– Это не есть важно.
– Хотелось бы знать, ради чего я рискую. И вдруг, только зная, что там находится, можно разгадать код?
– Валюта. Деньги. Много денег. Ты понять?
– Ты. Врёшь, – ответила я неожиданно даже для самой себя, отчеканив каждое слово.
Том неприязненно сощурился, а потом снова расхохотался. И это он ещё смеет заявлять, что от меня много шума?!
– Я и есть художник. Ха-ха. И «домработница» Леры. И даже «квартирант» твоего глупого соседа – это тоже есть я. Хорошо, мне это удаваться? Но в первую очередь я есть художник. В сейфе находится картина, подписанная мной. Реальной подписью.
– А что это за картина? – тем временем в моей голове мелькнула мысль, что не стоит спрашивать про «налёт» на Лерину квартиру. Ясно как белый день, чьи это были манипуляции.
– Копия.
– Чего именно?
– «Дамы в саду».
– Неужели та самая! – догадалась я. – Украденная из моей квартиры?
Том моргнул и снова расхохотался. Может, он думает, если смеяться, то это производит впечатление непринуждённой беседы?
– Хорошо я подставлял того идиота? Пришлось, правда, платить ему деньги за съём комнаты. Но это того стоить. А как тебе домработница? «Дорогуша, Леры Аркадиевны нет дома!» Мне кажется, я заслужить Оскар!
Мне стало противно от его похвальбы в свой адрес. Но я успешно тянула время.
Внезапно мне стало ясно, чего Том тогда испугался. Вернее, кого. Он стащил из нашей квартиры копию, опасаясь Лериной подружки-искусствоведа. То есть меня. Вдруг я что выведаю. Тем более, если от Леры он узнал, что я ходила в реставрационную мастерскую. Это не могло не навести его на размышления!
– А как же…? – я хотела спросить про обувь соседа и книгу Дэна Брауна, но Тома, видимо, начала утомлять наша беседа.
– Тишина, – проговорил он вкрадчивым, но угрожающим голосом.
Складывалось впечатление, что он не совсем уравновешенный тип. И чтобы не искушать судьбу, я вернулась к своим заметкам.
Так, повторим логическую цепочку. Я набрала все даты заново. Затем убрала повторяющиеся цифры, исключая предыдущую версию. То есть меняем два и ноль местами. Получается – 186720. Возможно, коллекционер приобрёл сначала копию «Дамы в саду», затем картину с художественного марафона и уже потом «Завтрак гребцов». Код должен на это указывать, и поэтому двойку мы ставим перед нулём. Если, конечно, я рассуждаю правильно.
Возможно, это и есть верный код. Тогда мне нужно притормозить.
Сотру всё написанное, чтобы создать иллюзию мозгового штурма. И медленно перепечатаю заново. Может, за это время что-нибудь придумается. Тут главное, ничего не забыть…
Мне нужна какая-то хитрость. Рядом со мной не бандит-убийца, а аферист. Нужно отгородиться от своих страхов и опасений. И придумать свою стратегию. Вот бы манипулятора его же оружием…
Я старалась мыслить позитивно. Хотя мои предположения больше основывались на отсутствии обратной информации, чем на фактах.
Я медленно набираю дату создания «Дамы в саду», не переставая размышлять.
Вот бы придумать наводящий вопрос для разговора, чтобы выведать у него информацию. Или я могу что-нибудь сделать? Как-нибудь подать сигнал мужу? Звонок? Смс? Пока у меня не отняли мой собственный телефон? У меня сейчас на руках ещё и телефон Тома. Но им невозможно пользоваться с целью передачи сигнала о помощи.
Теперь дата создания картины «Завтрак гребцов». Точнее, первая дата из двух – год начала работы над картиной. Набираю её дрожащей рукой, пока лихорадочно размышляю.
Нет, звонок или смс ничего не даст. Что я напишу, скажу? Да и пока Серёжа едет, пройдёт час, а то и больше.
Пока я печатала две последние цифры, неожиданно вспомнилось, как один хитрец продал Эйфелеву башню (пока она была на реставрации) за 250 000 франков. После чего, конечно, скрылся. И в первую очередь – с глаз покупателей.
Том посмотрел на уже знакомые мне наручные часы.
– Что-то ты медленно думать. Я быть более высокого мнения о твоих интеллект способностях.
– Я размышляю. Осталась последняя цифра. А вообще, ты, наверное, считаешь себя гением.
– Бесспорно.
– Но на самом деле тебе далеко до этого, ты ведь просто аферист. И даже не самый выдающийся.
При этих словах Том взглянул на меня с любопытством.
«Попался!» – обрадовалась я, но в этот момент за дверью послышались шаги.
Глава семнадцатая. Блеф
Мысль, которая не таит в себе опасности, недостойна того, чтобы вообще называться мыслью.
У меня сердце замерло. Остановилось, как в песне Сплин. Вернее, сначала подпрыгнуло и нырнуло куда-то вниз и уже там замерло. Меня или примут за сообщницу (а может, и того хуже), или это шанс позвать на помощь. Тут либо пан, либо пропал.
Том тоже насторожился.
