– Да! Я хоть и на пенсии, но как врач, могу сказать, что это можно было бы пояснить, что у неё синдром деменции. Но важно учесть, что её исследовали специалисты и не нашли слабоумия. Во всяком случае, они так писали всегда, и другого написано не было.
– Я соглашусь, её память и интеллект даже к концу жизни в 118-122 года были на уровне 80-90-летних дам, на что эти демографы должны были обратить внимание, что это чудо, а оно требует более пристального изучения. Но им нужно было признание и приток средств для их пустой темы. Поэтому они просто закрыли глаза сначала себе, а потом и всему миру.
– История явно приукрашена. Но, хочу сказать, что как бы там ни было, сама история – хороший позитивный посыл жить дольше.
– Посыл в чем? Обманывай? Не работай? Пей и кури?
– Этот рекорд – фактически пропаганда нездорового образа жизни.
– Она молодец, брала всё от жизни, что хотела. Это не для нищебродов.
– А нищеброды, это кто? Или это все мы, кто не готов обманывать?
– Я думаю так: зачем вообще об этой француженке судачить! И не много ли чести? Лучше смотрите за собой любимой. Тема для меня актуальная, мне 68 лет. Всем известно, что для здоровья человека важно сбалансированное питание, физические нагрузки и здоровый сон. Но, как говорится, повторение – мать учения. Но я впервые слышала, что курящая дама может рассчитывать на долгую жизнь.
– Я тоже нашла для себя что-то новое. Как минимум мой словарный запас увеличился – я раньше и не знала, что такой врач, как гериатр, существует.
Самая старшая женщина, сидевшая до этого молча, тихо просит слова.
– Нас было у матери с отцом 11 человек. Как отца отправили в 1930 году в Сибирь валить лес, так 6 от голода умерли. Причем здесь, в Крылатском. Один, Коля Лызлов, Лызловы мы, значит, в войну без вести пропал. Дожило нас до старости четверо. Мама наша тоже почти 90 лет жила, слава Богу. До старости дожило три сестры и брат. Дети и внуки у всех у нас есть. И правнуки уже. Сейчас осталась одна я. Я вот на заводе отработала больше 50 лет. Там же и увечье получила, всю жизнь с ним живу. Устала я от своей немощи и болячек. Я слепая и почти глухая. Хватит мне. Пора уходить.
Все замолчали….
– Давайте спросим Марью Ивановну, – предлагает одна из дам, приятная во всех отношениях.
Мария Ивановна, просто приятная дама, встает:
– Если никто из сторонних людей не видел большей части жизни этой Жанны Кальман, девоньки, то это только разговоры. Причем пустые. Особенность нашего времени – говорить пустое. Где это видано, чтобы начать жить до турецкой войны и уйти из жизни почти при Путине? Пустое это, право.
– Марь Ивановна, что ты хочешь нам сказать?
– Что? Что жить надо лучше, а не дольше. Этот рекорд невероятен с точки зрения здравого смысла молодого мужчины, который не будет жить в одной квартире со своей тещей тридцать лет и не приведет себе жену. Забыла самое главное! Вот вашим дочерям точно не удастся обмануть наш Пенсионный фонд. Он сам кого хочешь, да, правильно подумали… А автору овации! Книга явно получилась, – тут Марья Ивановна задумалась, – слово передаю классному руководителю автора, преподавателю русского языка и литературы московской школы № 737 Татьяне Сергеевне Монастыревой.
– У Пушкина: «Осознание того, что жизнь конечна, делает нас свободными». Принять это нелегко. И я рада, что моему ученику, а надо сказать, что он всегда необычно писал сочинения, пришлось перечитать «Мертвые души» Гоголя…
Все заулыбались тут, захлопали и потянулись к баранкам. Большой и цветастый электрический самовар как раз закипел.
Диалог геронтолога с его величеством временем
Сюжет становился ежеминутно занимательнее…
Геронтолог:
– Ваше Величество, не хотели ли бы вы что-то рассказать уважаемому читателю, что он мог не увидеть в вашем сюжете?
Его Величество Время:
– Пожалуй. Очень интересно, что героиня данного сюжета пыталась меня уничтожить… это даже мне было забавно наблюдать. И тем самым она только раскрутила волчок сюжета, как только могла.
Геронтолог:
– Если вы про уничтожение следов фактически большей части своей жизни в виде семейного архива, то ей это почти удалось. Сравнивать, действительно, как сказали специалисты из Следственного комитета РФ, нечего. Она всё отправила в огонь.
Его Величество Время:
– Но уничтожить меня невозможно. Я всегда оставляю следы. Будь то на лице, будь то в истории. И это несмотря на то что она сожгла не только документы, но и все, заметьте, негативы фотопленок. Ведь я знаю, что вы, доктор, долго занимались фотографией в прошлом, фактически с 10 лет у вас фотографии, и у вас много пленок от фотокамер «Смены-8М» и «Зенита-Е»? Её внук, или точнее сын, также всю жизнь занимался фотографией и даже погиб на дороге в Марсель, куда он ехал за фотоматериалами. И поэтому фотографий и их негативов было не просто много, а очень много.
