– Все источники о болезни были преданы уничтожению! – сердито воскликнул тролль. – Но ты упрямец… Ты словно какой-то одержимый золотом дракон! Ты искал и нашел! И что же теперь? Знание дало тебе силы помогать матерям и их детям? Нет! Ты можешь устроить нам на Севере бесконечное лето или избавить мир от войн и эпидемий? Нет!
– Поветрие задело мое племя, – отрезал брауни. – Свою историю надо знать, чтобы не повторять ошибок. Я обязан был найти причины болезни и… – Уголки его губ поползли вниз, все лицо сморщилось, и Трох умолк.
Дженна тягостно вздохнула. Она-то помнила, что бывает, когда народ лишают его истории. Однако вид брауни, который с каждым днем становился все более болезненным, заставил ее призадуматься над собственными убеждениями.
Она ругала людей своего мира, ведь взрослые уничтожали книги с придуманными или настоящими историями об их прошлом. Но что она понимала в тринадцать лет? Можно ли допустить, что те люди были правы?
Встречались на пути Дженны горе и потери. Но можно ли их сравнивать с ужасами войн, массовыми эпидемиями или той трагедией, что произошла в Дейвлане? А что, если это и было начало пути до ее родного мира – его прошлое?
Эти мысли ужаснули Дженну. Но еще больше она испугалась своих чувств. На душе у девушки становилось все противней. На миг ей даже показалось, что настроение Троха было заразным.
Тем временем с восточной стороны до них донесся отчетливый запах дыма и стук топоров. Все споры сами собой утихли. Не желая попадаться на глаза дозорным, Гвирдр Драйгр свернул с хальфимского тракта в сторону южных гор. Путники хорошенько припрятали телегу в зарослях и дальше двинулись пешком.
Уже вечерело, когда они добрались до опушки леса, и глазам их предстала каменистая равнина. Плато Сиях – преддверие врат, ведущих в Иной мир, бесплодная серая твердь, поросшая жидкими травами и красными лишайниками, – было истоптано сапогами людей и копытами лошадей.
У кромки леса источали смрад отхожие канавы. Равнину покрывали мусор и взбитая сапогами и колесами слякоть. Алели костры у военных палаток. В угасающих лучах солнца плескались бурые знамена. На самых крупных из них даже издали можно было различить белого оленя.
Шатры и обозы занимали всю северную часть, а южнее застыл дракон.
Григо тихо охнул. Трох затаил дыхание. Дженна стиснула зубы. А Гвирдр, напротив, весьма цветисто выругался.
– Мертв, – с горечью прошептал маленький ученый. – Они убили дракона. Наше дело пропало.
– Пойдемте отсюда, – глухо скомандовал Гвирдр Драйгр. – Нужно вернуться под защиту ауры, пока еще совсем не стемнело.
– Бурые знамена с белым оленем – кривхайнцы, – простонал брауни, безвольно следуя за троллем. – Не понимаю, почему они? Где же и Гиатайна?
– Да ваш дракон – это шаркани – злобный змей, что, согласно легендам, может проглотить само солнце, – вставил Григо Вага.
– Верно, – разозлившись, скрипнул зубами Трох Картриф. – Увидеть высшего дракона – Draco Sapiens – мы и не надеялись… Это шаркани – древний и необыкновенно редкий экземпляр примитивных змиев Anguis Vulgaris. Но и он, Baisa тебя дери, заслуживает уважения! Представь, что однажды у твоего порога появятся незваные гости… Они вытопчут клумбы, которые возводила еще твоя прабабка. А затем скажут, что, согласно их легендам, ты представляешь собой угрозу и потому должен немедленно исчезнуть, передав им все свое имущество! Как тебе такое, а?
– Не переживай, Трох, – попытался пошутить Гвирдр. – Соседи тролли не дадут в обиду клумбы твоей прабабки… – Он почесал бородку. – Однако ж, как мы с тобой сглупили, старый друг, предположив, что поход затеяли гиатайнские купцы. Ясно же: Гиатайну принадлежат Кодимские горы с их рудниками, гномы крепко держатся за свои камни, и только Кривхайн остался ни с чем… Стоило ожидать, что однажды он покусится на Туй-гай.
– Жадные скоты, – проскрежетал брауни. – Да падет проклятье на этих… оленей!
– Как-то странно это, – покачал головой Григо Вага. – Вы говорили о золоте и драгоценных камнях, которые охраняет страшный змей. Что же, выходит, Гиатайн отказался от добычи? Допустим, они не знают… Но насколько я помню карту Севера, река Дундурма, прежде чем соединиться с Кенаш, проходит по территории Гиатайна. Это значит, что без ведома и разрешения его короля кривхайнцы не могли попасть сюда…
– Север не зря называют Свободными королевствами, – напомнил тролль. – Его территории так необъятны и безлюдны, что соблюдение границ едва ли будет кого-то беспокоить. Везде, где только может ступить нога человека, он волен идти.
– Но как же подати, налогообложение? – удивился мракоборец.
– Они распространяются только на жителей ближайших к столице городов. Никто не поедет за сотни миль, чтобы считать соседских кур и склеванные ими зерна. – Гвирдр криво усмехнулся. – Но тот же «никто» не будет следить и за безопасностью на дорогах, как ты, должно быть, помнишь…
– Пусть так, – кивнул юноша. – И все равно я не готов поверить в то, что король Гиатайна не следит за обогащением северного соседа…
– Да что тут обсуждать! Их цель – уничтожение шаркани как вида! – воскликнул Трох. – Люди истребляют все, чего не понимают и боятся!
