– Да уж, если Кальман выглядела много моложе своего возраста, то только этим она была интересна всему миру, стране и городу. Всем знакомым. Но этого не было. И именно это, она сожгла.
– Моя мама ушла из жизни в 85, но ее нельзя было назвать бабушкой. Поэтому все от человека зависит, какая у него старость будет. И если он завистливый был в юности и зрелости, то вряд ли он будет другим в старости.
– Вот Кане Танако только что исполнилось 117 лет. Что это полезного всем нам дает? Она настоящий сверхдолгожитель? Или нет? Ничего… это пустые игры для всего населения планеты. Эти рекорды никакого отношения к людям, которые живут 75-85 лет, не имеют.
– Да, как только Кальман стала чемпионкой, она стала вообще не нужна! Автор четко показал, что её никто не изучал и не собирался. Скорее всего, она сама хотела уже умереть.
– А моя бабуля тоже всегда хотела умереть пораньше. Она вдовой была после гибели мужа на фронте, очень сильно по нему тосковала. Особенно первое время, но детей надо было поднимать. Потому и не берегла себя совсем. Так до конца и жила одна, когда все её дети выросли и разлетелись, в своем доме. А в прошлом году видно почувствовала, что умрет – перед смертью вымылась, одела все праздничное. Она просто легла, никому не позвонила даже и тихо ушла в свои реальные 93 года.
– Вот и загадка, ведь кто-то хочет жить долго и не живет. А кто готов уйти пораньше, ан нет, как будто кто-то как держит за руку.
– Про таких моя свекровь говорила – земля не принимает. Но наши родственники уходили из жизни в возрасте 85-93 года, и это реальные возраста.
– Конечно, одинокие и никому не нужные люди живут меньше. А Кальман именно такой и была – ни родственников, ни детей, ни внуков. И странно почему же одинокий человек так долго жил. Не вяжется!
– Дамы, не будем о грустном. Вчера у моего мужа был день рождения. У него раз в неделю обязательно сауна и два раза теннис. А ему 70 лет уже. Желаю всем такого активного образа жизни.
– Заметьте, мадам, это сами Вы, того не замечая, использовали это грустное слово «уже»!
– Конечно, в более высоком возрасте все сложнее. Старость никого не пропустит. Моя бабушка была здоровой всю жизнь, но в 91 год почти ослепла, поэтому не смогла жить одна и дожила до 103 лет. Вот так тихо и спокойно и ушла.
– Вот, обратите внимание, возраст когда вашей бабушке потребовалась помощь, и она не могла жить также занял 12 лет её жизни. Как и у Кальман.
– Старость, всем известно, не радость. Образованные люди, как правило, активны до старости.
– Но все же люди такие.
– А мой коллега, сам уже в возрасте, хирург, говорит: старость – это такое заметное осложнение жизни, причем с очень большой буквы, которое в силу этого невозможно не заметить, когда она приходит к вам.
– Я так уже занята своими болезнями, что чувствую себя старой. Да, есть дочка и внучка, но у них свои семьи. Но я не мучаюсь, я понимаю, что доживаю жизнь. Заметьте мою жизнь!
– Подождите так говорить. Великому артисту Владимиру Зельдину было сто лет, когда он еще выходил на сцену. Но он не знал старости в такие моменты, и может быть в этом секрет его активного долголетия? Может вам надо получать больше удовольствия и радости от своей работы? Пусть это будет как сцена?
– Коллега, старикам так мало надо. Чуть-чуть больше времени, чтобы послушать их, чтобы побыть рядом с ними, пусть даже молча. Чтобы дать им понять, как они важны для нас. Но мы думаем только о себе, о своих мелких делах, поэтому бежим и бежим мимо.
– В молодости не понимаешь многого, да вообще ничего не понимаешь, не видишь ничего кроме своего Я. Правдиво, жизненно, печально и очень тяжело свыкнуться со своей старостью. А вот чужая старость нас не так волнует.
– Трагедия старости не в том, что человек стареет, а в том, что он душой остается молодым. Мы превращаемся в тихих старушек и бодрых старичков с воспоминаниями о тех страстях, которых мы слишком боялись, о том, что мы не сделали или о том, что нужно было сделать.
– Как точно все подмечено, что где-то после 55 лет вы становитесь уже неинтересной и ненужной. Вас просто списывают со счетов и даже перестают замечать.
– Да, я, пожалуй, соглашусь. Действительно, неожиданно становишься как бы незаметной. Когда я это поняла, то сначала удивлялась. Теперь я такая – на меня не обращают внимание не только мужчины, но и все вокруг. Заведующий отделением тоже редко меня стал вспоминать в сложных случаях.
– Разве 55 лет – это возраст? Наполните свой внутренний мир, чтобы было что отдавать! И вы будете интересны! Причем всем! Посмотрите на Кальман, она смогла и в 110 лет сделать себя интересной миру.
– Кальман? Мы даже не знаем кто это. Ничего не знаем о её жизни в период 55-110 лет.
– А меня не очень волнует, будут ли меня замечать и интересна ли я буду другим. Лично меня волнует, а интересно ли будет мне в старости!
– Старость – худшее, что случается с человеком. Как сам создатель мог допустить такое?
– Господа, жизнь даётся всем, а вот до старости не всем дано дожить!
– Пардон, но это банальности для юнцов.
