При этих словах Григо Вага выбрался из-под плаща и, горделиво задрав нос, выжидающе уставился на Троха Картрифа.
– Да-да, – фыркнул брауни. – Профессор Клифф’Арх – уроженец Юга.
– И человек, – торжествующе сияя, добавил юноша.
– Вернемся к призракам, – напомнил им тролль.
– Да, – кивнул его коллега. – Профессор Клифф’Арх предупреждал, что дивным пением призраки подманивают к себе путников. А затем они начинают выть и стенать так, что все живое вокруг падает замертво! Однако профессор, наделенный крайне редким для человека неординарным и светлым умом, изобрел уникальное средство для борьбы с любыми опасными звуками… – Трох покосился на мракоборца, – в том числе и с шумом, издаваемым некоторыми людьми…
Гвирдр Драйгр что-то аккуратно вынул из сумки и с гордостью продемонстрировал спутникам гениальное изобретение: между его огромных зеленых пальцев белели крохотные комочки.
– Это – ушные затычки! – торжественно изрек тролль. – Пропитанная специальным маслянистым раствором льняная вата. Сегодня мы будем спать, заткнув ею уши. А для лошадей я пошил шапочки, которые не позволят им вытряхнуть затычки.
– Более того, – не меняя тона сказителя, продолжил Трох Картриф. – Неупокоенные души сидов не просто носятся по лесу, но следуют определенными путями. И благодаря бесстрашию, решимости и находчивости профессора у нас есть карта, где отмечены безопасные тропы.
– Они не используют главный тракт? – Дженна заглянула в карту.
– Как видишь, нет, – подтвердил Гвирдр. – Согласно ландшафту, он все время петляет и хорош лишь для телег и обозов. А сидам как при жизни, так и теперь милее лесные тропки. Они идут пешком и выбирают путь, лежащий напрямик…
– …в столицу, – нахмурилась наемница. – Интересно почему?
Первая ночь, проведенная с ушными затычками, обернулась кошмаром куда более страшным, нежели пение призраков. Могильная тишина и тьма призвали во сны Дженны саму смерть…
Девушке казалось, что она давно избавилась от страха умирания. Она нашла место для смерти в круговороте жизни. Она объяснила самой себе задачи и важность умирания, но… Теория исправно работала, пока смерть стояла за порогом. Когда же она входила в дом, облик ее разительно менялся. И страх вновь стискивал горло наемницы.
Во сне девушка вернулась в ту ночь, когда погиб ведьмак. Время будто пустилось вспять. Руки Дженны вновь пытались нащупать биение сердца Летодора. Она целовала его лицо: глаза, щеки, покрытые щетиной, прохладные сухие губы. Словно пыталась разбудить.
Дженна обнимала ведьмака и точно наяву вновь видела его улыбку: нагловатую, но добрую, а иногда застенчивую и смущенную. Кажется, он всегда улыбался. Если молчали его губы и хмурились брови, в янтарных глазах жила радость. Неизменно. Она светилась в них, когда он смотрел на Дженну.
Без этой улыбки мир стал холоднее. Дженна изнемогала от холода. Ей не хватало тепла Летодора: его улыбки, его нежных и нетерпеливых рук, даже его жесткой щетины.
Продираясь сквозь сон, наемница твердила себе: душа бессмертна! Она уходит вместе с последним вздохом. И ведьмак не исчез, он перешел в другой мир. А миров – великое множество. Так говорил Принц: «Как звезд на небе!»
И все же раз за разом Дженна вспоминала руки, улыбку, глаза. И это причиняло невыносимую боль. Она знала, что душа его жива, но не могла перестать оплакивать его плоть.
Усилием воли Дженна попыталась сосредоточиться на себе – на ощущениях своего тела, вернуть чувство реальности. Но время не желало слушаться. И Дженна-Джиа вновь возвращалась в Нороэш.
…Ей снились тьма и тишина.
Наемница видела сон, будто она лежит глубоко под землей, не в силах пошевелиться. Сырая почва сомкнулась над ее головой и сдавила грудь, не позволяя вздохнуть. Девушка не ощущала ни рук, ни ног, лишь холод и пустоту на их месте. Жуткая звенящая тишина сковала ее. Бесконечная и мучительная гробовая тишина.
Джиа приснилась смерть. Это была ее смерть. И даже боль от потери близкого человека оказалась лишь отражением ужаса потери себя.
Она лежала во мраке и слушала тишину. Гулкой тишиной и вязким мраком наполнился ее долгий тяжелый сон. Словно бы с наступлением ночи прожитый день, как и все прошедшие годы жизни, стирался. Исчезали из памяти крупицы, что поддерживали целостность ее личности. Весь ее мир разлетался на части. Не оставалось ни воспоминаний, ни мыслей, ни чувств – лишь пустота, тьма и ужас безгранично владели ею.
С тех пор как бывшая монахиня Единого перестала слышать голос, что воззвал к ней на пепелище монастыря Нороэш, пропал сам смысл ее жизни. И теперь Безымянной казалось, что она и не живет вовсе. Она дышала, ела и пила, но стала точно восставший мертвец: телесной оболочкой, о которой все забыли, душой, что не помнила саму себя.