– Десять лет назад Гиатайн уже охотился на шаркани у горы Бейаз, – пояснил тролль. – Поход закончился успехом. Видно, теперь пришла очередь Кривхайна осенить себя славным подвигом, а заодно и освоить новые ресурсы…
– Давайте разделимся, – предложил Григо Вага. – Я, как человек и мракоборец, пойду к людям и все разузнаю.
– Мысль хорошая, – согласился Гвирдр. – Только не больно-то умничай там. Северяне не жалуют южан. А мы пока обсудим, как быть дальше. – Он глянул на Дженну и Троха. – Только посмотрите на них: фея и брауни вновь демонстрируют чудеса единодушия в самом мрачном их проявлении…
За оставшийся день Дженна не произнесла ни слова. Ей нездоровилось. Рана от волчьего укуса хотя и зажила, но порой принималась ныть так сильно, что у девушки сводило мышцы и кости вновь наливались холодом. Не желая выдавать слабости, она терпела молча, надеясь, что жар костра прогонит хворь, а горячий ужин поправит настроение.
Тепло облегчило физическую боль, но не помогло прогнать мерзкое послевкусие. Закрывая глаза, наемница вновь видела плато Сиях – вытоптанную равнину, отхожие канавы, мусор, грязь… и мертвого дракона.
Прошедший ночью дождь напоил ручьи живительной силой. Тонкими лентами они стелились вдоль поля и Чернолесья, образуя широкие лужи с белыми пятнами отраженных в них облаков. Раскинувшиеся под синим небом нивы дышали прозрачными туманами. В воздухе разливался аромат весны и звенели утренние трели птиц.
Мужчина наслаждался звуками, запахами, теплом первых солнечных лучей и ощущением счастья, так редко посещавшим его душу. Опираясь на невысокий деревянный забор, он вспоминал родные края, где прошло его детство: такие же густые леса и черноземные поля окружали его деревню.
За них, за близких, и за эту правильную жизнь, идущую своим чередом, согласно Закону и вращению годового колеса, он готов был драться. И он сражался – поначалу с теми, кто ради личного обогащения жаждал уничтожить покой его деревни. Но этого оказалось мало, и он начал убивать. Ему пришлось убивать даже тех, кого Закон трогать запрещал.
Наемник презирал и ненавидел города. Он считал, что именно они мешают людям жить в ладу с окружающими их лесами и реками, зверьми и духами. Горожане, отгороженные от мира высокими стенами, обленившиеся и избалованные сытой жизнью, страдали, по его мнению, самым отвратительным недугом души – жадностью. Крестьян наемник считал более здоровыми.
Босой мужик в просторной рубахе и подвернутых до колен штанах вел за собой по полю двух крепких лошадок, за которыми тянулся плуг. Сразу следом за ними шла женщина в красном сарафане. Она зачерпывала зерно из мешка и широким взмахом руки бросала его на взрыхленную почву. Неподалеку, сидя на молодой траве, играл с соломенной куклой собаки их трехлетний сынишка. Остальные дети, братья и сестры, были заняты – кто в курятнике, кто в хлеву, а кто на конюшне.
Сильные люди, не испорченные ни жадностью, ни горестями, ни страхами, – хозяева усадьбы – без лишних слов дали приют королевским мстителям. Было им это не в тягость. Семья владела большим участком поля и богатым двором: добрая изба и клеть, конюшня и хлев, сеновал, колодец, а самое главное – банька.
Наемник откинул со лба прядь седых волос и улыбнулся. Ее приближение он почуял прежде, чем женщина показалась на пороге бревенчатого дома. Она распугала кудахчущих кур, бросившихся к ней, перепутав со своей кормилицей, и направилась к нему. В руках она держала холщовый сверток и кувшин молока. Она пахла его женщиной и свежим хлебом.
– Ты сегодня совсем не спал, – с привычной небрежностью усмехнулась Ивия Флекси. – А ведь это была твоя последняя возможность отдохнуть на настоящей кровати. Дальше – Черный лес и горы Аркха. Там мы найдем разве что жесткие ветки да мох…
Луко Лобо ничего не ответил чародейке. Ее тонкие губы взволновали его тело воспоминаниями о бессонной ночи, проведенной вместе с ней на мягкой постели. Он вновь ощутил прикосновение ее больших грудей и осторожных пальцев, ее влажное чрево и жаркое дыхание. Ублажать друг друга можно где угодно, но уютные перины придают этому занятию особенное очарование… семейности?
Мужчина принял из ее рук молоко и хлеб. Он бы обнял ее, поцеловал, а может, даже и взял прямо здесь и сейчас, но сдержался. Сладкая Иви была ненасытной наедине, однако в присутствии подчиненных становилась холоднее льда. Потягиваясь и разминаясь, из дома высыпали другие вингенсы: несколько опытных воинов, остальные – так, мальчишки, носители дополнительной магической силы.
Чародейка придирчиво оглядела их и перевела взгляд на крестьян. Большая просторная изба их хозяев стояла на самом краю деревни, и потому они первыми вышли в поле. Прочие жители только подходили. Мужчины вели лошадей, некоторые женщины держали на руках младенцев. Более взрослые дети бежали вприпрыжку, играя друг с другом и звонко смеясь.