— В самом деле. Очень изобретательно. И вы можете также объяснить, как обвиняемый мог запереть дверь на задвижку, находясь снаружи?
— Да, могу (снова оживление в зале). Есть один способ, позволяющий это сделать. Впрочем, разумеется, это просто хитроумный фокус, создающий такую иллюзию. Чтобы создать впечатление, будто запертая дверь, помимо прочего, заперта еще и на засов, нужно всего лишь, находясь в комнате, вырвать скобу, в которую при закрытии входит задвижка. Задвижки в спальне мистера Константа установлены перпендикулярно. После того, как скоба была вырвана, можно было слегка выдвинуть задвижку, но она просто висела бы в воздухе, не опираясь на скобу. Человек, выломавший дверь и нашедший вырванную скобу, конечно, предположил, что это он вырвал ее, не допуская мысли о том, что она могла быть сломана заранее (аплодисменты в зале суда, которые, однако, сразу были подавлены судебными приставами).
Сторона защиты поняла, что попала в ловушку, пытаясь высмеять грозного детектива. Гродман же, казалось, позеленел от зависти. Произошло то, о чем он не подумал.
Миссис Драбдамп, Гродман, инспектор Хьюитт и сержант Раннимед были повторно вызваны и допрошены смущенным сэром Чарльзом Харланд-Брауном относительно состояния замка, задвижки и положения ключа. Все было так, как и предполагал Вимп. Свидетели изначально были убеждены в том, что дверь была заперта изнутри на замок и на задвижку, прежде чем она была взломана, но в дальнейшем они лишь смутно припоминали детали. Инспектор и сержант показали, что ключ был в замке, когда они его увидели, но замок и задвижка были сломаны. Они не могли сказать, что теория Вимпа невозможна, и даже признавали, что скоба вполне могла быть вырвана заранее. Миссис Драбдамп не могла дать точного отчета о таких мелочах ввиду того, что ее вниманием с первой секунды завладело ужасное зрелище мертвого тела. Один только Гродман был вполне уверен, что ключ был в двери, когда он ее взломал. Нет, он не помнит, как кто-либо поднимал ключ с пола и вставлял его в замочную скважину. Да, он уверен, что скоба от задвижки не была сломана, так как он чувствовал сопротивление, когда налегал на верхнюю панель двери.
Сторона обвинения:
— Не кажется ли вам, что ввиду относительной легкости, с которой дверь уступила вашему натиску, что задвижка, весьма вероятно, не была надежно зафиксирована скобой, а уже была сломана?
— Дверь подалась не так уж легко.
— Но нужно быть Геркулесом, чтобы взломать ее.
— Не совсем так. Задвижка была старой, и сама древесина крошилась. Замок был новым, но не особенно крепким. К тому же я всегда был силен.
— Очень хорошо, мистер Гродман. Надеюсь, вам никогда не придется выступать в мюзик-холле (смех в зале).
Следующим свидетелем обвинения была хозяйка дома, где проживала Джесси Даймонд. Она подтвердила слова Вимпа о редких визитах Константа и рассказала, что девушка считалась помощницей при организации некоторых мероприятий покойного филантропа. Но наиболее впечатляющей частью ее показаний была история о том, как поздним вечером третьего декабря обвиняемый ворвался к ней и поинтересовался, где его невеста. Он сказал, что только что получил письмо от мисс Даймонд, в котором она говорит о своем отъезде. Домовладелица ответила ему, что он мог бы уже давно узнать о том, что ее неблагодарная квартирантка уехала три недели назад без каких-либо объяснений. Далее, выслушав выражения, не подобающие джентльмену даже в порыве гнева, она ответила, что он это вполне заслужил, так как должен был больше думать о ней, а не пренебрегать ею, к тому же так долго. Она напомнила ему, что на нем свет клином не сошелся, а такая девушка, как Джесси, не должна чахнуть недооцененной, как с это вышло, когда она была с ним. В ответ он назвал ее лгуньей и ушел. Она тогда понадеялась никогда больше в глаза его не видеть и теперь вовсе не удивлена, видя его на скамье подсудимых.
Мистер Фицджеймс Монтгомери, банковский клерк, вспомнил, как обналичил полученный чек. Ему запомнилось это, так как он выдал деньги очень красивой девушке, и она взяла всю сумму золотом. На этом месте был объявлен перерыв в слушании дела.
Дензил Кантеркот был первым свидетелем обвинения, вызванным после возобновления слушания. Даже под давлением он не смог ответить на вопрос: не говорил ли он мистеру Вимпу о том, что слышал, как обвиняемый осуждает мистера Константа. На самом деле он не слышал, чтобы обвиняемый осуждал его; возможно, он создал у мистера Вимпа ложное впечатление, но Вимп был так прозаичен… (смех в зале). Мистер Кроул говорил ему нечто подобное. На перекрестном допросе он сказал, что Джесси Даймонд была редкой по силе духа девушкой и потому всегда напоминала ему Жанну Д'Арк.
Мистер Кроул, вызванный следующим, был очень взволнован. Он отказался принимать присягу, заявив суду, что Библия является причудой, и потому он не может клясться чем-либо столь противоречивым. Он может сделать заявление. Он не может отрицать (хотя было очевидно, что он очень хотел бы это сделать), что обвиняемый поначалу недоверчиво относился к мистеру Константу, но он уверен, что это чувство быстро прошло. Да, он был хорошим другом обвиняемого, но не понимает, почему это должно обесценивать его показания, тем более что он не принимал присягу. Конечно, обвиняемый казался очень подавленным, когда был у него во время праздников, но это было следствием переутомления — ведь он неизменно трудился на благо народа и во имя искоренения причуд.
