Воя и улюлюкая, круглобокие мохнатые шишиги впивались зубами в кольчуги и царапали длинными когтями пластины доспехов. Хихикая и причмокивая, длинноносые кикиморы скидывали шлемы с голов солдат и в клочья рвали их плащи.
Улучая момент, когда ее враги принимались отбиваться от молоденьких да голодных «невест», Дженна пронзала их и бросалась к следующим. Потеряв всякую жалость, она рубила и резала всех, кто подворачивался на пути. Ее сабля, будто зачарованная, ловко находила слабые места в броне и жадно пила теплую красную влагу.
Землю окропила кровь, и прохладный ветер запел в кривых сучьях. Скрипя, старый дуб закачался, точно пританцовывая в такт жуткой мелодии сражения: крикам людей, скрежету и лязгу железа. Лепестки алых цветов в его ветвях дрожали. Птицы хлопали золотыми крыльями.
Верда и ее бабушка приблизились к дереву. Старая ведьма обняла свою деточку, вздохнула последний раз и упала без чувств. Некоторое время девочка не двигалась с места.
Она смотрела на тело бабушки. Губы ее дрожали, а в глазах набухали слезы. Затем она подняла голову к опутанным плющом ветвям дуба, к красным цветам и золотым птицам на них, и лицо ее прояснилось.
Улыбнувшись, Верда обняла тонкими руками широкий ствол. Лианы, словно змеи, обвили ее хрупкое тело и сокрыли нового хранителя в пучине зелени.
В этот миг птицы запели вновь. Небо затянули тучи. Раскаты грома прокатились над головами людей и нечисти. Сначала тихий, его голос постепенно становился все более устрашающим. Ветер выл, набирая силу и поднимая в воздух сухую листву. Качались и стонали деревья вокруг поляны.
Заходясь в смертельном свадебном танце, «женихи» и «невесты» кричали. А наемница пробивалась сквозь них, чтобы выполнить главную Задачу и утолить собственное желание. Солдаты падали ей под ноги и, переступая через их тела, принцесса Дженна шла навстречу послу Фрумосу Копаку.
Она видела, как его тонкая улыбка плавно сменяется гримасой ужаса, как осознание того, что он проиграл, отражается в его глазах. Он наконец-то понял, кто она. Он знал, что от таких, как она, не уходят. И ноги его предательски задрожали. У посла не хватило сил даже попытаться сбежать…
– Прошу о милости! – выкрикнул он, заслоняясь рукой от наемной убийцы. – Меня заказали? Я перебью цену! – кричал он срывающимся голосом. – Честное слово, я думал, что творю добро! Я верил, что это жертва! Меня обманули! Я все исправ…
Дженна не позволила ему договорить. Она и мужчина соединились в тесном объятии. Глубоко под ребра, точно в сердце злодея, вошел клинок сумеречной лисы. Девушка ощутила последний вздох Фрумоса Копака на своем лице. Поначалу она почувствовала мерзкий запах лжи, но затем появился… приторно-сладкий аромат цветов.
Наемница вынула саблю и, отбросив безжизненное тело в сторону, увидела застывшую перед ней девочку с холодными глазами и неприметным лицом. Ветер развевал ее красный плащ, и на миг Дженне показалось, что в его складках что-то сверкнуло…
– Я предупреждала тебя, Безымянная, – тихо проговорила девочка. – Я дважды предупреждала тебя… Сначала в Самторисе, теперь в Сильвилте… Но ты не слышала меня тогда и не услышала сейчас. Видно, гордыня безвозвратно поразила твою душу…
Крупные капли дождя упали на сухие листья, отбивая дробь. Шумел ветер. Звуки сражения между людьми и нечистью затихали.
– У меня есть имя, – глухо ответила Дженна. – Я там, где я нужна. Я выполняю долг.
– Ну что ж, – кивнула девочка, – тогда я выполню свой…
Красная обнажила оружие – два тонких кинжала блеснули в ее детских руках. На конце серебряных рукоятей скалились лисы.
– Так тому и быть… – Дженна подняла саблю.
Девочка напала с поистине нечеловеческой скоростью. Наемница только и успела, что отвести ее кинжалы. Она отпрыгнула назад, споткнулась о тело солдата, но, перекатившись через бок, мгновенно поднялась на ноги.
Девочка кинулась на нее. На этот раз Дженна уклонилась и ударила, вложив в движение всю свою ярость. Брызнули искры. Красная отразила атаку, но ее сила заставила девочку отпрянуть назад.
– Я никому не принадлежу! – крикнула Дженна. – Не тебе решать мою судьбу!
– Ты… – прошипела Красная. – Ты испорченная… Знай же, что отныне ты изгнана из клана сумеречных лис!
Она вновь напала. Наемницы закружились по поляне.
Капли дождя все чаше барабанили по кирасам и шлемам лежащих в измятой траве солдат; они пели в листьях и на лепестках красных цветов. Золотые птицы с длинными огненными хвостами эхом вторили дождю. Кикиморы и шишиги, увешанные бусами и окровавленными лентами, примолкли, с любопытством наблюдая за сражением.
Красная двигалась необычайно быстро; маленькая и верткая, она нападала – и в тот же миг изящно отпрыгивала назад. Ее тонкие лезвия, точно жала, кусали девушку за руки и за плечи, но вскользь. Отведенные саблей, они лишь царапали, не нанося серьезных ран.
Дженна почти не уступала противнице. Лютая ненависть питала силой ее мускулы, а вера в долг даровала ясность сознанию. Рука ее была легка, оружие – остро, а удары – меткими и мощными.
