А если он братков по следу пустит? – робко поинтересовался профессор.
Не пустит… Мы ему какую-нибудь лабуду антикварную купим и с нарочным отошлем. Что это за Книга такая, которую никто в глаза не видел? Ну, как – по рукам?
Но тут дверь начала вновь открываться, и на пороге показался все тот же Вергилий, приглашая авантюристов погрузиться вслед за ним в кромешную тьму, провонявшую больничными запахами:
Todo esta bien, seniores. Ее светлость ждет вас.
Оказавшись внутри покоев, странники словно ослепли. Дверь закрылась, и сделалось жутковато.
Откуда-то из темноты вновь раздалось странное шипение. Голос дворецкого прозвучал совсем рядом, и он попросил взять вправо.
Ее Светлость страдает таким недугом, что она не в состоянии переносить даже самого слабого света.
Шипение сделалось отчетливее. Видно, путешественники, сами того не зная, вплотную приблизились к клубку змей.
Дворецкий взял на себя роль переводчика со змеиного языка на человеческий и так прокомментировал последнюю языковую активность пресмыкающихся:
Герцогиня шутит и говорит, что дело не столько в болезни, сколько в ее воспитании: она просто никого не хочет шокировать своим видом. Замечу от себя, сеньоры, что Ее Светлость слыла в свое время самой красивой женщиной Испании.
И вновь шипение прервало речь велеречивого слуги. И словно извиняясь за свою излишнюю болтливость, дворецкий добавил:
Впрочем, Ее Светлость не хочет, чтобы я вдавался в излишние подробности, и просит вас подойти чуть ближе. Вот так. Правильно. Благодарю вас, сеньоры. Герцогиня хочет рассмотреть вас получше. За десять лет она привыкла к полному мраку и научилась даже видеть в темноте.
И тут вновь зловещее шипение прервало очередную тираду дворецкого.
Все! Молчу, молчу, молчу, – запричитал сконфуженный слуга.
Неприятный запах, смешанный с запахом лекарств, ударил в нос. А в лицо пахнуло теплом, словно перед посетителями взяли да и открыли крышку террариума. От этой неожиданной струи теплого воздуха у московских книголюбов мороз пробежал по спине: может, это и не герцогиня вовсе, а кобра ядовитая, которая сейчас сожрет их, как мышей на завтрак?
Гости невольно поморщились.
В ответ раздалось еще одно резкое злобное шипение.
Дворецкий достал откуда-то пульверизатор и принялся пшикать духами. Сильный цветочный аромат забил все.
Ее Светлость просит у вас извинения за то, что не смогла принять вас должным образом.
Затем, уже совсем шепотом, дворецкий добавил:
Поздравляю, вы произвели на герцогиню благоприятное впечатление.
А затем уже громко:
Хотите что-нибудь выпить? Прохладительное? Легкое?
Гости в унисон закивали головами, как дети, которым вместо порки предложили конфету. В темноте им буквально втиснули в руку по бокалу. Нервно пригубили. Это оказалась сангрия.
Тут же раздалось шипение помягче.
Ее Светлость просит вас присесть, сеньоры, – вновь перевел со змеиного услужливый слуга.
В следующий момент как по волшебству гости почувствовали, что их икр слегка коснулось то, что можно было определить как стул или кресло. Гости невольно согнули колени в надежде, что это не шутка и что во тьме в последний момент никто не уберет столь странно предложенного кресла. Нет. Все оказалось по-настоящему, и зады угнездились-таки в чем-то мягком и очень удобном. Герцогиня оказалась шалуньей, да еще игривой, несмотря на свою слепоту и почтенный возраст.
Положив руки на подлокотники, гости почувствовали себя намного увереннее. Ясно было, что один дворецкий ни за что бы не справился с такой трудной задачей. В комнате было еще человека два. Но различить в кромешной тьме даже слабые человеческие контуры не представлялось возможным. От этого ощущение западни лишь усилилось. Каждый из книголюбов почувствовал, как крупными каплями выступил у него на лбу пот. Но, кажется, даже эта деталь не ускользнула от пытливого взора герцогини-невидимки. Тишину нарушило уже ставшее привычным шипение. И в следующий момент задул легкий приятный бриз. Ясно было, что кто-то из слуг включил кондиционер.
У Воронова даже сложилось впечатление, что он, согласно Конфуцию, собирается ловить кошку в темной комнате, которой в этой комнате никогда и не было. Усилием воли профессор постарался отогнать от себя эту предательскую, китайскую по своей сути, мысль.
Итак, приступим к делу, сеньоры, – начал после очередного шипения дворецкий. – Вы оказались здесь только по одной причине: старинная и всеми забытая библиотека, которая хранится здесь, в Гранаде, и которая с XVII века принадлежала этой семье, неожиданно привлекла ваше внимание. Так?
Совершенно верно, – подтвердил Грузинчик.
Ее Светлость хочет знать, что конкретно интересует вас в этой библиотеке? Почему она смогла привлечь столь пристальное внимание гостей из далекой России?
Дело в том, что мы являемся официальными представителями издательства «Палимпсест». У нас имеются на этот счет необходимые бумаги, – зачастил, словно оправдываясь, Грузинчик и принялся здоровой рукой расстегивать папку на молнии, которую и захватил с собой на этот случай.