Несколько других знакомых обвиняемого дали не слишком охотные показания о том, что у обвиняемого когда-то было предубеждение против конкурента-любителя в роли лидера рабочих. Он выражал неприязнь вескими и горькими словами. Обвинение также приготовило афишу, уведомляющую о том, что обвиняемый должен был председательствовать на большом митинге клерков четвертого декабря. Однако он не появился на этом митинге и не представил никаких объяснений своего отсутствия. Наконец допросили детективов, которые в первый раз арестовали Мортлейка в ливерпульских доках из-за его подозрительного поведения. На этом обвинение завершило свое дело.
Сэр Чарльз Браун-Харланд, адвокат, величественно шелестевший своей шелковой мантией, приступил к изложению теории защиты. Он заявил, что не намерен вызывать множество свидетелей. Версия обвинения по сути своей по-детски нелогична, так как зависит от совпадения множества вероятностей и рассыпается при малейшем дуновении. Обвиняемый известен как человек безупречной репутации, в последний раз он выступал на публике с той же сцены, что и мистер Гладстон, за его честность и высокие помыслы могут поручиться государственный деятели самого высокого положения. Его передвижения могут быть расписаны по часам, и он может их объяснить; предъявляя ему обвинение, сторона обвинения не основывается на вещественных уликах. Обвиняемому приписывают сверхъестественную хитрость и дьявольскую изобретательность, которые ранее у него не проявлялись. Предположения основываются на предположениях, как в старой восточной легенде, где мир покоится на слоне, а слон стоит на черепахе. В любом случае, нужно упомянуть, что смерть мистера Константа, по всей вероятности, наступила не раньше семи утра, тогда как обвиняемый покинул Юстонскую станцию с ливерпульским поездом в четверть восьмого и, естественно, не мог находиться в Боу в это время. Также обвиняемый может доказать, что в двадцать пять минут шестого находился на Юстонской станции, и ему было бы трудно менее чем за два часа успеть добраться до Гловер-стрит, совершить преступление и снова вернуться на вокзал.
— В действительности факты очень просты, — выразительно сказал сэр Чарльз. — Обвиняемый, утомленный отчасти своей работой, отчасти своими высокими амбициями (которые он, кстати говоря, не скрывал), начал пренебрегать своей невестой, мисс Даймонд. Этот человек был гуманистом, и его разум был устремлен к своему карьерному росту. Но, тем не менее, в глубине души он все еще был глубоко привязан к мисс Даймонд. Однако она, судя по всему, пришла к выводу, что он разлюбил ее, что она недостойна его и в силу недостаточной образованности не сможет находиться рядом с ним в тех новых сферах, к которым он стремился. Если говорить кратко, то она пришла к выводу, что мешает его карьере. Будучи, надо полагать, девушкой с сильным характером, она решила разрубить этот Гордиев узел, покинув Лондон, так как опасалась, что добросовестность ее жениха заставит последнего принести свою карьеру в священную жертву ради нее. Опасаясь, возможно, и своей собственной слабости, она решилась на окончательное расставание, скрыв место своего убежища. Теория обвинения вываливает в грязи достойные имена — теория эта крайне неразумная, но я вынужден ссылаться на нее. Согласно ей Артур Констант якобы соблазнил невесту своего друга либо имел с ней другие неуместные взаимоотношения, и они были уличены в своем обмане. Перед отъездом из Лондона (или даже из Англии) мисс Даймонд написала своей тете в Девенпорт, своей единственной родственнице в этой стране, и попросила ее оказать услугу и переслать письмо обвиняемому спустя две недели после получения. Ее тетя исполнила эту просьбу в точности. Это самое письмо достигло адресата вечером третьего декабря и обрушилось на обвиняемого как гром среди ясного неба. Все его старые чувства возродились с новой силой — он был исполнен самобичевания и жалости к бедной девушке. Письмо написано зловеще — быть может, она собиралась покончить с собой. Его первой мыслью было обратиться за помощью к другу, Константу, и спросить его совета. Возможно, Констант знал что-нибудь о ее исчезновении. Обвиняемый знал о том, что они нередко общались. Ваша честь и господа присяжные, я не хочу пользоваться методами обвинения и выстраивать теорию, не имея фактов, поэтому я говорю «возможно». Итак, возможно, мистер Констант выписал ей чек на двадцать пять фунтов именно для того, чтобы она могла покинуть страну. Он ей был как брат и, вероятно, действовал неосмотрительно, хотя и не желал ей зла. Возможно, он поддерживал ее в самоотречении и альтруистических устремлениях, при этом не понимая ее истинных мотивов — разве не говорил он в своем последнем письме о женщинах, которые ему встречались, женщинах, способных на самопожертвование, и о том, чтобы творить добро для отдельных людей? Но теперь мы не можем этого узнать: для этого было бы нужно, чтобы мертвец заговорил или чтобы отсутствующая вернулась. Также не исключено, что чек на двадцать пять фунтов, выписанный мисс Даймонд, предназначался для какой-либо благотворительной цели. Но вернемся к делу. Обвиняемый разговаривал с мистером Константом о письме. Он тут же направился к дому в Степни-Грин, где снимала комнату мисс Даймонд, уже догадываясь о тщетности своих усилий. На письме был почтовый штемпель Девенпорта. Он знал, что у девушки есть тетя в тех краях, стало быть, она могла отправиться к ней. Он не мог телеграфировать туда, не зная адреса. Он просмотрел «Брэдшоу», остановил свой выбор на поезде, отбывающем в половине шестого из Паддингтона, и уведомил об отъезде свою домовладелицу. Он положил письмо между страниц справочника и сунул его под диван, где он затерялся в куче прочих бумаг — известно, что ему при