Прокурор (глядя в свои заметки): Вы хотели сказать, после двух.
Свидетельница: Я уже сказала так по ошибке полицейскому, который назвался агентом по недвижимости, и практически уговорил меня заявить это, но я не повторю своей ошибки: было без пяти два, могу поклясться.
Прокурор: Вы уверены, что ваши часы показывали правильное время?
Свидетельница: Нет, но мой племянник – часовщик, и он навестил меня и починил часы в четверг вечером, а мистер Фицджеральд пришел в пятницу ночью.
Миссис Сэмпсон храбро упиралась в своем показании и покинула свидетельскую трибуну с видом победителя, а остальные ее слова не представляли особой важности в сравнении с этим. Свидетель Рэнкин, который довез подсудимого до Паулет-стрит (в чем поклялся), был вызван снова и дал показания, что было два часа, когда подсудимый вышел из его кэба на Паулет-стрит.
Прокурор: Почему вы так уверены?
Свидетель: Потому что я слышал бой часов на почтамте.
Прокурор: Эти часы слышно в Восточном Мельбурне?
Свидетель: Ночь была очень тихой, и я слышал звон часов и два удара абсолютно четко.
Это противоречие в показаниях относительно времени было веским аргументом в пользу Брайана. Если, как заявила хозяйка комнат, которая судила по кухонным часам, где выставили точное время накануне вечером, Фицджеральд пришел домой без пяти два, он никак не мог быть тем мужчиной, который вышел из кэба Рэнкина в два часа на Паулет-стрит.
Следующим свидетелем был доктор Чинстон, поклявшийся, что смерть жертвы наступила из-за паров хлороформа в большом количестве, а за ним последовал Горби, который заявил о перчатке, принадлежавшей жертве и найденной в кармане пальто подсудимого.
Роджер Морланд, близкий друг жертвы, был вызван следующим. Он заявил, что познакомился с убитым в Лондоне и проводил с ним много времени. В ночь убийства он был в отеле «Ориент» на Берк-стрит. Оливер Уайт вошел и был очень взволнован. Он был в вечернем костюме, а поверх костюма надел светлое пальто. Они выпили вместе, затем пошли в гостиницу на Рассел-стрит и там выпили еще. Оба, и свидетель, и жертва, были пьяны. Уайт снял свое светлое пальто, сказав, что ему жарко, и вскоре вышел на улицу, оставив свидетеля в баре. Его разбудил бармен, который хотел, чтобы он ушел. Морланд увидел, что Уайт оставил свое пальто, и взял его, чтобы отдать ему. Но когда он вышел на улицу, кто-то схватил пальто и убежал. Роджер попытался побежать за вором, но не смог, так как был слишком пьян. Потом он пошел домой и лег спать, поскольку ему надо было рано вставать, чтобы поехать за город утром. В перекрестном допросе выяснилось следующее:
Калтон: Когда вы вышли на улицу из гостиницы, вы видели жертву?
Свидетель: Нет, но я был очень пьян, и я бы не заметил его, если бы только он не заговорил со мной.
Калтон: Из-за чего жертва была взволнована, когда вы встретились?
Свидетель: Я не знаю, он не сказал.
Калтон:О чем вы говорили?
Свидетель: О всяком. В основном о Лондоне.
Калтон: Жертва упоминала что-нибудь о бумагах?
Свидетель (удивленно): Нет.
Калтон: Вы уверены?
Свидетель: Вполне уверен.
Калтон: Во сколько вы пришли домой?
Свидетель: Я был слишком пьян, чтобы запомнить.
На этом свидетели прокурора закончились. Было уже поздно, и слушание отложили на следующий день.
Судебный зал вскоре опустел, и Дункан, глядя в свои записи, сделал вывод, что результатом первого дня были два очка в пользу Фицджеральда. Во-первых, нестыковка времени в показаниях Рэнкина и хозяйки комнат миссис Сэмпсон. Во-вторых, показания Ройстона о кольце на пальце правой руки мужчины, убившего Уайта, в то время как подсудимый никогда не носил колец.
Конечно, такие доказательства невиновности выглядели слишком скудными перед махиной улик в пользу вины подсудимого. Мнения публики разделились: кто-то выступал в защиту узника, кто-то против него, – когда внезапное происшествие удивило оба лагеря. По всему Мельбурну вышли экстренные выпуски прессы, и новость, в них появившаяся, передавалась из уст в уста со скоростью лесного пожара: «Нашлась пропавшая свидетельница, Сал Роулинз!»
Глава 18Сал Роулинз выкладывает все ей известное
Да, так оно и было. Роулинз появилась в последний момент, к огромному облегчению Калтона, который увидел в ней ангела, ниспосланного небесами, чтобы спасти жизнь невинного человека. Это произошло после завершения слушания. Адвокат вместе с Мадж отправился в свой офис, когда вошел клерк с телеграммой. Дункан быстро открыл ее и с немым восторгом в глазах передал мисс Фретлби.
Та, как истинная женщина, повела себя менее уравновешенно и, прочитав письмо, не сдержалась, упала на колени и принялась благодарить Бога за то, что молитвы ее были услышаны и жизнь ее возлюбленного будет спасена.
– Отведите меня к ней сейчас же! – умоляла Мадж адвоката.
