– Я повидал достаточно странных вещей в Мельбурне в молодости, – сказал старый колонист.
– Подождите! – вскрикнула Джулия, закрыв руками уши. – Не рассказывайте мне, я уверена, что это что-то неприличное.
– Да, мы не были святыми, – сказал старый Валпи, усмехнувшись.
– И, если честно, не особенно изменились, – сухо заметил Фретлби.
– Вот вы обсуждаете свои театры, – продолжил Валпи, у которого было то особое настроение пожилого возраста, когда безумно хочется, чтобы тебя слушали. – А ведь у вас нет такой талантливой танцовщицы, как Розанна, например.
Брайан вздрогнул, услышав это имя снова, и почувствовал прикосновение холодной руки Мадж.
– А кто такая Розанна? – спросил Феликс с любопытством.
– Танцовщица и эстрадная актриса, – ответил Валпи, качая головой. – Такая красотка! Мы все сходили с ума от нее – такие волосы, такие глаза… Ты помнишь ее, Фретлби?
– Да, – ответил хозяин дома удивительно сухим тоном.
Но прежде чем мистер Валпи смог развить эту тему, Мадж поднялась из-за стола, и остальные дамы последовали ее примеру. Как никогда вежливый Роллестон открыл двери для дам и получил радостную улыбку от своей жены за, как ей казалось, блестящую речь за столом.
Фицджеральд сидел тихо и размышлял, почему же Марк так переменился в лице, услышав имя «Розанна» – видимо, у миллионера было что-то общее с этой актрисой, и он не хотел, чтобы ему напоминали о похождениях его молодости? Да и кому это понравится?
– Она была прекрасна, как фея, – продолжил Валпи со смешком.
– А что с ней стало теперь? – резко спросил Брайан.
Марк Фретлби поднял взгляд, услышав этот вопрос.
– Она уехала в Англию в пятьдесят восьмом, – сказал пожилой гость. – Я не помню точно, кажется, в июле или августе, но определенно в пятьдесят восьмом году.
– Прости меня, Валпи, но мне не кажется, что воспоминания о какой-то балерине интересны гостям, – резко прервал его Фретлби, наливая себе бокал вина. – Давайте сменим тему.
Несмотря на явное желание хозяина дома, Фицджеральд решил продолжить этот разговор. Но вежливость не позволяла ему это сделать, и он успокоил себя мыслью, что после обеда расспросит Валпи об этой балерине, чье имя вызвало у Марка такое возмущение.
Однако, к его разочарованию, когда джентльмены вышли в гостиную, Фретлби увел старика к себе в кабинет, где сидел с ним весь вечер, вспоминая старые времена. Тогда Фицджеральд пошел искать свою невесту и нашел ее за пианино в гостиной. Она играла одну из пьес Мендельсона.
– Какую странную вещь ты играешь, Мадж, – бросил он небрежно, опустившись в кресло рядом с ней. – Это больше похоже на похоронный марш.
– Боже, так оно и есть! – согласился вошедший в этот момент Роллестон. – Хотя я не разбираюсь во всей этой классике. Лучше бы сыграли что-нибудь легкое.
– Феликс! – прервала его жена суровым голосом.
– Моя дорогая, – опрометчиво начал он, опьяненный шампанским, – ты заметила, что…
– Ничего особенного, – ответила миссис Роллестон, глядя на него холодными глазами, – кроме того, что Оффенбах кажется мне грубым.
– А мне так не кажется, – сказал Феликс, садясь за пианино, когда Мадж встала, – и, чтобы это доказать, его я и сыграю.
Он быстро пробежал пальцами по клавишам, и в комнату ворвался блестящий галоп, который немедленно разбудил всех гостей, чувствовавших себя сонно после обеда. Когда все приободрились и оценили его игру, Роллестон приготовился развлекать их дальше – он был одним из тех людей, которые готовы были растрачивать свой талант налево и направо.
– Вы, наверное, еще не слышали последнюю песню Фрости? – спросил он, закончив галоп.
– Это автор «Коль скоро» и «Как же так!»? – спросила Джулия, захлопав в ладоши. – Я так люблю его музыку, и слова у него такие хорошие!
– Невероятно глупые, она хотела сказать, – прошептал Петерсон Брайану. – В них смысла не больше, чем в заголовке.
– Спой нам эту новую песню, Феликс, – скомандовала Дора, и ее послушный муж подчинился.
Песня называлась «Где-то там», слова ее написал Вашти, а музыку – Фрости, и это была одна из тех песен, которая могла иметь какой угодно смысл – если, конечно, его вообще удавалось найти. У Феликса был приятный голос, хотя и не очень сильный, музыка была неплоха, а слова загадочны. Первая часть звучала примерно так:
Облако на небе, небо без луны.
Голос из могилы стонет: «погоди!»
Где же, дорогая, где тебя найду?
Но без поцелуя, знай, не отпущу!
Где-то там, где-то там!
Прикоснусь к твоим рукам!
Где-то там, где-то там!
Прикоснусь к твоим губам!
Вторая часть была очень похожа на первую, и когда Феликс закончил, дамы одарили его аплодисментами.
– Прекрасная песня! – вздохнула Джулия. – Такая глубокая…
– И какой же в ней смысл? – спросил Фицджеральд с недоумением.
