Луко Лобо родился в похожем поселении. Его с детства приучили любить простые радости и труд, ценить близких. Но Ивия Флекси была горожанкой, благо не такой избалованной, как большая часть жителей города. Как маг, она научилась переносить трудности, но Луко подозревал, что душа ее все же привыкла к более изящным развлечениям, нежели пахота поля. По утрам Иви будили не соловьи, а пение храмовых колоколов. Из своего подземелья наемник тоже их слышал.
Пытаясь угадать, о чем думает его подруга, мужчина с интересом заглянул в серые глаза мстительницы. Заметив это, она отвернулась.
– Завтракаем и выдвигаемся! – крикнула Ивия Флекси, укрыв нечто важное за показной строгостью.
Она прятала это за строгостью, за презрением, а порой и за злостью. Так было и вчера за ужином. Женщина украдкой поглядывала на крестьянского карапуза. Кажется, мальчик пытался избавить домашнего кота от его хвоста, но на муки животного никто не обращал внимания. Мстительница любовалась ребенком, а Луко – своей женщиной.
Жесткие черты ее лица сгладились, и расцвела улыбка, какой он еще никогда не видел. Бывший наемник знал, что у чародеек редко рождаются дети. Со временем жизненная сила в их телах начинает течь иными путями. Им подвластна магия стихий, но не волшебство материнства.
А потом Ивия уловила на себе взгляд Луко и разозлилась. Ох, как жестка была их общая перина поначалу. Казалось, что даже разогретая баней, еще хранящая запах мыла и трав кожа чародейки покрылась корочкой льда. Серому волку пришлось покусать норовистую любовницу и немало вытерпеть на боках ее острые коготки. Полночи они боролись, а потом…
– Я хочу, чтобы ты рассказал мне о людских княжествах Севера, – голос мстительницы вырвал Луко Лобо из его сладких воспоминаний. – Да будь серьезнее! Мне нужно знать, чего ожидать от Кривхайна и Гиатайна, – напомнила чародейка. – В каких отношениях они между собой? Я понимаю, что твои знания устарели, но это хоть что-то! Моих агентов нет под рукой…
– Король ведь не знает о том, что капитан полиции выпустил на волю злостного преступника? – догадался Луко Лобо. – И тем более ни к чему распространяться о том, что негодяй уводит лучшую чародейку страны за пределы королевства.
Ивия Флекси нахмурилась, и наемник глухо рассмеялся.
– Вот примерно в таких же отношениях и Гиатайн с Кривхайном, – сказал он. – Они обманывают друг друга. Причем каждый, как они сами утверждают, исключительно из благородных мотивов. – Он отпил молоко из кувшина. – Знаешь, моя родная деревня располагалась между двумя королевствами. Большая и богатая была деревня, – мужчина кивнул на дом их хозяев, – вдвое больше, чем эта. На реке Тауиль у нас стояли мельницы, а в холмах у предгорья Кади́ма мы добывали мороама́трий – редкий и ценный минерал.
– Красное семя? – удивилась Ивия Флекси. – То самое, что используют для усиления чар?
– Считается, что кроваво-красный мороаматрий пробуждает некую силу в крови его носящего, – буркнул Луко Лобо, – магию или еще какой талант. И все же люди в нашей деревне жили самые простые: хлеборобы да горняки, ни колдовством, ни артизмом не баловались – работали, рожали детей, болели и умирали. Сладкоголосые послы как из Гиатайна, так и из Кривхайна частенько наведывались к нам в гости. Каждое королевство интересовалось мороаматрием и жаждало расширить его добычи. Но для этого пришлось бы перенаправить русло реки, вырубить леса и разрыть холмы. Мы, разумеется, были против. – Наемник помолчал. – И однажды в наши края пришла болезнь. Поначалу казалось, что крестьяне просто обленились. Кто пить начал без меры, а кто заперся в дому. А потом… – Мужчина клацнул зубами. – Потом стало ясно, что дело нечисто. Первыми умирали самые сильные и работящие. Они просто переставали есть, пить и спать. Сидели кто где и пялились в пустоту, иссыхая и чернея потихоньку…
Я тогда исследовал леса и редко бывал дома… Только потому и выжил, наверное. В конце концов, когда от всей деревни остались лишь немощные старики да дети, из столиц – Сильвилта и Речи – прибыли гонцы. Разумеется, перебои с поставкой камня заметили! Нам пообещали лекарей… Обе столицы похвалялись врачевателями, да только ни один из них до нас так и не добрался. Зачем? Не будет деревни – не будет помех для добычи мороаматрия…
– Они просто дали вам умереть? – Губы Ивии Флекси дрогнули, но ее голос остался холоден.
– Не просто умереть, – гнусно ухмыльнулся Луко Лобо. – Вместо лекарей пришли солдаты в закрытых шлемах и плащах без гербов. Они сожгли дотла все и всех, без разбору.
– …А ты?
– Я уже ходил иными тропами, и достать меня не сумели. – Луко поморщился. – Но я все видел. А потом прижал кое-кого в Сильвилте, взял за горлышко одного боярина. Так тот сослался на заговор Кривхайна! Тогда я направился на север и в Речи выяснил, что виноваты гиатайнцы. И только спустя несколько лет я случайно наткнулся на одного из тех врачевателей, которых нам обещали… Он плакал и верещал, что слыхом не слыхивал о нашей деревне. Но о черном поветрии кое-что поведал. Рассказал, что мол, пришло оно из Дахудх'ара…
– Дахудх'ара?