Целясь в голову, она в последний миг присела и ударила по ногам. Сабля пришлась чуть выше колена. Глубокий порез лишил Красную ее прежней ловкости.
– Ты умрешь! – взвизгнула девочка.
Ее бесцветные глаза налились синевой, русые волосы сверкнули красным, а лицо будто вспыхнуло изнутри светом. В этот миг вновь грянул гром, и с темных небес на землю хлынули потоки воды. В лесу потемнело, а поляну озарило волшебное сияние.
Прихрамывая, девочка подалась назад и вскинула руки вверх. Дженну обдало волной силы. Нечисть с визгами бросилась врассыпную. А девушка рухнула на спину в кровь и грязь.
Сладкий цветочный запах сделался невыносимым. Он проникал под кожу и сковывал тело. Дженна неподвижно застыла среди убитых ею людей. Дождевая вода хлестала по лицу. Волшебство сгущалось, подобно вязкому жару.
Громче взвыл ветер, подхватывая полы плаща Красной. Алая ткань взмыла вверху, словно бутон, раскрывая перламутровые лепестки крыльев. Девочка поднялась в воздух. Прекрасная и зловещая, она торжественно занесла кинжал.
«Так вот они какие… феи», – пронеслось в голове у Дженны, и ей вдруг стало смешно.
Еще будучи ребенком, Василиса одолела охранника. Леилэ сумела выжить в чужом мире, когда ее бросил наставник. И даже неведомая сила, призванная жрецами, не смогла погубить Джиа… Так что же, теперь Дженна падет от руки какой-то бабочки?
Лежа в траве, не в силах пошевелиться, девушка залилась смехом. Она громко хохотала, и по щекам ее катились слезы, смешиваясь с небесной влагой. Спиной Дженна ощущала мягкий мох, а под ним, где-то далеко во тьме, она слышала, как поет свою страшную песню синяя река…
Фея опустилась на землю, чтобы вонзить оружие в грудь поверженной наемницы. А та все хохотала, словно обезумев. Но смех ее то и дело срывался на стон.
И лежащие рядом мертвые солдаты вдруг застонали в унисон ей. Кривляясь и корчась, один за другим они открывали глаза и медленно поднимались с мокрой травы. Оборванные, искалеченные и страшно голодные, они устремились к фее…
Красная ахнула, и волшебство ее поблекло. Дрожа от бессилия, Дженна встала на ноги. Голова ее кружилась. Руки налились холодом. В груди бешено колотилось сердце.
…Василиса желала лишь добра. Леилэ делала все, чтобы мир стал лучше. Джиа защищала слабых и обиженных. Дженна наказывала виновных и боролась за жизнь. Она не сделала ничего плохого!
Она была там, где должна была быть. Она была и есть там, где нужна! И никто не смеет обвинять ее в обратном. Никто!
До скрежета стиснув зубы, наемница направила свою ненависть в сторону маленькой девочки с перламутровыми крыльями бабочки за спиной.
Ее воля питала силу мертвецов, ее ярость становилась их голодом. Девушка глубоко вдыхала аромат феи дюжиной ртов, предвкушая и вожделея сладость ее волшебного тела. Она видела сияющий силуэт глазами кадаверов. Их руками она тянулась к девочке и отмахивалась от ее кинжалов.
Не осталось в ней ни страха, ни боли. Лишь ярость и неутолимая жажда заставляли Дженну держаться на ногах…
Ливень нашептывал свою песню, земля дрожала от раскатов грома, в небе сверкали молнии. Лес стонал. Под порывами ветра гнулись деревья. Глухо рычали кадаверы, и тоненько визжала фея.
Ее кинжалы были остры, а движения необычайно быстрые, но тонкие лезвия не могли остановить оживших мертвецов. Красная пронзала тела, срывая с них остатки одежды и плоти. Но дюжина солдат окружила ее, а во главе шел сам посол Фрумос Копак. Его остекленевшие глаза были широко распахнуты, а тонкие губы застыли в неизменной улыбке.
Стоя под дождем, Дженна содрогалась от холода. Ее зубы отбивали дробь, а плечи ходили ходуном. От кончиков пальцев до самой груди ее будто пронзили сотней стрел. Она не ощущала ни ног, ни рук – лишь чужие…
Девушка плакала от голода и злости. Последние ее силы иссякали. Затуманенными глазами она смотрела, как мертвецы сдирают красный плащ с девочки…
И вдруг волшебный свет потух. Дженна не слышала крика. Должно быть, Красная исчезла на тропе. Вместе с ней пропал и запах, влекущий кадаверов. Но не пропала их связь с Дженной…
И гнев наемницы сменился страхом. Оставшись без цели, мертвецы устремили голодные взоры на нее. Теперь Дженна видела их глазами саму себя. Она ощущала свой запах. Она ненавидела и умирала от желания пожрать себя…
Фрумос Копак раскрыл рот и издал громогласный вопль. В этот миг Дженна могла бы поклясться, что в его нечеловеческом стоне она различает четкие слова приказа. Солдаты, скаля зубы и хрипя, пошли на нее.
Скованная ужасом, девушка не могла даже пошевелиться. Ледяной холод мертвой воды заполнил ее руки, бедра и грудь. Она захлебывалась холодом. Она утопала в нем.
Странным образом оцепенели и ее мысли. Дженна не могла позвать на помощь. Она не могла даже подумать об этом.
Девушка молча смотрела, как бесконечным потоком свергается с небес долгожданная влага и мелькают между капель сияющие насекомые планктосы. Она слушала, как грохочет гром и воет ветер… Или это выли приближающиеся к ней мертвецы?