– В ней его нет, – спокойно ответил Феликс. – Не может же быть мораль в каждой песне, как в баснях Эзопа?
Брайан пожал плечами, и они с Мадж отвернулись.
– Должен сказать, я согласен с Фицджеральдом, – сказал доктор. – Мне нравится, когда в песнях есть смысл. Слова той, которую вы спели, так же загадочны, как стихи Браунинга, но здесь нет ни капли его гениальности.
– Вы просто обыватель, – прошептал Феликс себе под нос и освободил место у пианино для Джулии, собиравшейся спеть балладу «Вниз по склону», которая за последние два месяца произвела фурор в Мельбурне.
В это время Мадж и Брайан вышли на улицу под лунный свет. Была прекрасная ночь с безоблачным синим небом, мерцающим тысячами звезд. Большая желтая луна светила на западе. Мисс Фретлби села на мраморный парапет бассейна, вода в котором была похожа на зеркало, и опустила руку в прохладную воду. Фицджеральд прислонился к ветке огромного дерева магнолии, чьи блестящие зеленые листья и нежные кремовые цветки выглядели сказочно под лунным светом. Перед ним находился дом, откуда через широкие окна струился свет множества ламп с красноватыми абажурами. В окнах были видны гости, очарованные музыкой и вальсирующие под аккомпанемент Роллестона. Их темные фигуры кружились, а пленительная мелодия вальса переплеталась с их веселым смехом.
– Напоминает дом с привидениями, – заметил Брайан, вспомнив стихи Эдгара По, – хотя здесь такого не бывает.
– Не знаю, – мрачно ответила Мадж, зачерпнув немного воды в ладонь и наблюдая, как она струится, переливаясь, как горсть алмазов, в лунном свете. – Я знала один дом в Сент-Килда, который был просто ужасен, он был переполнен….
– Чем же? – скептически прервал ее жених.
– Шумом! – ответила девушка могильным голосом.
Брайан разразился смехом и напугал летучую мышь, которая вылетела на лунный свет, сделала круг и скрылась за вязом.
– Крысы и мыши здесь встречаются чаще, чем призраки, – сказал он весело. – Боюсь, что жители твоего ужасного дома не так уж ужасны.
– Значит, ты не веришь в привидения?
– В нашей семье есть банши[41], – сказал Фицджеральд с улыбкой, – которая должна приободрять нас на смертном одре своими завываниями, но сам я никогда ее не видел. Хотя, думаю, это миссис Харрис.
– Это слишком аристократично – иметь привидение в семье, полагаю, – заметила Мадж, – поэтому у нас, колонистов, такого нет.
– Да, но все еще впереди, – ответил молодой человек с беззаботной улыбкой. – Не сомневаюсь, что, кроме аристократичных привидений, есть еще и народные призраки, но не будем об этом, – нетерпеливо закончил он, – я говорю какую-то чепуху. Нет никаких привидений, кроме прошлого самого человека – призрак былой юности, призрак былых глупостей, призрак того, что могло бы произойти, – вот чего следует опасаться, вместо тех духов, что обитают в церковном дворе.
Мисс Фретлби молча смотрела на своего возлюбленного, понимая, что он хочет сказать этими словами – секрет, который умирающая женщина рассказала ему, висел над ним мрачной тенью. Она тихо встала и взяла его за руку. Легкое прикосновение привело его в чувство. Донесся зловещий шелест листьев, когда они молча зашли в дом.
Глава 24Брайан получает письмо
Несмотря на настойчивое приглашение мистера Фретлби, Фицджеральд отказался остаться на ферме Ябба Яллук в ту ночь и, попрощавшись с Мадж, сел на лошадь и медленно поскакал под светом луны. Он чувствовал себя очень счастливым и позволил поводьям свободно лежать у лошади на шее, пока сам он предавался своим мыслям. Злая Забота точно не сидела за его спиной[42], и Брайан, к его собственному удивлению, начал напевать веселую песенку, наслаждаясь поездкой под серебристой луной. И удивительно ли было его желание петь, если будущее казалось столь ярким и безоблачным? Конечно! Они с Мадж будут блуждать в океане, и она поймет, насколько это более приятно – жить среди синих бескрайних волн, нежели среди суеты на суше.
Мур совершенно прав, говоря так. А мисс Фретлби поймет это, когда почувствует свежий ветер и они будут вместе плыть по Тихому океану. А потом они поедут домой, в дом предков Фицджеральда, где он проведет ее под аркой с надписью «Миллион поздравлений» по-ирландски, и все будут благословлять молодую невесту. Зачем ему беспокоиться о чужом преступлении? Нет! Он принял решение и не собирался отступать от него. Он не будет думать о той тайне, которую ему насильно доверили, и будет блуждать по свету вместе с Мадж… и ее отцом. От этой последней мысли – «с ее отцом» – он почувствовал, как по его спине побежали мурашки.
– Глупец, – нетерпеливо сказал себе молодой человек, подтянув поводья и пустив лошадь легким галопом. – Какая мне разница, если Мадж все равно ни о чем не узнает? Хотя сидеть рядом с ним, есть вместе с ним, постоянно чувствовать его присутствие… Боже, помоги!