Мадж вытерла слезы и последовала за юристом в кэб, который ждал их у двери. Они быстро доехали до здания суда, и Калтон посадил ее в укромное место, откуда ей будет видно скамью подсудимых, но при этом ее саму никто не увидит. Когда он собрался уходить, девушка взяла его руку.
– Скажите ему, – прошептала она дрожащим голосом, – скажите ему, что я здесь.
Дункан кивнул и поспешил подготовиться к началу процесса, в то время как Мадж внимательно осматривала судебный зал.
Он был переполнен представителями высшего света Мельбурна. Все они разговаривали приглушенными голосами. Известность подсудимого, его привлекательность, их помолвка с Мадж Фретлби, необычные обстоятельства дела – все это возбудило крайнее любопытство в обществе, и, следовательно, каждый, кто мог как-то получить пропуск в суд, был там.
Феликс Роллестон заполучил себе великолепное место рядом с прелестной мисс Фезервейт, кем так восхищался, и теперь без остановки болтал с ней.
– Все это чем-то напоминает мне Колизей, – сказал он, оглядывая всех через монокль. – Римское празднество с закланием во имя Юпитера.
– Не говорите так, это ужасно, – притворно прохныкала мисс Фезервейт. – Мы все собрались здесь из сочувствия к бедному дорогому мистеру Фицджеральду.
Находчивый Феликс, который на самом деле был намного более умен, чем люди о нем думали, улыбнулся этому истинно женскому способу скрыть свое любопытство.
– Ну да, конечно, – легко согласился он, – именно так. Осмелюсь сказать, что Ева съела яблоко только лишь потому, что не могла видеть, как столько их пропадает.
Мисс Фезервейт с сомнением взглянула на него. Она не понимала толком, шутит он или говорит серьезно. Но как только она собралась ответить ему, что считает неподобающим делать Библию предметом шуток, вошел судья, и все встали.
Когда ввели подсудимого, все дамы задрожали от волнения, а некоторым из них даже хватило ума достать театральные бинокли. Брайан заметил это и покраснел до корней волос, поскольку остро почувствовал в этот момент степень своего падения. Он был крайне гордым человеком. Попасть на скамью подсудимых, быть окруженным легкомысленными людьми, которые называли его своим другом, при этом наблюдая за ним, как за актером или диким животным, – это было выше его сил. Он был одет в черное и выглядел бледным и измученным, но все дамы в один голос заявили, что он выглядит как нельзя лучше и что они уверены в его невиновности.
Присяжные дали клятву говорить только правду, и прокурор поднялся, чтобы сказать свое вступительное слово.
Большинство из присутствующих были знакомы с фактами только лишь через газеты и разнообразные слухи, которые им удалось подслушать. Следовательно, они не знали истинной истории, что привела к аресту Фицджеральда, и все приготовились внимательно слушать.
Дамы прекратили разговоры, мужчины перестали озираться по сторонам, и во всем зале были видны лишь напряженные лица слушателей, ловивших каждое слово, слетавшее с уст прокурора. Он был не особо примечательным оратором, но излагал все четко и разборчиво, так что все слова до единого были слышны в воцарившейся мертвой тишине.
Прокурор вкратце рассказал о преступлении – просто повторяя сюжет, опубликованный в газетах, – а затем начал перечислять свидетелей со стороны обвинения.
Он вызовет хозяйку комнат, чтобы доказать, что между подсудимым и жертвой была вражда и что подсудимый за неделю до убийства приходил к жертве и угрожал убить его. Эти слова вызвали сильное волнение среди дам, и некоторые даже моментально решили, что этот ужасный человек виновен, но большинство все-таки еще отказывалось верить, что такой привлекательный молодой мужчина может быть убийцей. Затем, продолжал обвинитель, позовет свидетеля, который сможет доказать, что Уайт был пьян в ночь убийства и пошел по Рассел-стрит в направлении Коллинз-стрит. Кэбмен Ройстон может поклясться в том, что обвиняемый поймал экипаж и, отойдя на несколько минут, вернулся обратно и сел вместе с жертвой. Также он докажет, что подсудимый вышел из кэба у гимназии на Сент-Килда-роуд и что, подъехав к перекрестку, кучер обнаружил, что его пассажир мертв. Кэбмен Рэнкин докажет, что он довез подсудимого от Сент-Килда-роуд до Паулет-стрит в Восточном Мельбурне, где тот вышел. А еще будет вызвана хозяйка комнат, чтобы доказать, что подсудимый проживал на Паулет-стрит и что в ночь убийства он вернулся домой только после двух часов ночи. Также будет привлечен детектив, ведущий то дело, чтобы доказать, что найденная в кармане пальто перчатка принадлежала жертве и была на нем в ночь убийства, и доктор, который обследовал тело жертвы, докажет, что смерть была вызвана парами хлороформа. Теперь, когда вся цепочка улик целиком изложена, прокурор готов вызвать первого свидетеля, Малкольма Ройстона.
Ройстон, принеся клятву, дал такие же показания, как и на расследовании, начиная с момента, как его кэб остановили до прибытия в полицейский участок в Сент-Килда с телом мертвого Уайта. В перекрестном допросе Калтон спросил его, готов ли он поклясться, что мужчина, остановивший кэб, и мужчина, севший в него с жертвой, – это один и тот же человек.
