Было четыре часа. Юрек постучал. Вскоре за дверью послышались шаги.
— Мы еще закрыты, — сообщил мужской голос.
— Мне надо бы кое-что узнать у вас, — сказал Юрек.
Хозяин ресторана приоткрыл дверь.
— Извините, но мы открываемся только в половине седьмого.
— Да, конечно, — кивнул Юрек. — Мы хотели бы только взглянуть на ваше заведение.
— Тогда проходите, пожалуйста.
Хозяин посторонился, Юрек и Мерилен вошли и не успели окинуть взглядом помещение, как зазвонил телефон. Юрек резко обернулся, а хозяин взял трубку.
— Алло?.. Нет, вы ошиблись номером… Что? Синьор?.. Но тут нет никого, еще закрыто…
Юрек жестом сумел привлечь внимание хозяина:
— Может быть, это меня?
Хозяин прикрыл рукой трубку:
— Не знаю, они просят синьора Руди… Руски…
Юрек схватил трубку.
— Алло! Говорите… — Он вздрогнул и кивнул Мерилен. — Это я… Как?.. — Его лицо осветилось радостью. — Соня, моя маленькая Соня! Ты здорова?..
— Здорова, папа! — раздалось в трубке. — Да, все в порядке. Но когда же ты приедешь за мной?
Она выслушала ответ, наблюдая за Шабе, стоявшим рядом.
— Тут такой очень большой человек и этот старик, который работает с тобой, носит ящики с виски…
Шабе отнял у нее трубку и сам заговорил с Юреком:
— Послушай внимательно, Рудинский… — Он прикрыл рукой телефон и приказал Номеру Два увести Соню.
Великан взял девочку за руку и вывел из комнаты.
Шабе вновь заговорил в трубку:
— Ты меня слышишь, Рудинский?
На лице Юрека отразились беспокойство и недоверие.
— Что я должен сделать?
Мерилен с тревогой наблюдала за ним. Хозяин ресторана, в свою очередь, с любопытством смотрел на них обоих.
Юрек побледнел.
— Что? Наверное, я плохо вас понял… — Выслушав все остальное, он изменился в лице. Мерилен невольно взяла его за руку и пожала ее в знак поддержки.
Юрек довольно долго молчал, слушая то, что на другом конце провода говорил Шабе.
— Но это нелепо. Почему именно я?.. Да… Да… Все совершенно ясно… — Юрек помрачнел еще больше, нахмурился. — Какие даете гарантии?
Мерилен старалась не смотреть на него и скрыть свое волнение. Она заметила, что хозяин ресторана наблюдает за ними со все большим интересом, и отвернулась.
— Если так, то у меня нет выбора… Согласен.
Юрек опустил трубку. Глаза его сверкали злобой, дикой, звериной злобой.
Мерилен вздрогнула и не рискнула расспрашивать.
Юрек долго ехал по эстакаде, молча уставившись на дорогу, и наконец заговорил:
— Старик — Соня так назвала его — приказал мне убить одного человека, совершенно незнакомого, которого я никогда в жизни не видел и даже не знаю, как его зовут. Иначе умрет моя дочь. Премиленькая дилемма, не так ли?
У Мерилен перехватило дыхание. Она хорошо знала, что собой представляет это задание, ужасное задание, касавшееся Юрека, и прекрасно понимала, что изменить что-либо уже невозможно. И еще она боялась, что если обнаружится ее участие в этом трагическом заговоре, то Юрек, конечно же, убьет ее, не колеблясь. Время. Необходимо было время. Но его оставалось уже совсем немного.
Словно разговаривая сам с собой, Юрек, горько усмехнувшись, произнес:
— Так что теперь мне придется разрешить… небольшую нравственную проблему. Чтобы спасти одного невинного человека, у меня есть право убить другого невинного человека? Имею ли я право сделать это?
Мерилен сказала что-то, но так тихо, что он не расслышал и вопросительно взглянул на нее. Она набралась духу и повторила:
— Что я могу сказать? У меня нет детей.
— А у меня есть, — твердо произнес Юрек. — И я скажу тебе, что у меня есть на это все права на свете. Убить не одного, а сто человек, совершенно спокойно… потому что я думаю о Соне. Тогда она вернется домой, останется жива и…
— А я разве вправе допустить такое убийство, не попытавшись прежде предотвратить его?
— Что ж, это еще одна небольшая нравственная проблема. И как думаешь разрешить ее?
— Думаю… мне придется допустить это убийство.
— Почему?
Теперь Мерилен уже могла хоть в какой-то мере отвести душу.
— Потому что не могу отвечать за смерть девочки. Такое в моей голове не умещается. И кроме того, теперь я знаю тебя… — Она положила ладонь на руку Юрека, державшую руль. — Что еще я могла бы сделать?
— Ты оказалась втянутой в эту историю и теперь начинаешь понимать почему.
Мерилен отняла руку, а Юрек продолжал:
— Тебя выбрали как посредника, потому что ты англичанка, как и они. Вам легко понять друг друга, нет риска, что возникнет какое-то недопонимание.
— Англичане? Откуда ты знаешь?
— Знаю. Потому что они взяли на прицел именно меня.
Мерилен посмотрела на него, не понимая и невольно испытывая безотчетный страх.
Машина выехала на автостраду, движение здесь было очень интенсивным. Уже смеркалось.
