на заседании Высшего Военного совета в 1946 году, когда Сталин начнет череду расправ над Маршалом Победы, испугавшись его власти в войсках и популярности в народе. Голиков снова выступит с обвинениями в неблагонадежности Г.К. Жукова.
Гудериан: «13 декабря 2-я армия продолжала отход. При этих обстоятельствах 2-я танковая армия не была в состоянии удержаться на рубеже Сталиногорск, р. Шат, р. Упа, тем более что 112-я пехотная дивизия не имела достаточно сил для того, чтобы оказать дальнейшее сопротивление и задержать наступление свежих сил противника. Войска вынуждены были отходить за линию р. Плава. Действовавшие левее нас 4-я армия и, прежде всего, 4-я и 3-я танковые группы также не смогли удержать свои позиции.
14 декабря я прибыл в Рославль, где встретился с главнокомандующим Сухопутными войсками фельдмаршалом фон Браучем».
На совещании в Рославле командующие армиями пришли к выводу: «Постепенный отвод войск группы армий к заранее очерченным на карте тыловым позициям неизбежен» (фельдмаршал фон Бок).
А через два дня фон Бок записал в своем дневнике: «Состоялся трудный разговор с Гудерианом о разрыве в линии фронта на западе от Тулы. Он отказывается обсуждать какую-либо возможность закрытия этого разрыва с юга. При всем том я передал в его распоряжение остатки 137-й дивизии из 4-й армии и еще раз подчеркнул необходимость посылки каких-либо подразделений, пусть даже слабых, на санях или еще каким-либо способом в направлении Одоева. Последний батальон дивизии сил безопасности, которая была передана 2-й армии, был возвращен с полпути и переподчинен танковой армии с условием задействовать его для блокирования переправ через Оку в районе Лихвина».
В образовавшуюся брешь Жуков тем временем нацеливал подвижную группу 50-й армии. Группа должна была совершить девяностокилометровый марш и захватить город Калугу.
10-я между тем развивала удар в своем направлении, тесня правый фланг и центр 2-й танковой армии.
Постепенно дивизии рассредоточились на восьмидесятикилометровом фронте и фактически выполняли каждая свою задачу. Штурмовали опорные пункты, значительно удаленные друг от друга. Порой штаб армии не имел связи с этими дивизиями, а следовательно, не знал положение дел и не влиял на ход событий. При этом некоторые дивизии, к примеру 330-я, имели довольно энергичное продвижение вперед – до девяти километров в сутки. А дивизии левого крыла топтались перед арьергардами противника, замедляли общее наступление. Противник, пользуясь этим, выскальзывал буквально из-под носа у Голикова и Болдина.
Жуков нервничал.
17 декабря Голиков, чтобы ускорить удар и выполнить директиву штаба фронта, объединил три кавалерийские дивизии, которые до этого действовали разрозненно, каждая на своем направлении, в одну группу. Группа начала действовать на левом крыле армии, на стыке с 61-й армией. Возглавил ее генерал Мишулин