идеться с Розанной и сказал Уайту, что согласен на его условия, которые заключались в том, что, во-первых, я должен заплатить Розанне большую сумму денег, а во-вторых, что он женится на моей дочери. Сначала я наотрез отказался от второго пункта, но поскольку Уайт угрожал опубликовать мою историю, а это означало, что весь мир узнал бы о том, что моя дочь незаконнорожденная, я в итоге согласился, и он начал ухаживания за Мадж. Но она отказалась выходить за него замуж и сказала мне, что они с Фицджеральдом обручены, поэтому после долгой внутренней борьбы я сказал Уайту, что не позволю ему жениться на Мадж, и вместо этого предложил ему любую сумму денег. В ночь убийства он пришел ко мне и показал свидетельство о моем браке с Розанной. Он отказался от денег и сказал, что, если я не соглашусь на их брак, он опубликует всю правду обо мне. Я умолял его дать мне время подумать, и он дал мне два дня, но не больше, и ушел из моего дома, взяв свидетельство с собой.
Я был в отчаянии и видел только один способ спасти себя – завладеть свидетельством и все отрицать. С этой мыслью я последовал за ним в город и видел, как он встретился с Морландом и как они вместе пили. Они пошли в отель на Рассел-стрит, и когда Уайт вышел оттуда в половине двенадцатого, он был очень пьян. Я видел, как он шел вдоль Шотландской церкви, рядом с памятником, и хватался за фонарные столбы. Тогда я подумал, что смогу с легкостью забрать у него свидетельство, ведь он еле держался на ногах. И тут я увидел джентльмена в светлом пальто – я не знал тогда, что это был Фицджеральд, – который поймал ему кэб. Я понял, что ничего не получится, поэтому мне оставалось лишь пойти домой и ждать следующего дня, боясь, как бы Уайт не выполнил свою угрозу.
Но ничего не произошло, и я начал думать, что он забросил свой план, когда услышал, что его убили в кэбе. Я испугался, что при нем найдут свидетельство, но об этом ничего не было сказано. Этого я никак не мог понять. Я знал, что документ был у него при себе, и сделал вывод, что убийца, кем бы он ни был, забрал его и рано или поздно объявится, чтобы требовать у меня денег, зная, что я не смогу сопротивляться. Фицджеральда арестовали, а потом оправдали, и я начал думать, что свидетельство было утеряно и моим бедам пришел конец. Но я постоянно чувствовал, что надо мной висит угроза, что рано или поздно кара настигнет меня. И я был прав. Два дня назад Роджер Морланд, близкий друг Уайта, пришел ко мне и показал мне свидетельство о браке, которое предложил продать мне за пять тысяч фунтов. В ужасе я обвинил его в смерти Уайта, что он сначала отрицал, но потом признался во всем, упомянув, что ради своего же блага я его не выдам. Я был в ужасе от ситуации, в которой оказался: признать, что моя дочь – незаконнорожденная, или позволить преступнику гулять на свободе. Наконец я согласился хранить молчание и передал Морланду чек на пять тысяч фунтов, получив свидетельство о браке. Потом я заставил его поклясться, что он покинет колонию, на что он согласился, сказав, что Мельбурн представляет для него опасность. Когда он ушел, я обдумал свое ужасное положение и почти решился на самоубийство, но, слава богу, отказался от этого греха.
Я написал эту исповедь, чтобы после моей смерти правда об убийстве Оливера Уайта стала известна и чтобы любой другой, кого могут обвинить в его убийстве, был оправдан. У меня нет надежд, что Морланд будет наказан за преступление, ведь, когда это станет известно, его следы затеряются. Я не уничтожу свидетельство о браке, а приложу его к этому письму, чтобы доказать правдивость моей истории. В заключение хочу попросить прощения у моей дочери Маргарет за мои грехи, которые задели и ее, но она поймет, что обстоятельства были выше меня. Надеюсь, она сможет меня простить, как меня, я надеюсь, простит Всевышний, и пусть она иногда молится обо мне у моей могилы, не держа зла на своего покойного отца».
Глава 34Торжество правосудия
Голос Калтона дрогнул, когда он дочитывал последние строки. Наступила мертвая тишина, и он положил листы на стол. Первым прервал молчание Брайан.
– Слава богу, – сказал он с облегчением, – слава богу, что он оказался невиновен в преступлении!
– Нет, – цинично возразил Дункан, – загадка, которая ставила нас в тупик, решена, и сфинкс замолчал на веки веков.
– Я знал, что он не способен на такое! – воскликнул Чинстон, который до этого не мог вымолвить ни слова.
Килсип же, слушая это все, довольно мурчал себе под нос, как кот, поймавший мышь.
– Видите, сэр, – сказал он, обращаясь к адвокату, – я все-таки был прав.
– Да, – честно ответил Калтон, – я признаю свое поражение, но…
– Я собираюсь арестовать Морланда сейчас же, – заявил сыщик.
На несколько минут воцарилась тишина, а потом Дункан снова заговорил:
– Да, так и должно быть… Бедная, бедная девушка!
– Мне самому очень жаль ее, – сказал детектив тихим, мягким голосом, – но вы же понимаете, я не могу отпустить опасного преступника.