Юрек продолжал:
— Человек, с которым я говорил по телефону, приказал мне ехать в аэропорт. Там я должен взять чемоданчик, в котором найду дальнейшие указания. Он пояснил, что тот, кого нужно убить, будет находиться в полной темноте. В темноте, понимаешь? — Он внимательно посмотрел на Мерилен. Ее светлые глаза сверкали, казалось, ярче обычного. — А я обладаю кошачьим зрением: ночью вижу так же хорошо, как днем.
— Ты можешь видеть в темноте? — изумилась Мерилен.
— Такое бывает в одном случае на сто тысяч. Я… своего рода уникум. В наши дни это не такое уж большое преимущество. Если только не возникает необходимость убить кого-то в полной темноте.
— Какая странная ситуация. Но откуда англичанам известно, что у тебя такое особое зрение?
— Это может быть известно какому-нибудь военному или отставнику, потому что особенность эта отмечена в моем досье в британском военном ведомстве.
— Но ты ведь поляк.
— Во время Второй мировой войны мне было восемнадцать лет, я поступил гардемарином на польское судно, присоединенное к английской флотилии, которая базировалась в Северном море. Это был так называемый «морской охотник». В походах мне обычно приходилось дежурить по ночам. Если радар не работал, всегда выручали мои глаза. — Он несколько раз посигналил, чтобы машина, шедшая впереди, пропустила его, начал обгон и продолжал: — Четыреста немецких моряков отправились на тот свет, потому что я увидел и рассмотрел их корабли в ночном мраке с расстояния в три мили…
Юрек посигналил настойчивее. Мерилен посмотрела в окно на машину, которая не хотела уступить им дорогу, и вздрогнула, увидев за рулем Контатти.
— Мы выпустили по ним две торпеды, и меня наградили, смешно сказать, только потому, что у меня такое зрение.
Юреку удалось наконец обогнать машину, и он поехал быстрее. Мерилен посмотрела назад. Машина Контатти сильно отстала, но потом снова набрала скорость и следовала за ними не отставая.
— В чем дело? — спросил Юрек.
Мерилен сразу же обернулась:
— Ничего. — Однако на лице ее отразились тревога и волнение, и она невольно прильнула к Юреку. — Мне страшно. Мне очень страшно.
Джип с карабинерами быстро проехал по восточному пандусу, направляясь на парковку, где стоял автобус, перевозящий пассажиров к самолету. За рулем джипа сидел карабинер, рядом с ним офицер с автоматом, а на заднем сиденье разместились Питер Уэйн и очкастый полковник Танкреди. Оба нервничали и молчали — молчать вынуждал сильный шум двигателя.
Джип остановился около автобуса, в котором находилось человек двадцать мужчин, в основном молодых, в гражданской одежде, но с заметной военной выправкой. Уэйн и Танкреди вышли из джипа и направились к автобусу. Меддокс, тощий американский юнец, тоже сидел в автобусе. Увидев Уэйна, он выглянул и вопросительно посмотрел на него.
— Все в порядке? — спросил Уэйн.
— В полном порядке, — ответил Меддокс.
Уэйн обратился к Танкреди:
— Вот эта зона. Как было решено. Что-нибудь меняется?
— Нет никаких оснований что-либо менять.
Уэйн указал на автобус:
— Мои люди расположатся по периметру территории.
Танкреди согласно кивнул и осмотрел наружную защитную сетку метрах в ста от автобуса.
— Мои прибудут позднее. Надо стараться, чтобы все прошло незаметно.
— Как пассажиры отнеслись к отмене ночных рейсов?
— Без особого недовольства. Было сказано, что по техническим причинам.
— У вас народ привык сносить всяческие неудобства.
— Должно быть, думают, это забастовка.
— Тем лучше, — сказал Уэйн. — А пресса?
— Эти решили, что ожидается правительственный кризис. К тому же получили ежедневную порцию информации о терроризме.
Разговор был прерван оглушительным ревом двигателей приземляющегося реактивного самолета.
В этот же день в полдень в Вашингтоне шел дождь. Границы большого аэропорта терялись в плотном низком тумане. Реактивный лайнер взлетел с резким свистящим звуком. Другой такой же огромный самолет тоже собирался взлететь и уже запустил двигатели.
Три длинных мощных машины подъехали одна за другой к трапу третьего самолета. У выхода из него дежурили четверо автоматчиков, наблюдая за подъехавшими машинами, из которых вышли вооруженные люди. Из второй машины вышел еще один руководитель ЦРУ, Дейв Гаккет, известный специалист по обмену разведчиками. Потом появился сотрудник Государственного департамента, и наконец выбрался профессор Рудольф Форст, знаменитый советский разведчик.
Улыбаясь, он посмотрел на самолет и в окружении эскорта спокойно направился к трапу.
В тот же день в Москве в восемь вечера шел густой снег. Но главные улицы и широкие бульвары были очищены от него. Снегоуборочные машины и бригады дворников работали безостановочно.
В одном из кабинетов Управления КГБ сидел за письменным столом коренастый, приземистый человек — полковник Суханов. Короткие седые волосы, маленькие глазки. Дверь открылась, и его пронзительный, подозрительный взгляд остановился на Фрэнки Хагене, которого ввели в кабинет. Именно его собирались обменять на советского разведчика Форста.