Геронтолог:
– Так и есть. У меня много негативов, причем не только в пленках, но и в пластинах. Это материалы от старшего поколения моей семьи. Тем более что, они не занимают места больше коробки из-под ботинок. Но это история про ушедших и дорогих мне людей. У меня не поднимется рука уничтожить это. Также рука не поднимется и у других людей, только если им что-то не угрожает. Значит, было что-то, что заставило её уничтожить не только следы времени, но и лица дорогих ей людей.
Его Величество Время:
– Я должно сказать, что наша героиня жила не в вакууме, и эта история происходила не сегодня. И нам надо хорошенько посмотреть на историческое окружение. Именно с высоты не сегодняшнего дня, а погрузившись в 1934 год! И тогда вам будет понятнее, что же там было!
Геронтолог:
– А что там было? Франция как Франция. Живут себе потихоньку в этом своем Провансе.
Его Величество Время:
– Тем более! Я должно показать то, что скрыто от ваших глаз, – Время взмахнуло своим плащом, и на стене пошла старая черно-белая хроника явно довоенных лет. Оно продолжило. – Именно на 1934 год пришёлся приход к власти Адольфа Шикльгрубера и стремительная милитаризация Германии. Опять забили военные барабаны, а Европа начала маршировать к новой войне. В самой Франции быстро набирают серьёзную силу национализм и левые партии. С этими разрушительными течениями правительство национального единства экс-президента Думерга и кабинета Даладье не смогли справиться, проводя политику умиротворения травмированного Версальским договором германского соседа.
Геронтолог:
– Даладье… это тот, кто позже в 1938-м подписал в Мюнхене соглашение с Гитлером… там еще были Муссолини и лорд Чемберлен. Но что это значит для нашей истории?
Время:
– Я продолжу, с вашего позволения! Европа больна войной, но не Второй мировой, а Первой. Потери Франции и Британии во время первой были много больше, чем в будущей войне. Только для примера, Франция тогда потеряла 1,3 млн человек. Никто не хотел воевать, глядя назад, а ведь надо было смотреть вперед. И именно поэтому Европа просто бегом бежала в следующую войну. Теперь смотрите на экран. Вот в разных концах Европы террористические акты! В Марселе в 1934 году убивают Короля Югославии Александра, а заодно и министра иностранных дел Франции Барту. А ведь это совсем рядом с нашей героиней. «Аксьон франсез» и несколько других организаций атакуют парламент. Смотрите, полиция вынуждена открыть огонь.
Геронтолог:
– Удручающее впечатление. Напоминает то, что происходит сейчас частенько во Франции. Но что тут особенного?
Время:
– Марсельское убийство поразило весь мир, так как это первое убийство монарха в нашем мире, заснятое кинооператорами. И фактически первый террористический акт на пленке: хроника Universal, хроника Fox. Снимало несколько операторов с разных ракурсов. Кроме того, особенность этого события в том, что несмотря на предупреждение и ожидание покушения, никакой охраны, смотрите внимательно, доктор, хронику, открытого автомобиля не было. Поразительно, но машину охраняют только два конных офицера с саблями. Да и те, как вы видите, сзади от автомобиля. Вот один из конников бьет сверху саблей стрелявшего. И это двойное убийство не только показатель недееспособности государственного управления Франции, но и провал французской дипломатии. Пятно, которое легло надолго на Францию.
Геронтолог:
– Да уж…
Его Величество Время:
– Вы сказали, похоже на ваши дни? Нет, это не так! Сегодня не тот масштаб и не тот уровень ожесточения. Не забудьте, только что закончился мировой экономический кризис. Угроза прихода к власти правых заставила все левые силы Франции объединиться под знаменем Народного фронта. Вот любимый вашей страной Морис Торез выдвигает идею создания фронта, в который наряду с французской секцией рабочего интернационала (СФИО) вошли Французская коммунистическая партия и Радикальная партия. В СФИО также стали вступать французские троцкисты, положив начало политике «энтризма».
Геронтолог:
– Ваше Величество, а что это такое?
– Доктор, а это фактически то, что мы видим в случае с казусом Кальман. Она же занималась мимикрией под мать. А тут политическая мимикрия. Когда сторонники одной партии вступают в другую более сильную партию. Это некий тактический прием, при котором политическая организация призывает своих членов активно вступать в другую большее крупную организацию с целью быстрого распространения своего влияния, идей и программы.
– Что нам это, кроме знаний, конечно, дает?
– А то, что теперь ваши читатели понимают историческое оформление тех событий. Наша героиня все-таки из буржуазии, её муж французский офицер запаса. Они растерянны, и именно в такой ситуации, когда человек не знает, что делать, тут он и делает ошибки или самые непредсказуемые шаги.