В безветренную погоду можно было наблюдать, как то тут, то там к облакам поднимаются серые столбы дыма. Горе людей, смерть, запустелые жилища и перезревшие поля соседствовали с яркой, но умиротворяющей красотой осени. Ароматы грибов и сухой листвы перемежались с запахами разложения и горелого мяса.
Некоторые крестьяне поодиночке или группами покидали жилища в поисках более безопасного места. Услышав цокот копыт по дороге, они шарахались, будто испуганные звери, спеша убраться с глаз долой. Только странствующие маги порой заговаривали с Дженной, признавая в ней коллегу.
Уставшие и изможденные, они держались стойко. Лекари не жаловались, не распространялись о своих подвигах, но и ничего утешительного рассказать не могли. Чародеи утверждали, что на востоке больше нечего делать и некого спасать.
Болезнь менялась. Подобно живому существу, она росла и набирала силу. Если ранее ее можно было пережить, то теперь погибали все без исключения. Огонь костров был единственным оружием против заразы, которое осталось в арсенале лекарей.
Чем дальше девушка продвигалась на восток, тем безлюднее становилось вокруг. Все чаще она проезжала мимо «спящих» – так чародейка назвала тех, кто заснул смертельным сном. Это были и одинокие путники, и большие семьи.
Из телег свешивались покрытые черными волдырями ноги и руки – детские, женские. Главы семейств «спали» прямо на козлах, порой даже не выпустив из рук вожжей. Лошади или быки, запряженные в повозки, лежали тут же. Ни вороны, ни даже мухи, ни другие падальщики не покушались на их обезображенные мором останки.
Дженна отводила глаза. Лишь издали она прислушивалась к мелодии витали и пыталась рассмотреть рисунок. Но всякий раз чудовищный смрад оглушал ее.
«…За что боги покарают невинных: матерей и детей? Где тут справедливость?» – вспоминала девушка слова Троха Картрифа.
Не раз чародейке хотелось скрыться в диких лесах. Однако долг не позволял ей свернуть ни направо, ни налево, и дорога вела только прямо.
Погода становилась все более ненастной и промозглой. По утрам в воздухе витал запах зимы. Тлеющие осенними красками леса сбрасывали последнюю листву. На лугах иссыхали и темнели травы.
Оглашая небо прощальными криками, птицы улетали: но не на юг, как обычно, – преодолеть Аркх могли очень немногие из них, – а на северо-восток, в теплый Ферихаль. Звери стали жирнее и более сытыми. Они спешили заготовить припасы на зиму. Люди собирали урожаи овощей и фруктов, заканчивали жатву хлебов.
Странник ехал через золотые дубравы и пашни, сквозь шумные деревни и города, разбросанные вдоль Доменийских равнин. И всюду он спрашивал, не видел ли кто золотоволосую девушку верхом на серой кобыле? Но в ответ гиатайнцы только рассеянно пожимали плечами.
Маг исследовал перекрестки, лисьи тропы, даже скрытые места силы. В чащобах он тщетно высматривал красные ленты на деревьях и бисерные бусы на кикиморах. Но след Дженны истаял! Не было слышно и эха ее магии.
Что же приключилось с молодой чародейкой? Дженна не могла сбежать! Она дала обещание и должна была его выполнить. Но тогда в какие тени и измерения ее затянуло? Что за силы вмешались в их судьбу?
Тяжелые мысли терзали ум Сайрона. Только бы с его ученицей не произошло дурного…
Девушка беспокойно огляделась: не видно ли в небе черной птицы, не появился ли вдалеке силуэт всадника? Навязчивая тоска, поселившаяся в ее сердце, подтачивала силы. Ну куда же запропастился учитель? Сайрон не бросил бы ее, он не такой! Только бы с ним самим не случилось ничего плохого!
Дженна все острее ощущала давящую на плечи усталость. Порой в пасмурные дни ей хотелось зарыться в сухие листья и проспать в них до самой весны. Но когда из-за туч выходило солнце, на душе становилось живее.
Однако сегодня ей было как-то особенно тяжело. Девушка вздохнула и посмотрела вперед. Она остановилась у въезда в деревню. По одну сторону лежали луга, по другую – липовые рощи.
К верхним ветвям деревьев были привязаны колоды с дуплами. Дженна уже видела похожие приспособления. Это были ульи для диких пчел – рукотворные домики, которые делали сборщики меда – бортники. Внутри для укрепления сот создавались кресты. Для отбора меда использовались узкие длинные отверстия – должеи.
В самых цветочных районах Энсолорадо встречались целые бортничьи села. С помощью меда, воска, вощины и даже пчелиных укусов местные жители успешно лечили всевозможные недуги. А какие только сладости они ни готовили: вина и квас, хлеба и пироги, пряники и печенье, орехи, фрукты, даже мясо и рыбу – все делали в меду!
Вкуснее кушаний чародейка не пробовала. Но сегодня на угощения ей рассчитывать не приходилось. Если бортники и пережили мор, то прятались по домам.
На этот раз тракт не делал петлю вокруг деревни, как раньше, а вел прямо сквозь нее. Массивные деревянные ворота были распахнуты настежь. Ветер раскачивал створки, наигрывая унылую мелодию.
– Прямой дорогой пойдешь – и человека, и коня потеряешь, – тяжело вздохнула Дженна и, толкнув лошадь в бока, въехала в селение.