– Конечно, – резко заметил Фицджеральд, – Морланд должен быть сразу же арестован.
– Но он во всем признается, – со злостью в голосе сказал Калтон, – и тогда все узнают правду о первом браке Фретлби.
– Ну и пусть, – горько сказал Брайан. – Как только она поправится, мы поженимся и уедем из Австралии навсегда.
– Но… – попытался возразить ему Дункан.
– Я знаю ее лучше вас, – упрямо продолжал Фицджеральд, – и знаю, что она хотела бы положить конец всей этой ужасной трагедии. Арестуйте преступника, и пусть он ответит за содеянное.
– Что ж, полагаю, так и надо поступить, – вздохнул Чинстон, – но это кажется очень несправедливым, что на репутацию мисс Фретлби падет такая тень.
Брайан побледнел.
– Грехи отцов всегда переходят на их детей, – горько сказал он. – Но когда первые переживания улягутся, на новом месте, среди новых людей, она забудет о печальном прошлом.
– Теперь, раз мы решили, что Морланда надо арестовать, – сказал Калтон, – как мы это сделаем? Он все еще в Мельбурне?
– Так точно, – довольно ответил следователь. – Я не спускаю с него глаз последние два месяца, и кое-кто всегда следит за ним для меня. Поверьте мне, он не сделает и шага без моего ведома.
– Правда? – ухмыльнулся адвокат. – Тогда вы знаете, ходил ли он в банк обналичить чек на пять тысяч фунтов, который Фретлби дал ему?
– Вот здесь, – признался Килсип, – вы меня ошарашили.
– То есть?
– Это большая сумма, – пояснил детектив, – и если бы я знал, что такая сумма поступила на его счет, это показалось бы мне подозрительным.
– Значит, он ходил в банк?
– Да. Он ходил туда вчера около двух часов – то есть день спустя после получения чека, – значит, чек пришлют в банк мистера Фретлби, и он не вернется до следующего дня, а поскольку Фретлби умер совсем недавно, думаю, деньги еще не выплатили, поэтому мистер Морланд их еще не получил.
– Интересно, что он предпримет? – сказал врач.
– Пойдет к управляющему и устроит разборки, – холодно заметил Килсип, – а управляющий наверняка посоветует ему обратиться к владельцу наследства.
– Но, мой дорогой друг, управляющий не знает, кто получил наследство, – перебил его Калтон. – Вы забываете, что завещание еще не прочли.
– Значит, управляющий посоветует ему обратиться к адвокатам покойного мистера Фретлби. Полагаю, он знает, кто они, – ответил сыщик.
– Тинтон и Тарбет, – задумчиво произнес Дункан, – но это еще вопрос, пойдет ли к ним Морланд.
– А что его остановит, сэр? – поинтересовался Килсип. – Он не знает ничего о произошедшем, и поскольку чек настоящий, он не упустит свои пять тысяч фунтов без борьбы.
– Вот что я вам скажу, – заметил Калтон после некоторых размышлений. – Я пойду к Тинтону и Тарбету, и они пришлют его к нам, когда он появится у них.
– Хорошая мысль, – согласился следователь, потирая руки, – тогда я смогу арестовать его.
– А ордер? – вмешался Брайан, когда Дункан встал и надел шляпу.
– Уже у меня, – отозвался детектив, достав бумагу с печатью.
– Боже, вы были чертовски уверены в его виновности! – сухо заметил Чинстон.
– Конечно, уверен, – ответил Килсип довольным голосом. – Когда я сказал судье, где нашел пальто, и напомнил ему о показаниях Морланда в суде, что оно было у него до убийства, я быстро убедил судью в необходимости арестовать этого человека.
– Уже половина четвертого, – сказал Калтон, остановившись у двери и посмотрев на часы. – Боюсь, сегодня уже поздно что-либо предпринимать. Но я все же зайду к Тинтону и Тарбету, – добавил он и вышел.
Остальные остались ждать его возвращения, обсуждая неожиданную развязку трагедии в кэбе, и через десять минут адвокат ворвался в комнату и закрыл за собой дверь.
– Удача на нашей стороне, – сказал он, запыхавшись. – Морланд заходил к Тинтону и Тарбету, как и предположил Килсип, но их обоих не было на месте, и он сказал, что зайдет еще раз около пяти. Я сказал клерку, чтобы он привел его сюда немедленно, то есть он может появиться здесь с минуты на минуту.
– Если, конечно, он настолько глуп, – заметил врач.
– Нет, он придет, – заверил его детектив, звеня наручниками. – Он настолько доволен, что провернул это дело, что попадет прямо в нашу ловушку.
Начинало смеркаться. Четверо мужчин были очень взволнованы, хотя и тщательно скрывали это под показным равнодушием.
– Поистине история для театрального представления, – заметил Брайан.
– Вот только, – тихо продолжил Чинстон, – похоже на представление в Колизее, когда изображавшего Орфея звери разрывали на куски.
– Это будет его последнее представление, полагаю, – сказал Калтон чересчур суровым голосом.
А Килсип продолжал сидеть в кресле, напевая какую-то оперную арию и позвякивая наручниками в качестве аккомпанемента. Он был крайне доволен собой – более того, он понимал, что за это дело его оценят гораздо выше соперника, Сэмюэля Горби.