За дверью Лера что-то проговорила полушёпотом. Не знаю, что она сказала, но кто-то развернулся, и скоро послышались удаляющиеся шаги. Они становились всё тише и тише. А мои страхи, как и хрупкая надежда, затихали вместе с ними. Всё, теперь совсем ничего не слышно. Кто-то ушёл. Или ушла.
– Ну, и что ты хотеть сказать? Разве тебя не учить не играть с огонь? – Том напомнил мне тему нашего прерванного разговора.
– История знает много примеров, когда афери… предприимчивые люди разыгрывали куда более интересные спектакли. Один из них продал Эйфелеву башню, не имея никакого к ней отношения.
– И за сколько?
– За 250 000 франков.
– Эээ…
Я поняла, что франки Тома мало интересуют, и попыталась перевести их в уме в доллары.
– Эм-м, это где-то 45 тысяч долларов, – округлила я получившуюся сумму.
– Ха-ха, слабак, – рассмеялся Том.
– Но это сейчас… по тем временам эти деньги можно было бы приравнять к 300 тысячам, – пыталась набить цену Эйфелевой башне я, – а если учесть, что это не просто башня, а культурная ценность и выдающийся памятник архитектуры…
– К чему ты наклонить? То есть к чему ты клонишь?
Захотелось пошутить, что речь же идёт не о Пизанской башне. Но я сдержалась.
– А другой смышлёный малый – по фамилии Уэйл – Джозеф Уэйл, узнав, что Национальный торговый банк переехал, разыграл целый спектакль, чтобы в бывшем здании банка продать одному миллионеру земли якобы за четверть или полцены…
– И зачем ты рассказывать мне всё это?
– Мы сейчас находимся в особняке XIX века. Конечно, прежний вид сохранился не полностью, но хозяин поддерживает его. И это всё-таки эклектика. А интерьеры! А бильярдный зал! А деревянные резные панели ручной работы?!
Том прервал мою пламенную речь откровенным зевком. И я поняла, пора переходить к заключительной части.
– Спорим, что ты не продашь и за полцены, а может, даже и за четверть этот особняк? – без предубеждения выпалила я.
Том вопросительно поднял одну бровь.
– Как ты себе это представлять?
– Я? Никак. Проще сказать, что я не представляю, а предлагаю тебе пари. Слушай внимательно условия. Ты продаёшь особняк. Это раз. Я готова помогать и сотрудничать, но у тебя есть только… сколько ещё продлится мероприятие?
– Часа три-четыре.
– Ну, вот, а я хотела выделить тебе сутки. Хорошо, у тебя только три, максимум четыре часа. Это два. Ты продаёшь особняк, стираешь мои отпечатки и отдаёшь мне двадцать процентов – за идею. Это три. Далее мы расходимся как в море корабли. И я делаю вид, что ничего не знаю, внутренне гордясь, что присутствовала при столь грандиозном событии. Конечно, это не совсем пари. Скорее даже вызов. Или… деловое предложение.
Том даже слегка присвистнул.
– Как тут у вас говорить, в тихом омуте… водятся чертить…
– Черти водятся, – машинально поправила я.
– Не важно. Звучать заманчиво. На словах.
– Мне нужно воспользоваться моим телефоном.
– Пожалуйста.
Я достала телефон и набрала в поисковике адрес нужного мне сайта.
Друзья Сергея по институту создали этот сайт неделю назад. Шутки ради. А может быть, и две недели. Надеюсь, он ещё функционирует. Помню, я активно выступала за его удаление. Как же я раскаивалась в этом сейчас! В данную минуту этот сайт – моя последняя надежда…
Фууух! Вначале вылетела ошибка, однако при второй попытке сайт медленно, но верно начал загружаться. Если зайти на сайт, то можно подумать, что это «визитная карточка» серьёзной организации. Но на самом деле – это университетская группа мужа, фотографии и имена настоящие, а должности и прочее – выдуманные. Главное, чтобы мне хватило выдержки. И актёрских способностей. Ну и удачи, разумеется.
– Видишь этот сайт?
– Да, я пока не ослеп.
– Эта организация мечтает заполучить особняк. В идеале они хотели бы его снести… Однако это исключено, особняк входит в культурный реестр. Но и получить особняк под свой офис они бы не отказались. Вот, – я ткнула пальцем в экран, – телефон человека, с которым мы имели разговор на эту тему. Он будет рад, так сказать, продолжить общение.
Я старалась не отводить взгляда от Тома, чтобы не разрывать зрительный контакт. Боялась, что стоит мне отвести взгляд, и он поймает меня на лжи. Том, в свою очередь, буквально сканировал меня взглядом. От этого становилось не по себе.
– А почему не поговорить с директор? – Том уже заинтересованно изучал сайт.
– Они очень осторожны. Директор – это более уязвимое лицо, так как он официальный представитель организации. Если что-то пойдёт не так и делу дадут огласку, организация меньше пострадает, если договор будет заключён не с первыми лицами компании…
– Хм, логично. Всё, кроме одного.
– Да? – я напряглась. Неужели я чем-то себя выдала?
– Двадцать процентов – это есть слишком много. Я дам пять.
– Двадцать процентов. Сегодня покупают и продают идеи. И это ещё не самая высокая цена.
– Пять процентов. Или ты забыть, чьи здесь оставаться отпечатки? Красивые такие.
– Восемнадцать, – я решила торговаться всерьёз, чтобы Том мне поверил.