Марта осторожно ступала по изрытой колеями широкой улице. В мутных лужах отражались серые облака. Двери домов и ставни, в отличие от ворот, были наглухо закрыты. Всюду царила гробовая тишина: ни человечьих голосов, ни петушиных криков, ни лая, ни блеянья. Ничем не выдавала присутствия и домовая нечисть.
Деревня была большая – около пятидесяти дворов. В центре между тесовыми крышами возвышалась колокольня деревянного храма. По мере того как девушка подъезжала к ней, в воздухе все явственнее ощущался запах смерти.
Вот куда подевались крестьяне. Конечно же, куда еще направится тот, кто понял, что обречен?
Дженна выехала на площадь и спешилась. У храмового крыльца она увидела живого человека. Крестьянин сидел на земле прямо в луже и, бормоча что-то, укачивал на руках полено. Прикрыв лицо платком, девушка приблизилась.
– Во-от и все-е, – со вздохом произнес мужчина, глядя перед собой невидящими глазами.
Чародейка хотела бы успокоить его, сказать, что это еще не все, что нужно верить в лучшее… Но она не могла. Крестьянин умирал.
– Я слышал… ты плакала, – обратился он к полену. – Я пытался… Искал…
– Кто плакал? – участливо спросила Дженна. – Кого ты потерял?
– Дочу… – ответил мужчина.
– Она заболела? – Девушка подошла еще ближе, заглядывая в изъеденное черными язвами лицо.
– Дети пропали, – вполне осмысленно объяснил крестьянин. Но вдруг он рассмеялся, тяжело закашлялся и хриплым голосом принялся кричать: – Они плакали! Я слышал! – Он снова закашлялся, упал на спину, трясясь всем телом и мотая головой. – Дети плакали… колоды… подменыши… пчелы… бабочки… – прошептал бортник на последнем издыхании, закрыл глаза и успокоился.
Некоторое время девушка стояла на месте, не сводя взгляда с узкого проема храмового портала. Затем она быстро поднялась по ступеням и, толкнув ногой створки, вошла внутрь. Один краткий взгляд – и чародейка выскочила обратно на улицу. Не приближаясь к Марте, она подала знак, чтобы та шла следом.
До конца деревни девушка бежала. Лишь оказавшись за воротами, она остановилась, чтобы отдышаться. Ее била дрожь, по щекам катились слезы. Один краткий взгляд – этого хватило, чтобы понять: среди мертвых не было детей! Люди сидели и лежали на скамьях, по углам, в проходах… Женщины сжимали в руках деревянные колоды.
– Подменыши? – с ужасом прошептала Дженна.
13. Подменыш
На ночь Дженна остановилась на водяной мельнице, построенной у обмелевшей речушки недалеко от селения. Висевший на дверях замок бывшая наемница взломала без труда. Внутри она обнаружила пустые стойбища для животных. На втором этаже сушилась скошенная трава. Похоже, что водоток измельчал, и мельницу приспособили под хозяйственные нужды.
Девушка предчувствовала, что ближайшие сутки для них с Мартой станут решающими. Она давно заметила, как у них обеих менялся отзвук и запах жизненной силы. С каждым днем витали мутнела, будто река во время засухи. И теперь, когда чародейка закрывала глаза, то видела не изящную паутину энергий, но вязкую слизь.
Откуда бы ни шла зараза – от насекомых, из воды, еды или воздуха, – она настигла своих жертв. Сопротивление было бесполезным. И девушка смирилась. Она сделала выбор – пошла прямой дорогой. Она была там, где должна была быть.
Лишь одно никак не давало Дженне покоя – Сайрон. Увидит ли она вновь учителя? А ведь в самые тяжелые моменты, когда она оказывалась на волосок от гибели, неизменно возникал отзвук его магии. Наверняка и теперь, если появится серьезная опасность, Сайрон придет на помощь… Ведь он ее хранитель!
Решив так, Дженна принялась за дело. Она устроила обессилевшую лошадь. Хотя та не проявляла аппетита, чародейка отсыпала ей горсть овса и налила чистой воды, взятой из родника за пределами зараженного селения. Затем девушка осмотрела себя. Появившиеся волдыри она смазала бальзамом с камфарой и ментолом. Конечно, болезнь это вылечить не могло, но резь и зуд немного приглушило.
Расположившись на тюках соломы, чародейка погрузилась в размышления. Что же такое черный вогник? В своей библиотеке Василиса любила читать энциклопедии. Помнила она и главы, где описывались эпидемии. Но в ее мире не было волшебства. Кто знает, как оно могло повлиять на ту же оспу или, не дай Единушка, чуму?
Дженна ощупала шею и подмышки. Лимфоузлы увеличились и побаливали. Тело ломило, температура явно возросла.
Из медицинских справочников Василиса помнила, что любая инфекция – бактерии, вирусы, грибы, паразиты – это не что иное, как форма жизни – микроорганизмы. А значит, для излечения от них нельзя было использовать живую воду: она лишь укрепит жизненные силы самой инфекции. Мертвая же вода могла убить ослабленное тело больного. Не знала девушка и то, как подействует на заразу магия огня…
Такая умная и начитанная, Дженна снова ничего не знала! Таинственный косарь наказал ей следовать на восход… Но зачем? Жнец заявил, что она та, кем себя считает… Но что это значит?