– Изумрудные холмы к северо-западу от Дундурмы. Там живут безобидные темнокожие эльфы-малыши. – Мститель громко рассмеялся. – Понимаешь, Иви? Они темнокожие, и люди почернели – вот в чем дело!
– А что сказали твои волки? – вдруг спросила мстительница. – Они ведь разговаривают с таким, как ты…
Наемник пристально посмотрел на собеседницу и промолчал. Она была права, ходил он за помощью и к учителям. От них он узнал только то, что эпидемию можно пережить. Но его главный вопрос: за что его близким выпало такое горе, остался без ответа.
«Выздоровление возможно, – сказал его зверь-учитель. – И большего знать нельзя. Это проклятие, древнее, как сами миры. Это проклятие черного единорога».
12. Огненная река
Ночь не принесла Дженне облегчения. Утром, ожидая возвращения Григо Вага, ее спутники решили исследовать берег теснины со стороны леса. Девушка отправилась с ними, но чем ближе они подходили к обрыву, тем сильнее возрастало ее беспокойство.
Наемница вновь слышала тяжелую мелодию. Но не песни призраков, а вибрация чужого горя доносилась от южных гор вместе со смрадным ветром. Там у горизонта в плотных облаках прятались величественные и устрашающие вулканы Туй-гая.
Горы от остального мира отделял зев ущелья, сложенный, точно из бревен, из граненых камней. И от реки, узкой полосой стелющейся по дну пропасти, веял пренеприятнейший запашок. Ни единой травинки не выросло на этих угрюмых берегах, лишь ржавый лишайник покрывал темные складки стен.
Смрадная река – так назвал ее Трох Картриф – брала начало в Бесплодных горах. Над бледно-бирюзовыми водами был возведен мост – единственный проход в горную обитель. Сейчас его охраняли солдаты в коричневых плащах со знаком белого оленя Кривхайна.
Осторожно, чтобы ничем не выдать присутствия, путники шли, держась между лесом и тесниной реки. Но вдруг Дженна остановилась.
– Вы слышите? – тихо спросила она, вглядываясь в противоположный берег.
– Ничего, – ответил Гвирдр.
– Но как же? – нахмурилась наемница. – Там, смотрите… В скалах…
Она бросилась к обрыву. В последнюю минуту Гвирдр ухватил ее за руку и оттащил обратно в кусты. Камни вперемешку с пылью, ударяясь о крутые берега, с гулким эхом полетели в молочно-бирюзовые воды Смрадной реки.
– Феечка, ты обвариться хочешь? – сердито прорычал тролль. – Эта река течет из чрева самих вулканов.
– Но там… – настойчиво повторила девушка, не сводя взгляда со скал. – Неужели вы не слышите?
Она вновь устремилась к краю теснины. В этот момент среди камней мелькнула тень. Что-то размером не больше лошади защебетало – совсем как птица – и исчезло так быстро, что ученым едва удалось его рассмотреть.
– Да быть такого не может… – выдохнул Гвирдр, с изумлением обернувшись к другу: – Мертвый шаркани – самка! Верно я понимаю? Это самка, и у нее остались птенцы!
В ответ брауни только горестно поморщился.
– Там… на поле, убитая – это была их мама, – дрожащими губами прошептала Дженна. – Разве вы не слышите? Дети… Они зовут ее… Они зовут ее и плачут…
Смятение оглушило наемницу. Не понимая, что ей делать, и не имея сил больше сдерживаться, девушка рухнула на колени и расплакалась.
– Этого еще не хватало, – озабоченно вздохнул Гвирдр, склонившись и положив руку ей на плечо. – Да что же ты, феечка?
Но Дженна не слышала его. Будто зачарованная, она глядела на горы, а по ее щекам нескончаемым потоком катились слезы.
– Всемогущие Матери Элема и Куолума, – прошептал брауни. – Так нас обнаружат… Гвирдр, забирай фею и пошли отсюда.
Без лишних слов зеленокожий книжник послушно сгреб наемницу в охапку, и все вместе они исчезли в лесных зарослях.
Дженна продолжала плакать, даже когда они достигли лагеря. Тролль, подозревая, что она может вернуться обратно к обрыву, не выпускал ее из рук и как мог пытался успокоить. А вот Трох Картриф не выдержал.
– Проклятье! – напустился он на девушку. – Да сколько ж можно?! Что ты хочешь, чтобы мы сделали, а?! Сразились с армией солдат? А потом усыновили детенышей шаркани?!
При этих словах Дженна перестала рыдать и замерла.
– Трох, потише… – прошептал Гвирдр, и в его голосе мелькнуло удивление.
– Это же тебе не птички какие-то! – продолжал брауни. – Это опасные, непредсказуемые хищники! Ты видела их мать? Птицезмеи – огромные твари! Они питаются великанскими турами, а может, и самими великанами, если те еще существуют! Им не интересна мелочь вроде нас – на то и был расчет! Но как ты думаешь, что едят шаркани помельче? Они сожрут нас – вот что!
– Остынь, Трох… – нахмурился Гвирдр. – Остыньте вы оба, прошу…
Но брауни не унимался.
– Кем ты себя вообразила, фея?! Гуляешь ночами по Обители мертвых, водишь дружбу с вампирами!
– …Трох, заткнись, – взмолился тролль.
– Надо признать, на этот раз мы проиграли, – ученым тоном заявил его друг. – Actum est ilicet!