Долгим было странствие монахини. Люди делали вид, что не замечают ее, либо шарахались, будто от прокаженной. Но затем тучи рассеялись, и вышло солнце. Голос в голове затих, а след оборвался. И девушке стало совсем худо – она вновь ощутила прикосновение смерти, пустоты… Сердце ее продолжало биться, и грудь вздымалась согласно жизненному ритму, но огонь, разжигавший стремления, становился все слабее.
Опасаясь потерять последние его искры, Безымянная отыскала для себя лесную пещеру и проводила в ней дни и ночи напролет, лишь иногда выползая наружу, подчиняясь потребностям тела. Все остальное время она дремала – дремала, чтобы видеть мрак и слышать тишину, чтобы ощущать холод и вдыхать запах земли и камня, чтобы помнить гробницу обвала, из которой она, изломав ногти, выбралась, чтобы где-то в самой глубине души сохранить тот страх, отчаяние, обиду и боль…
С тех пор как затих внутренний голос и рассеялся запах врага, единственное, что поддерживало в Безымянной жизнь, был страх смерти. Панический страх смерти, холодная тьма и тяжелая тишина стали источником силы. Они напоминали Безымянной о ее враге… о ней.
Ото сна Дженна очнулась, будто от тяжелой болезни. Открыв глаза, она еще долго лежала без движения, ожидая, пока страх отпустит сердце. Мышцы свело, а в ушах словно гудел колокол. Девушка избавилась от затычек и, лишь услышав мелодию леса и мерное похрапывание книжников, вздохнула с облегчением.
Однако болезненные видения не рассеялись бесследно. И при мысли о том, что ей предстоит долгий путь по Обители смерти, Дженна едва не задохнулась от ужаса. Ей захотелось бросить все и бежать отсюда, чтобы как можно скорее покинуть леса, населенные живыми мертвецами и призраками!
Так она и сделала. Оставив спутников досыпать самые сладкие часы, наемница тихо прошмыгнула мимо и побежала.
Быстрее ветра и тише ночного зверя она мчалась сквозь лес. Сплетения божественных соков, камня и земли наполняли ее легкие весенними ароматами, дразнили и опьяняли. Упругая почва пружинила под ногами, длинная коса весело подпрыгивала из стороны в сторону в такт шагам, и ветер пел в ушах.
Учителя предупреждали: «Однажды поселившись в уме, страх уже не покинет его. Убегать от него бесполезно – необходимо бежать на него. Нужно посмотреть страху прямо в глаза!»
Дженна бежала в глубь леса, и бег наполнял ее сердце радостью. С каждым его ударом мышцы девушки наливались новой силой. Наемнице уже казалось, что она не бежит, а летит.
Призрачные насекомые, роившиеся в ее волосах, не отставали. Последние дни они все чаще проявлялись, но, как и прежде, никто, кроме наемницы, их не различал. Было ли это признаком некой перемены в ней самой или же призрачным букашкам нравилось королевство призраков, Дженна не знала.
Леса Ка́ахьеля не походили ни на одни из тех, что ей доводилось видеть. Горные сосны сменились настоящими хвойными гигантами! Деревья эти были так велики, что в дупле наиболее старых экземпляров можно было бы обустроить настоящее жилище. Их темные стволы, разукрашенные цветными мхами, облепляли широкие ступени грибов, а высокие кроны раскрывались веерами и больше всего походили на толстые корни, заросшие не хвоей, а клочками густой зеленой шерсти. Это были странные, будто перевернутые, деревья-великаны.
Невзирая на древнее проклятие, лес с радостью встречал долгожданную весну. Распускались и тянулись вверх душистые травы, папоротники разворачивали свои спирали, а ягодные кустарники уже пестрели розовыми и голубыми бутонами цветов.
Небо заливал теплый свет, разгоняя остатки ночных кошмаров. Когда последние воспоминания о снах растаяли, ум девушки заняли размышления о феях и подменышах. С этими мыслями она и вернулась к книжникам. После тренировок Дженна рассчитывала на хороший завтрак, но застала престранную картину.
– Трох! Уж не умом ли ты тронулся, любезный мой товарищ? – в сердцах рычал тролль.
– Не нужно так возбуждаться, – спокойно отвечал ему брауни.
– Мы потеряем драгоценное время! – настаивал Гвирдр.
– Напротив, путешествуя по хорошей дороге, вместо того чтоб ковылять да спотыкаться вдоль Ночиз, мы только наверстаем упущенное! – парировал Трох.
– Дженна! – воскликнул перепуганный Григо Вага, увидев, что наемница вернулась. – Скажи, что ты думаешь?
– Что я думаю? – переспросила удивленная девушка. – Я думаю вот о чем… – Она сложила руки на груди и нахмурилась. – Если меня подменили в детстве, это значит, что где-то живут мои настоящие родители… Так?
– А-а! – взвыл тролль. – Ну о чем ты, фея? Я говорю, что мы должны держаться гор! Здесь меньше нежити… Здесь безопаснее!
– Войдя в Ка́ахьель, мы уже подписали себе приговор. Встреч с его обитателями не избежать, – тихо проговорил Трох Картриф. – Так почему бы днем, когда эти мерзкие создания дремлют, нам не осмотреть великие руины?
– Войти в лес, где есть муравьи, и сесть голым задом на муравейник – это разные вещи, коллега! – ярился Гвирдр.
– Но, уважаемый коллега, ты понимаешь, что в развалинах Айваллина мы можем найти древнейшие рукописи сидов? – настаивал эльф. – Бесценные тексты…