– На то он и неизвестный, Кручинс! Мы должны отправиться туда еще раз! В сад! Там должны быть следы! Там остались мои саквояж, зонт и цилиндр…
Как бы Кручинс ни был против того, чтобы в потемках отправляться в сад, где обитают растения, способные сожрать тебя и не поморщиться, он вынужденно подчинился.
Мистер Фенниг взял ключ от калитки. Констебли зажгли свои фонари и под руководством «жертвы нападения» вошли в сад.
Доктора замутило, стоило ему снова ступить на уже знакомую дорожку, но невероятным усилием воли он заставил себя не выказывать слабость перед этим чурбаном Кручинсом и его шумно отфыркивающимися от тумана чурбанами в шлемах.
Они обнаружили место нападения довольно быстро. Доктор опасливо кивнул на заросли: монстр там.
Кручинс отправил вперед Феннига, и, как только тот увидел мухоловку, сад тут же огласили его трагичные причитания. Остальные поспешили на возгласы управляющего.
Место неудавшейся расправы над доктором представляло собой сущий кошмар. Огромный бутон лежал на земле, во многих местах он зиял дырами со все еще тлеющими краями. Стебель растения и застывшие лозы были перерублены, на вытоптанную траву вытекал зеленый сок. Мертвое растение выглядело не менее жутко, чем при жизни.
– Эй, Тоббс, посвети-ка мне! – велел сержант Кручинс. Поморщившись, он засунул руку в чвакающую мякоть бутона и достал что-то.
– Пуля, сэр?
– Пуля.
Насилу оторвав взгляд от мухоловки, доктор отыскал саквояж и зонтик. Цилиндр был оплетен лозами и, чтобы достать его, пришлось повозиться.
– Вы видите следы? – спросил доктор Доу. – Здесь было три человека, включая меня.
Кручинс с сомнением посмотрел на землю и подкрутил усы. В следах он явно был не сильно сведущ.
– Уничтожен! – все приговаривал Фенниг. – Редкий экземпляр! Вы уничтожили его, сэр! Как вы могли?!
Доктор уже собирался выдать этому человеку достойную отповедь, но Кручинс со злобной усмешкой поинтересовался у управляющего:
– Вы хотите выдвинуть обвинения? За проникновение в сад и уничтожение ценного… э-э-э… экспоната?
– Экземпляра, – уточнил Фенниг. – Да, кто-то должен ответить за это! И почему бы не вы, сэр? – он ткнул пальцем в доктора.
Натаниэль Доу потерял дар речи от подобной несправедливости.
– Я буду настаивать на компенсации, – добавил управляющий общества.
Кручинс улыбнулся еще шире:
– А мы добавим к этому штраф за отсутствие головного убора на улице.
Доктор в ярости развернулся и пошагал прочь.
– Мы пришлем вам по почте бланки для оплаты штрафов, господин доктор! – самодовольно крикнул ему вслед Кручинс.
Натаниэль Доу и не заметил, как преодолел сад и толкнул калитку. Внутри у него все клокотало.
К злоключениям доктора добавилось еще и то, что кэбмен отказался его брать, приняв за бродягу, и пришлось добираться домой на трамвае…
…Горечь кофе слегка перекрывала горечь от общения с габенской полицией.Доктор погрузился в размышления. Почему этот Муниш, о котором никто не знает, хотел его убить? Кто этот таинственный незнакомец, пришедший к нему на помощь? Как поставить Кручинса на место?
Нет, последнее – несущественно. В то время, как этот Муниш… Мог ли он действительно прикидываться профессором из ГНОПМ? Фенниг говорил правду? Но тогда откуда он знает все то, о чем говорил? И про цветок, и про Гранта с его экспедицией? Грант… профессор Грант… Знакомое имя…
Доктор сделал глоток кофе.
«Так почему же Муниш хотел меня убить? Потому что он безумец, а его растение было голодно? Или он хотел от меня избавиться, чтобы отвадить от расследования?»
И тут доктора Доу неожиданно осенило. У него есть доказательство того, что Муниш ему не привиделся! Степпл! Это ведь он назначил ту встречу! Вот, как он отыщет мнимого профессора!
Поставив чашку на журнальный столик, доктор Доу поднялся на ноги.
Пройдя в прихожую, он уже взял ручку, собираясь составить письмо, как тут почти одновременно случились два происшествия. Скрипнул ключ в замке входной двери и труба пневмопочты содрогнулась, после чего засвистел датчик, сигнализируя: пришло послание!
Дверь отворилась, и в прихожую ввалился Джаспер, похожий на выброшенную на берег рыбу, которую долго пинали башмаками по жабрам.
– Дя… дядюшка… – прохрипел он, тяжело дыша. – Я… я узнал…
– Ты что, бежал сюда от самого канала? – недовольно проворчал доктор и, выключив звуковой сигнал, открутил крышку на патрубке почтовой трубы. – Я же велел тебе вызвать кэб.
– Не… не было времени… Они… они там…
– Отдышись сперва.
Мальчик кивнул, а доктор Доу извлек из капсулы сложенную записку. Прочитал ее и помрачнел.
От племянника это не укрылось.
– Что там?
– Пишет констебль Дилби. Как ты помнишь, я просил его понаблюдать за мистером Шнаппером. Он сообщил, что своими глазами видел, как Шнаппер арестовал за один только день троих шушер… мелких преступников. Всех троих он привел в дом № 12 на улице Флоретт, и больше Дилби их не видел – они исчезли в этом доме.
Джаспер кивнул.