– Да посмотрите вы, товарищи, как человека, проработавшего несколько десятков лет в каком-либо коллективе и вышедшего на пенсию, назавтра никто и не вспомнит… не так ли? Увы, такова жизнь.
– Не всегда так, как вы говорите. Меня регулярно поздравляют люди, с которыми я работал до пенсии.
– Как это не печально, так оно и есть. Старики никому не интересны. И молодые не могут поверить в это!
– Никому? Вы уверены? Фантазируете. Нам хватает внимания от тех, кому мы нужны.
– Старость никого не минует, хотя это лишь «побочка» самой жизни. Но стареет только моя оболочка, а душа нет. Так же хочется танцевать, красиво одеваться, путешествовать!
– Я поэтому и не хочу быть бабушкой! Хочу уйти добровольно, когда почувствую, что становлюсь старухой!
– Коллега! Добровольно это как? Самоубийство? Мы, конечно, хорошо понимаем, что женщины-хирурги решительны, но не до такой же степени.
– Простите, более молодые коллеги, но я в свои 78 лет не чувствую себя стариком, ну хоть убейте! Мне все равно, кому я интересен или нет. Мой возраст, несмотря на ряд ограничений, сильно не мешает мне.
– Ну что Вы, коллега, говорите? Подумайте над этим.
– Все всё верно говорят. Но есть одна деталь и она самая важная – это здоровье в старости. И это самое печальное, что многие его теряют. Причем задолго до прихода самой старости. Или уже на ближайших подступах!
– К сожалению, таких людей, которые не только ведут активный образ жизни, как ни печально, очень мало.
– А Кальман?
– А что Кальман? Никакую активную жизнь она не вела! Ну кроме того, что она курила, любила выпить рюмку каждый день и при этом ничем не болела. И это очень сомнительно, что такой образ жизни – пример для подражания. Особенно курение.
Начинается шум в зале. Возгласы: так не бывает. Возмущенный ропот.
Модератор:
– Коллеги, давайте будем немного спокойнее. Слишком много высказываний, похожих на лозунги. И сплошные восклицательные знаки. Продолжаем.
– Не у всех есть энергия на деятельность. Когда умер мой отец, то мать погрузилась в тяжелую депрессию и прожила почти десять лет в таком состоянии. И мне видится, что так рано или поздно будет у всех. И мы не исключение. Дети у всех моих коллег уже выросли и мои уехали от меня. Господи, хоть бы подольше вдвоём с мужем оставаться, ведь одиночество для меня просто реальная погибель.
– Старики разные. Отношение детей к ним тоже крайне разнообразное. Ведь, что посеял, то и пожнешь. Хочется, чтобы меня это обошло и буду рассуждать, когда «перепрыгну». Но я работаю на двух работах, у меня мало времени, чтобы их воспитывать. Мы с мужем просто выживаем. Нашу профессию последнее время сделали, как некую машину-соковыжималку, только из врачей.
– Да, коллеги, а нам еще нужно быть добрее к окружающим нас пациентам в возрасте! А у нас на это нет времени, мы даже не можем их пожалеть. И где взять для этого время?
– Спасибо, коллега, что Вы это сказали. Давно на это обращал внимание, что нам не хватает обычного сочувствия пациенту!
– Остановитесь, коллеги, мы не можем беседовать с каждым стариком, у нас на это нет возможностей! Мы не церковь.
– А вот и жаль. Ведь старость даётся для размышлений. Жаль, конечно, что нет возможности с ними вместе прикоснуться к их жизни.
– А ведь это и наша судьба: мы, врачи воспитанные в обученные в СССР, тоже постепенно уходим. Молодые коллеги также направляются к печальному обрыву, где мы стоим сейчас.
– Да, очень трогательно и печально. Но это касается всех, мы ничего не можем сделать!
Все будем стариками, и как сложится у каждого из нас, не знаем. Не вымыла голову, пришла в порванных колготках. Да, проходишь мимо мужчин, а они не замечают. Идёшь навстречу, сразу заметят. Говоришь, смотрят в сторону на более молодых. А мне всего то 50.
– Да бросьте Вы про свои колготки. Главное – ваше личное здоровье. Быть старой или старым – это естественно, и в этом ничего нет страшного. Вернее, необычного, это стадия онтогенеза человека. Тем более, мы в силу специфики профессии, можем работать до самого конца жизни.
– Вывод, коллеги, может быть таков – оставайтесь профессионалом до конца дней. Выйдя на пенсию, не запирайтесь в четырех стенах, продолжайте работать и тогда ваша жизнь наполнится смыслом.
По сути происходящего в геронтологии. Сами геронтологи не верят в возможность вмешательства в механизмы старения, и только обеспечивают свое существование в сложившейся реальности. Это деятельность ради деятельности, во многом пустой и не имеющей практического насыщения целям продления здоровой части жизни человека.
– Да, профессиональное долголетие помогает долго жить в целом, но наша героиня никогда не работала. Так что это не тот фактор, который помог бы ей долго жить.
– И прекрасно, профессиональное долголетие, но только в теории! А на практике же сил и энергии часто уже просто нет. Я не смогу стоять у операционного стола в старости. Природа мудрее нас, поэтому она делает нас старыми не для того, чтобы мы там чего-то начинали, а закончили то, что ранее начали. И мы врачи – такие же фантазеры, получается.