— Неужели? — Лагг был потрясен приоткрывшейся ему жизнью высшего света. — А если не был уверен?
— Тогда не кивал, — приняв величественный вид, ответил Бранч.
Лагг присвистнул.
— Складка на потрепанных брюках…
— Нет, нет, ты не понял, — возмутился Бранч. — В последние четырнадцать лет сюда приезжал только один человек, которому вышивала сама герцогиня, благослови ее Бог. Я всем могу это сказать. Она научилась такой вышивке во Франции в пятидесятых годах. Клянусь, чем хочешь. — Он покачал головой. — Разве это не чутье? Я сам не могу объяснить.
— Ладно. Уж коли ты такой умный, что ты думаешь о тех, которые уехали? — Лагг решил обратить способности своего приятеля на пользу дела. — Ничего не заметил?
На лице Бранча появилось брезгливое выражение.
— Дармоеды! Все они дармоеды! Одежка, купленная по случаю, чтобы произвести впечатление на слуг. Все ношеное-переношеное, уж поверь мне.
Лаггу, уязвленному очевидным талантом Бранча, не терпелось посадить его в лужу.
— Ладно, вот тебе твои часы, — сказал он и отдал Бранчу большую золотую луковицу, после чего подхватил рисунки и покинул комнату.
Пройдя несколько шагов по коридору, он постучал в дверь слева и, услыхав голос Пенни, открыл дверь. Перед ним была уютная гостиная, искусно декорированная алым с золотом в стиле поздних Георгов.
Кемпион и дочь владельца дома стояли возле окна, скрытые от посторонних взглядов тяжелой шторой. Молодой человек повернул голову и вопросительно посмотрел на Лагга.
— Я принес картины, сэр, — немного растерявшись, произнес Лагг, на которого странным образом действовали величие старого особняка и красота Пенелопы. — Вы были правы.
— Хорошо. Но подожди минутку. Я как раз наблюдаю за нашим молодым хозяином, который вместе с Бранчем рассаживает богему по машинам.
— Ага.
Лагг на цыпочках приблизился к окну и, тяжело дыша над головой Кемпиона, тоже стал смотреть, как причудливо одетые люди заполняют видавшие виды два автомобиля.
— А вот этого парня я знаю, — сказал вдруг Лагг. — Вон того, с рыжей бородой. Я как раз держу в руках его работы.
— Других ты не знаешь?
Лагг долго помолчал, потом виновато потянул носом.
— Как будто нет. Не видел. Много народу создал Господь.
Пенни тронула Кемпиона за рукав.
— Альберт, вы тоже знаете этого человека с рыжей бородой?
Кемпион подошел к стоявшему посередине столу
— Знаю. Когда-то он служил у меня. Поэтому я очень рад, что он меня не видит. До того, как он отрастил бороду и занялся искусством, его звали Артур Герцог. Он подделывал драгоценности и весьма в этом преуспел. — Кемпион усмехнулся. — Когда леди Эрминтрюд дает своему партнеру по танцам украшенные драгоценными камнями часы герцога, чтобы он отогнал от своих дверей жадных кредиторов, старый герцог просыпается под звон отличной копии нашего Артура. Точно так же он скопировал собачий поводок с рубинами леди Мод и ожерелье, которое сэр Джордж подарил Еве на ее совершеннолетие. Артур — один из тех, кто виноват в том, что представляет из себя наше общество сегодня. — Он взял рисунки у Лагга — Посмотрим, посмотрим, что он тут натворил.
Послышалось урчание мотора, и почти тотчас в гостиную вошел Валь.
— Уехали, — со вздохом произнес он. — А это что?
Кемпион как раз раскладывал на столе рисунки.
— А это современное искусство. Когда они обнаружат свою потерю, то поймут, что мы кое-что знаем.
Брат и сестра чуть не бегом бросились к столу. На всех рисунках была изображена леди Петвик с чашей, причем особое внимание художник явно уделял чаше, а не даме.
Кемпион хмыкнул.
— Неплохо. И все детали прорисованы. Удивительно, как ваша тетя не поняла, что ему надо. Посмотрите. Чаша слева. Чаша справа. Чаша сверху. Здесь и размеры есть. Думаю, он и вес ее знает. Отличная работа.
— Что-то я не понимаю, — сказал Валь.
— Мой дорогой друг, наш Артур очень трудолюбив, несмотря на подмоченную репутацию. Наверное, у него и актерский дар есть, если он так легко провел вашу тетю. Это его чертежи, — проговорил он, показывая на рисунки. — Рабочие чертежи. С ними он мог бы сотворить великолепную копию чаши.
— Но если ему по плечу создать копию, которая могла бы обмануть нас, почему бы не отдать ее мусульманскому клиенту?
— Мой дорогой друг, неужели у вас нет никакого уважения к чувствам коллекционера? Артур не будет обманывать знатока.
— Значит, они собирались подменить чашу? — сердито спросила Пенни, у которой щеки полыхали огнем. — И тогда у них было бы достаточно времени, чтобы вывезти чашу из страны. Вот свиньи! Настоящие свиньи! Почему вы не звоните на станцию, чтобы его арестовали?
— Зачем? У нас все отлично получилось. Да я и не представляю, какое обвинение мы могли бы ему предъявить. А вот он как раз мог бы обвинить нас в том, что мы украли его рисунки, и это было бы нехорошо. Полицейские покопались бы в прошлом Лагга… К тому же, Артур — мелкая рыбешка, не больше Мэтта Джонсона. Это-то меня и беспокоит, — добавил он с необычным для него волнением. — У нас тут сплошные караси, вот щуки нет как нет. Нам же нужна не просто щука, а самая большая щука. Интересно, что увидела перед смертью ваша тетя?