– Я так и думал! – заявил он. – Вернее, все хуже, чем я думал!
– Все по порядку, – строго сказал доктор. – Тебе не повредит чашечка сиреневого чая.
Они уселись в кресла в гостиной – Джаспер забрался в свое с ногами, но дядюшка, которого обычно это раздражало, сейчас даже не обратил внимания. Доктор включил варитель, настроив его на приготовление чая.
– Рассказывай, – велел он, закуривая. – Ты ведь должен был просто наблюдать и узнать у миссис Паттни ее симптомы. Так что произошло?
Джаспер понял, что скрывать что-либо больше нельзя и нужно рассказать дядюшке все. И о проникновении в квартиру мистера Драбблоу, и о слежке за ним до цветочной лавки.
И он рассказал. К его удивлению, дядюшка не злился и хмурился лишь по поводу сведений, которые сообщал ему племянник. И когда Джаспер добрался до того, что обнаружил в чулане у миссис Паттни, он прищурился и еще раз пробежал глазами записку от констебля Дилби.
– Они похищают детей! – закончил Джаспер. – Этот Шнаппер тоже замешан!
– Не только детей, – заметил доктор. – Вот только что они с ними делают?
– Что-то происходит жуткое в этом доме. Ты все еще думаешь, что здесь замешана тварь-болезнь?
Доктор поглядел на племянника.
– Тварь здесь точно замешана. Может быть, даже и не одна. Вот только это отнюдь не болезнь.
Джаспер оглядел гостиную.
– А где Полли?
Дядюшка пожал плечами.
– Не имею ни малейшего представления.
– Нужно убедиться, чтобы она и близко не подходила к этому дому!
Джаспер выбрался из кресла и потопал на кухню.
Толкнув дверь, мальчик погрузился в густое мучное облако – в нем проглядывала сухая фигура суетившейся у духовки миссис Трикк.
Пчела Клара зажужжала, на миг оторвавшись от своего блюдца с молоком, но, увидев, что это всего лишь Джаспер, а в руках у него нет печенья, вернулась к своему позднему, восемнадцатому по счету, ужину.
Экономка раздраженно обернулась – она очень не любила, когда кто-то вторгался в кухню в то время, как она печет свои коронные коврижки. Джаспер считал, что она опасается, как бы кто-нибудь не подглядел ее секретный рецепт.
– Что это за несвоевременное вторжение, юный джентльмен? – спросила она.
– Миссис Трикк, вы не знаете, где Полли?
Экономка покачала головой.
– Вероятно, изо всех сил прямо сейчас пытается разрушить Габен. Как она почти разрушила своей грубостью и своим острым языком мою многолетнюю дружбу с миссис Баттори. Сказать ей, чтобы она сдала свои советы в антикварную лавку, потому что, мол, они, эти советы, – никому не нужный хлам! Подумать только! И это всего лишь из-за того, что милая Глория указала Полли на ее небольшую курносость и посоветовала заказать себе новый нос в почтенном заведении «Носы Корнелия». Ну так ведь это еще не повод забывать о манерах!
Джаспер не ответил. Он развернулся и направился обратно в гостиную. В сердце поселилась тревога за Полли.
«Только бы она не вздумала идти в этот проклятый дом!»
Глава 5. Истории на дне чайной чашки.
Полли Уиннифред Трикк была хорошо воспитанной, до крайности вежливой и очень скромной мисс.
По крайней мере, так считала она сама. Разумеется, не всерьез.
Ну а если говорить серьезно, то Полли Уиннифред Трикк имела склонность повсюду носиться, истошно вопя и сжимая подмышкой бомбу с подожженным фитилем. Так племянницу однажды охарактеризовала тетушка Евфалия. Полли тогда было пять лет и… что ж, с того времени мало что изменилось.
Характер Полли, ее колкий язык и сбивающая с толку непосредственность отпугивали людей – большинство из тех, с кем она успела свести знакомство в Габене, видели в ней непредсказуемую чудачку и старались обходить ее стороной. Поэтому мисс Трикк считала невероятной удачей, что она встретила Китти.
Китти была хорошей. С виду она представляла собой полную противоположность Полли: боязливая тихоня, по-настоящему скромная и хорошо воспитанная. При этом в ней было нечто, что отличало ее от прочих жителей Габена – в ней чувствовалась какая-то искра. Полли верила, что эту искру можно раздуть, и тогда Китти, стряхнув шелуху, в которую ее облек этот город, наконец перестанет стесняться и бояться всего и вся. Возможно, однажды она даже научится стоять за себя и, отринув свое «хорошее воспитание», прекратит напоминать мышку, опасливо выглядывающую из норки.
В свою очередь, мисс Китти Браун, работающая посыльной в городских кондитерских, восхищалась новой подругой, приехавшей из – страшно подумать! – самого Льотомна! Ей нравилось в Полли буквально все, и особенно то, с каким презрением подруга относилась к тому, что называла «сугубо габенской склочностью». Полли не задумывалась о том, что о ней скажут, и никогда не лезла за словом в карман. Она храбро и беззаботно дерзила жутким констеблям и важным джентльменам, саркастично подтрунивала над чопорными дамами и их чопорными собачонками. Китти заранее знала, к чему все шло, когда какой-нибудь грымз или какая-нибудь грымза в обычной Тремпл-Толльской манере, даже не представляя, что их ждет, начинали грубить Полли. До знакомства с этой невероятной особой Китти даже не предполагала, что терпеть упреки, оскорбления и насмешки не обязательно, а Полли, казалось, вообще ничего не боялась – просто не умела!