Воронов слышал во тьме, как зашуршали листы. А Грузинчик неприятно удивился тому, как эти самые листы кто-то бесцеремонно вырвал у него из рук. Наверное, трюк с листами проделали те, кто и подал кресла.
Вновь раздалось шипение.
Ее Светлость, – продолжил как ни в чем не бывало дворецкий, – была предупреждена о вашем визите по линии министерства культуры. Официально с этим все в порядке. Ее Светлости приятно, что такая огромная страна, как Россия, и такое солидное издательство, как «Палимпсест», кстати, мы навели и на этот счет справки: счета у издательства в полном порядке, проявили столь живой интерес ко всеми забытой фамильной реликвии. Ее Светлость сама до недавнего времени и не подозревала о существовании всех этих фолиантов. Семьдесят лет назад, как вы понимаете, герцогиня была еще очень молода и жила, по ее собственному выражению, страстями, а не книгами. Но Ее Светлости хотелось бы отбросить всяческие церемонии и поговорить с вами, как у вас говорят в России, по душам. Ведь вам нужна не вся библиотека, верно?
К такому прямому вопросу ни Воронов, ни Грузинчик готовы не были. Они рассчитывали без особых хлопот уладить дело на официальном уровне, а тут им любезно предлагали поговорить по душам. Так питон Каа, наверное, в «Книге джунглей» Киплинга откровенничал с маленькими обезьянками перед тем, как их съесть, всех до единой.
Но вновь шипение нарушило установившуюся было неловкую тишину.
Ее Светлость просит прощения за столь прямой вопрос. Тем более что по-настоящему доверительный разговор возможен лишь с глазу на глаз. А глаз Ее Светлости в такой темноте вам и не разглядеть, хе, хе, хе.
Надо признаться, что от этого неожиданного смеха, который вдруг позволил себе чопорный дворецкий, московским книголюбам стало откровенно не по себе. Их разыгрывали, и разыгрывали, что называется, в открытую. Им захотелось вдруг вскочить с кресел и заорать во все горло: «Кончайте придуриваться! Нет здесь никакой герцогини! И глаз у нее тоже никаких нет!»
Но тут, словно желая разрядить накалившуюся было атмосферу, дворецкий произнес своим обычным убаюкивающим тоном:
Господа, поздравляю вас: вам разрешается осмотреть библиотеку.
У московских туристов при этих словах словно камень с души свалился. Удалось! Разрешение получено, и получено без всяких проволочек и разных там опасных откровенностей с их стороны!
Сзади чья-то рука коснулась плеча Грузинчика. Писатель обернулся, и ему прямо в нос сунули какую-то бумагу. На ощупь здоровой рукой Грузинчик убрал эту бумагу к себе в папку и с характерным звуком застегнул молнию. Показалось даже, что этот звук, словно бритва, вспорол всю гнетущую атмосферу, царившую в этих покоях. А у Воронова родилось неприятное ощущение, будто гвоздем провели по стеклу.
И как ответная реакция – вновь шипение:
Ее Светлость вынуждена прервать аудиенцию. В дальнейшем с вами будут связываться через поверенного.
Подчеркнуто громко повскакали с кресел, как школьники, пытаясь досадить несимпатичной учителке. Втайне надеялись, что кресла от резкого движения с грохотом упадут на пол. Но они никуда не упали. Их приняли невидимые руки и унесли во тьму.
И тут еще раз герцогиня напомнила о себе шипением:
Ее Светлость просила также во время возможного следующего посещения отказаться от излишней чопорности и расходов. Умирающему вряд ли все это нужно, поэтому не надо тратиться на наемный экипаж, да еще вызванный из столицы. «Роллс-ройс» в Гранаде нелеп и, простите, пошл. Лучше уж подъезжать к дому Ее Светлости на карете цугом. Но этого от вас, сеньоры, никто и не требует.
На следующее утро в хранилище университетской библиотеки города Гранады появились два московских книголюба, которым пришлось подняться по винтовой лестнице на второй этаж. Лестница была выполнена в стиле art nouveau, а орнамент напоминал рыцарские фантазии самого Бердслея.
И хотя лестнице было не меньше ста лет, на фоне старинных стен она выглядела как модерновая.
Хранитель библиотеки, отвечавший за частные фонды, оказался весьма любезным маленьким толстым человечком. Он суетливо и даже заискивающе вел за собой гостей сначала по внутреннему дворику, а затем по винтовой лестнице, без умолку повторяя:
Прошу сюда, сеньоры, прошу сюда.
Наконец Воронов и Грузинчик остались одни в просторном зале со сводчатыми потолками и высокими окнами, украшенными витражами.
Вокруг, как нью-йоркские небоскребы, выросли деревянные ящики, на которых еще сохранились почтовые штемпели семидесятилетней давности. Ищи – не хочу.
Ну, и что мы со всем этим будем делать? – поинтересовался Грузинчик. – Здесь без вашего хваленого чутья не обойтись. С какого ящика начнем? И главное, чем вскрывать будем? Тут понадобится целая бригада подсобных рабочих со своим инструментом.