Свидетель: Да.
Калтон: Вы уверены в этом?
Свидетель: Да, вполне уверен.
Калтон: Значит, вы утверждаете, что подсудимый – это человек, остановивший кэб?
Свидетель (сомневаясь): Я не могу поклясться в этом. У джентльмена, остановившего кэб, шляпа была надвинута на глаза, поэтому я не мог разглядеть его лицо. Но рост и телосложение одинаковы.
Калтон: Значит, вы подумали, что это он, только лишь из-за одинаковой одежды?
Свидетель: Мне не приходила в голову мысль, что это могли быть разные люди. Кроме того, он говорил так, будто действительно ушел и вернулся через несколько минут. Я сказал: «А, вы вернулись», а он ответил: «Да, я отвезу его домой» – и сел в мой кэб.
Калтон: Вы не заметили разницы в его голосе?
Свидетель: Нет, не считая того, что сначала он говорил громким голосом, а вернувшись, говорил очень тихо.
Калтон: Вы были трезвым, я полагаю?
Свидетель (с негодованием): Да, естественно, трезвым!
Калтон: Да? Вы не выпили ни капли, скажем, в отеле «Ориентал», который, кажется, находится рядом с местом, где обычно стоит ваш кэб?
Свидетель (сомневаясь): Ну, может, я и выпил один бокал.
Калтон: Может, и так, а может, и несколько бокалов.
Свидетель (угрюмо): Может, и так. Закон не запрещает утолять жажду.
Калтон: Конечно, нет, и вы, я полагаю, воспользовались отсутствием такового запрета.
Свидетель (обреченно): Да.
Калтон: И поддали?
Свидетель (смеясь): Да уж, наподдал я лошаденкам что надо.
Калтон (сурово): Вы здесь для того, чтобы давать показания, а не шутки шутить, пусть и весьма меткие. Были вы подвыпивши или нет?
Свидетель: Возможно, да.
Калтон: Значит, вы были в таком состоянии, что могли не рассмотреть человека, остановившего кэб?
Свидетель: Нет, не мог, у меня не было причин разглядывать его, я же не знал, что произойдет убийство.
Калтон: И вам не приходило в голову, что это мог быть другой человек?
Свидетель: Нет, я думал, что это был один и тот же мужчина.
На этом показания Ройстона закончились, и адвокат сел, очень недовольный невозможностью выбить из него что-то более толковое. Одно было понятно: кто-то оделся так, чтобы походить на Брайана, и говорил тихим голосом, чтобы не выдать себя. Клемент Рэнкин, следующий свидетель, подтвердил, что подсудимый сел к нему на Сент-Килда-роуд между часом и двумя часами ночи в пятницу, и он повез его на Паулет-стрит, в Восточный Мельбурн. На перекрестном допросе Калтон добился одного высказывания в пользу заключенного.
Калтон: Подсудимый, это тот же джентльмен, которого вы отвезли на Паулет-стрит?
Свидетель (уверенно): Да.
Калтон: Откуда вы это знаете? Вы видели его лицо?
Свидетель: Нет, шляпа была опущена у него на глаза, и я видел только край усов и подбородок, но он вел себя так же, как подсудимый, и его усы были такого же цвета.
Калтон: Когда вы подъехали к нему на Сент-Килда-роуд, где он был и что делал?
Свидетель: Он был рядом с гимназией, быстро шел в сторону Мельбурна и курил сигарету.
Калтон: На нем были перчатки?
Свидетель: Да, на левой руке, правая была без перчатки.
Калтон: У него были кольца на правой руке?
Свидетель: Да, большое кольцо с алмазом на указательном пальце.
Калтон: Вы уверены?
Свидетель: Да, потому что мне показалось странным, что такой джентльмен прогуливается в таком месте, а когда он заплатил мне за поездку, я увидел, как алмаз переливается в лунном свете.
Калтон: Этого достаточно.
Адвокат был доволен этой новой информацией, поскольку Фицджеральд ненавидел кольца и никогда их не носил, о чем Дункан сделал себе пометку.
Миссис Хэйблтон, хозяйка комнат, была вызвана следующей, и подтвердила, что Оливер Уайт проживал у нее почти два месяца. Он казался приличным молодым человеком, но часто приходил домой пьяным. Единственным его другом, о котором она знала, был мистер Морланд, который часто встречался с ним. Четырнадцатого июля подсудимый пришел к мистеру Уайту, и они поссорились. Хозяйка слышала, как Уайт сказал: «Она моя, ты не можешь ничего сделать с этим», а подсудимый ответил: «Я могу убить тебя, и если ты женишься на ней, я убью тебя у всех на глазах». В тот момент она не имела понятия, о какой даме шла речь. Это заявление вызвало волну недовольства в зале суда, и половина сидящих там решила, что этого уже достаточно для доказательства вины подсудимого.
Во время перекрестного допроса Калтону не удалось вытянуть из свидетельницы что-нибудь дельное, поскольку она просто повторяла одно и то же снова и снова. Следующим свидетелем была миссис Сэмпсон, которая проковыляла до трибуны в слезах и давала ответы пронзительно недовольным голосом. Она заявила, что подсудимый имел привычку приходить домой рано, но в ночь убийства пришел раньше двух часов.