Она с нетерпением ждала, когда услышит из уст самой Сал те блаженные слова, которые спасут жизнь Брайана от ужасной смерти.
– Нет, моя дорогая, – ответил Калтон твердо, но аккуратно. – Я не могу позволить себе отвезти даму в то место, где живет Сал Роулинз. Вы узнаете обо всем завтра, а пока вы должны поехать домой и хорошенько выспаться.
– А вы скажете ему? – прошептала девушка, схватив Дункана за руки.
– Немедленно, – последовал ответ. – И я увижусь с Сал Роулинз сегодня же и выслушаю все, что она может рассказать нам. Отдыхайте спокойно, моя дорогая, – добавил он, проводив мисс Фретлби до кареты, – теперь он в полной безопасности.
Брайан выслушал новость с чувством искренней благодарности, зная, что теперь его жизнь в безопасности и что ему удалось сохранить свой секрет. Это было вполне понятное чувство после неестественно жуткой жизни, начавшейся после его ареста. Когда ты молод и здоров и перед тобой лежит весь мир, мысль о надвигающейся смерти невыносима. И все же, несмотря на радость от спасения своей шеи от петли, вместе с этим был в душе Фицджеральда еще и ужас той тайны, которую умирающая женщина с таким злорадством поведала ему.
– Лучше бы она умерла молча, чем наградила меня таким горем, – вздыхал молодой человек.
Пока он измерял камеру шагами в изнурительные ночные часы, Мадж в своей комнате стояла на коленях и благодарила Бога за его милосердие, а Калтон, своего рода добрая фея для двух возлюбленных, спешил в скромное убежище миссис Роулинз, также известной как Старьевщица. Килсип был рядом с ним, и они оживленно разговаривали о судьбоносном появлении бесценного свидетеля.
– Что мне нравится, – заметил сыщик своим мягким, проникновенным тоном, – так это то, как все обернется для Горби. Он был так уверен, что Фицджеральд – преступник, а теперь, когда его выпустят, будет в ярости.
– Где же была Сал все это время? – спросил Дункан отсутствующим голосом, не слушая детектива.
– Болела, – ответил его спутник. – После того как она бросила китайца, она поехала за город, там, видимо, простудилась, упав в какую-то реку, и все обернулось воспалением мозга. Кто-то нашел ее, взял к себе и вылечил. Когда она поправилась, вернулась к бабке.
– Но почему люди, которые лечили ее, не сказали ей, что ее ищут? Они же наверняка видели газеты.
– Нет, не видели, – ответил детектив. – Они ничего не знали.
– Идиоты! – пробормотал Калтон. – Как могут люди быть такими невеждами? По всей Австралии только об этом и кричали. В любом случае они просто лишили себя денег. Так ведь?
– Полностью согласен, – сказал Килсип, – но я слышал, что она вернулась сегодня в пять утра, больше похожая на труп, чем на живого человека.
Когда они зашли в убогий, затхлый коридор, который вел к пристанищу Старьевщицы, на лестнице виднелся бледный свет. Поднимаясь, сыщик с адвокатом слышали злобный голос старухи, извергающей проклятия на своего отпрыска, и тихий голос девочки в ответ. Войдя в комнату, Калтон увидел, что больная женщина, лежавшая в углу в его прошлый визит, исчезла, а старая гадалка сидела за столом с колотой чашкой и своей любимой бутылкой чего-то крепкого. Она, видимо, собиралась провести так всю ночь, чтобы отпраздновать возвращение внучки, и поэтому начала пить рано, чтобы не терять ни минуты. Сал же сидела на сломанном стуле, устало облокотившись на стену. Она встала, увидев Дункана и детектива, и они увидели высокую стройную женщину лет двадцати пяти от роду. Мисс Роулинз неплохо выглядела, но была бледна и измождена после недавней болезни. На ней мешком висело какое-то дешевое синее платье, потертое и рваное, а на плечи была накинута старая клетчатая шаль, которую она поправила на груди, когда вошли незнакомцы. Ее бабушка, которая выглядела еще более странно и кричаще, чем обычно, поприветствовала незваных гостей пронзительным воплем и потоком избранных фразочек.
– А, это снова вы, да, – проскрипела она, раскинув свои костлявые руки, – пришли отнять девочку у бедной старой бабки, которая растила ее, заботилась о ней, когда ее мать ушла. Я еще найду на вас управу, вот увидите!
Килсип не обратил внимания на этот взрыв привычной ярости, а сразу повернулся к девушке:
– Этот джентльмен хочет поговорить с вами, – вежливо произнес он, давая ей сесть обратно на стул. Ему казалось, что молодая Роулинз была еще слишком слаба, чтобы стоять на ногах. – Просто расскажите ему то, что рассказали мне.
– О «Королеве», сэр? – спросила Сал тихим, хриплым голосом, не отводя взгляд от Калтона. – Если бы я только знала, что вы ищете меня, я бы приехала раньше.
– Где вы были? – спросил Дункан сочувственным тоном.
– Около Южного Уэльса, – ответила девушка, дрожа. – Тот тип, с которым я поехала в Сидней, бросил меня, да, бросил меня умирать, как собаку в канаве.
– Будь он проклят! – проскрипела старуха с сочувствием, сделав еще пару глотков из колотой чашки.