Он собрал рисунки и стал методично рвать их на мелкие кусочки.
— Лагг, сожги это.
Пока они так разговаривали, в комнате заметно потемнело и с минуты на минуту можно было ждать гонг к ужину.
Неожиданно, не соблюдая никаких церемоний, вошел Бранч, на котором лица не было.
— Мистер Валь, сэр, — крикнул он, — пойдемте со мной. Там кто-то смотрит в окно часовни.
Валь бросился к двери, потом в свободную спальню с другой стороны коридора. За ним все остальные. Из окна Дом Чаши был, как на ладони.
— Вон там! — сказал Бранч, показывая на старое здание.
Несмотря на сумерки, они разглядели мужчину, который, балансируя на куче камней, заглядывал в узкое зарешеченное окошко. С нижнего этажа его было бы невозможно увидеть за живой изгородью. В руке он держал фонарик, которым пытался осветить часовню.
Пока все, как завороженные, даже не помышляли сдвинуться с места, торопливо сложенные камни не выдержали нагрузки и покатились вниз. Оказавшись на земле, мужчина быстро поднялся и настороженно посмотрел в сторону главного дома.
Даже на расстоянии и почти в темноте следившие за ним легко различили седую бородку и длинный нос и уверенно дали нарушителю частной собственности шестьдесят лет.
Не прошло и минуты, как он исчез, тенью скользнув в саду.
Пенни вскрикнула и в страхе поглядела на Бранча. Когда она, наконец, заговорила, голос у нее заметно дрожал.
— По-моему… Я уверена… Это профессор Гарднер Кэйри.
Бранч кашлянул.
— Прошу прощения, мисс, он и есть.
Глава девятаяНапористая визитерша
Так как леди Петвик была чрезвычайно нелюбима в округе, то ее смерть скорее ввергла людей в шок, нежели поселила в их сердцах неизбывное горе. Деревня гудела, потрясенная необычными, если так можно выразиться, сопутствующими ее смерти обстоятельствами, и каждый изощрялся, как мог, придумывая историю пострашнее.
Кемпион, стараясь быть как можно незаметнее и придавая своим глазам глуповатое выражение, бродил повсюду, держа ушки на макушке. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы досконально изучить настроения людей, и вскоре он стал экспертом относительно общественного мнения, которое не было однородным. Некоторые считали, что леди Петвик убили цыгане, другие — что она встретила дьявола, который был призван к ней проклятием миссис Манси, третьи, наиболее рациональные — что она умерла самой что ни на есть естественной смертью от вина, наркотиков или своей вспыльчивости.
Даже здравомыслящая миссис Буллок не поверила заключению доктора.
В день похорон Кемпион исчез, как потом выяснилось, чтобы побеседовать со своими старыми друзьями Джейкобом Бенвелло и его матерью, миссис Сарой, из цыганского племени, которое собиралось покинуть Лисью Лощину, напуганное смертью леди Петвик на Фарисейской поляне.
На другой день после завтрака, на который сэр Персиваль не явился, Кемпион стоял возле окна в детской, не сводя глаз с сада, когда к нему пришел разъяренный Лагг.
— Опять визитеры, — сказал он. — Туристы верхом на лошадях. И это на следующий день после похорон! Ничего себе!
В эту минуту в комнату буквально влетела, сердито сверкая глазами, Пенни.
— Альберт, вы когда-нибудь слышали о таком? Приехала миссис Дик Шэннон в сопровождении двух совершенно незнакомых людей. И она посмела заявить, что приехала выразить нам соболезнование, а заодно показать своим отвратительным спутникам чашу. Мы всегда открываем для посетителей часовню по четвергам, так полагается по королевскому указу, но сегодня?
Задохнувшись от негодования, она умолкла.
— Миссис Дик Шэннон? — переспросил мистер Кемпион. — Ах да, помню. Где она сейчас? Наверное, ваш отец вышел к ней?
— Он ее терпеть не может, а она пристает к нему, чтобы он продал ей лошадей. За этим-то она и приезжает. Послушайте, почему бы вам не спуститься вниз и не помочь нам? Отцу вы нравитесь. Если вы выгоните их отсюда, он может предложить вам мою руку или членство в его клубе. Пожалуйста, пойдемте со мной.
Она направилась к двери, и Кемпион последовал за ней. Едва они вышли в коридор, как снизу до них донесся властный голос миссис Дик:
— Нет, лучше уж пьянство, чем сумасшествие. Я так и сказала матери, — услыхали они, спускаясь по лестнице.
Пенни фыркнула:
— Это она о нашем родственнике. Такой ей представляется светская беседа.
Миссис Дик и ее двое приятелей, которые выглядели весьма смущенными, стояли посреди огромной залы. Все трое были в костюмах для верховой езды. Кстати, черный костюм миссис Дик был ей на удивление к лицу.
И вновь Кемпион почувствовал исходящую от нее природную властность.
Сэр Персиваль Гирт, поддерживаемый сыном, делал вид, что внимательно слушает ее. Это был еще крепкий красивый старик с вьющимися седеющими волосами и чисто выбритым лицом, как говорят, военная косточка, хотя любому, кто взглянул бы на нег