– К-констебль Ш-шнаппер хочет выпустить из дома эту… это…
Она вспомнила изображение растения в ботаническом справочнике из архива, и ей стало по-настоящему дурно. Было жутко представить подобную тварь разгуливающей по улицам города.
– Он говорит, что мы и так долго прятались, – добавил Джейки. – И что это все прочие должны прятаться, а не мы.
– А миссис Браун считает, – встрял Уилли, – что нас до сих пор не прикончили только потому, что пока никто о нас не знает. И мы можем жить, как и прежде: отлавливать глупых мух и не бояться, что к нам придут и попытаются всех вытравить. То, что нас не обнаружили после того, как умер мистер Карниворри, это заслуга миссис Браун. Мама тоже так считает. «Зачем привлекать к себе ненужное внимание!» – так она говорит.
– А мистер Шнаппер говорит, что миссис Браун – старая помешанная дура, – вставил Джейки, – и мы не можем сидеть взаперти и ждать, пока болезнь нас всех здесь же и убьет, как мистера Типпина.
Голоса мальчишек изменились. Полли не сразу это поняла. Они больше не казались тонкими и писклявыми, они звучали хрипло и ломано.
– Как будто он знает, как вылечить болезнь! – презрительно бросил Уилли.
– Как раз таки знает! – ответил его брат. – Он думает, что Праматери просто нужно больше есть. И тогда она вылечится, и мы следом за ней…
– Миссис Браун ни за что не позволит ему разбить футляр! Она злится на него за прошлую попытку…
– Что? Футляр? – удивленно спросила Полли. – Какой еще футляр?
Голоса в темноте смолкли.
– Вы сейчас говорите о Мисс Руби?
Полли не понимала, почему они так резко оборвали разговор.
– Уилли? Джейки?
Никто ей не ответил.
И тут раздался металлический скрежет, от которого кровь стыла в жилах. Словно по камням проволокли ящик с гвоздями или… в стене открыли тяжелую чугунную заслонку.
Полли прищурилась, пытаясь увидеть хоть что-нибудь. Но лучше бы она этого не делала. Темнота перед ней шевелилась.
– Мальчики? – выдавила Полли. Но мальчиков в подвале больше не было. Зато был тот, кого они впустили…
Полли успела заметить, как что-то ворвалось в круг света и перевернуло керосиновую лампу.
Кругом воцарилась кромешная тьма.
Полли закричала.
Глава 2. Ловушка для ловца.
Звякнул колокольчик над дверью.Те, кто был в лавке плотоядных растений мистера Финикуса, этого не заметили – стоявшая у стойки дама с болеющей росянкой целиком и полностью похитила внимание цветочника.
– Ой, ну вы только подумайте, мистер Финикус… – говорила она, – к слову, знавала я одну мадам Финикус из Сонн – не ваша родственница, случайно? Нет? Не отрицайте, я уверена, что все же родственница, только дальняя. Всех дальних родственников и не упомнишь! Ну, так сказала моя троюродная кузина Поппи, делая вид, что не знает меня, когда мы встретились в лавке господина Торбилля, – она у меня такая шутница… Так вот, мистер Финикус, как вы, должно быть, помните, я вам рассказывала, что, кроме моего Берти, – она кивнула на поникшую росянку в горшке, – у меня больше никого нет, и его страдания для меня невыносимы. Что прикажете мне делать, если он зачахнет? Выбросить его на помойку и купить себе нового друга? Я, знаете ли, не из таких!
Лицо мистера Финикуса в данный момент можно было смело принять за иллюстрацию к определению «жертва обстоятельств». Судя по его натянутой вежливой улыбке и ледяному блеску в глазах, он во всех подробностях представлял себя сейчас в виде одной из собственных мухоловок, отгрызающих голову утомительной и болтливой мадам.
– Я могу посоветовать вам парочку неплохих экземпляров – прямиком из Кейкута, – сказал он. – Есть даже одна говорящая дионея адалиа – у вас будет, с кем обсудить всех ваших кузин, миссис Кидни.
Посетительница меж тем явно не замечала вызванного ею недовольства и продолжала ворковать, наплетая и накручивая разнообразные, никак не относящиеся к причине ее появления подробности, словно нить на клубок. И клубок этот уже разросся до таких размеров, что вот-вот грозил раздавить несчастного лавочника.
Слушая мадам, мистер Финикус мог лишь тяжко вздыхать и коситься на часы, висящие над стойкой.
Миссис Кидни сделала паузу и набрала в легкие воздух, чтобы продолжить историю своих жизненных треволнений, но цветочник с ловкостью вклинился:
– Вы использовали мух, как я вам говорил?
– Конечно! Но они не помогают! Я следовала всем вашим инструкциям. Моя кузина Фелиция говорит, что я очень дотошная. Но она та еще врушка, ей не стоит верить. Да и милый Берти ей никогда не нравился. Знаете, мистер Финикус, мой покойный супруг, мистер Кидни, ей тоже никогда не нравился. Фелиции вообще мало, кто нравится. Она любит устраивать козни, ворчать и сплетничать и каждый день присылает мне письмо с длинным списком всех, кто ее раздражает. Она… как это называется? Мизертроп…
– Мизантроп! – лязгнули от двери.
Миссис Кидни обернулась. К стойке подошли высокий джентльмен в черном цилиндре, при антитуманном зонте и саквояже и мальчик с нечесаными волосами и – как некультурно! – с руками в карманах.
Доктор Доу хмуро добавил:
– И, боюсь, ваша кузина, мадам, вовсе не мизантроп, а простая склочница.
Миссис Кидни оскорбленно ахнула. Джаспер хмыкнул. А доктор Доу повернулся к цветочнику:
– Профессор Грант, – требовательно сказал он, сверля мистера Финикуса взглядом, от которого у последнего тут же неприятно закололо в сердце. – Где он?
Хозяин лавки испуганно моргнул.
– Что? Боюсь, я не…
– Мы знаем, что он здесь, – прервал его доктор Доу. – Это полицейское дело.
Миссис Кидни схватила со стойки горшок с растением и поспешила к выходу. Все, что имело малейшее отношение к полиции, у нее неразрывно ассоциировалось с одной из ее нелюбимых троюродных кузин, Глореттой. Глоретта обладала вздорным, хитрым и коварным нравом, а еще она была женой констебля. Миссис Кидни боялась, что Глоретта как-то прознает, что она встряла в полицейское дело, и напишет ей.
Что касается мистера Финикуса, то он выглядел так, словно его прихлопнули пыльным мешком. И в его случае это явно не имело никакого отношения к каким-либо кузинам.
– Профессор Грант, – повторил доктор Доу.
Растения в лавке зашевелились.
Джаспер поежился и огляделся по сторонам. Ему показалось, что все они навострили уши, хотя он тут же напомнил себе, что у растений нет никаких ушей.
Взгляд мальчика упал на стеллаж под вывеской «Удобрения». Почти все место на нем занимали бумажные пакеты. Полосатые пакеты с этикеткой «Старви и сыновья».
И тут Джаспер вспомнил…
…Учительница музыки берет в руки пакет, открывает его, запускает внутрь руку и вытаскивает горсть перегноя вперемешку с шевелящимися земляными червями. Облизнув пересохшие губы, она кладет эту липкую мерзкую массу себе в рот, начинает жевать, а потом…
– Немедленно! – яростно проговорил доктор Доу. – Говорите! Где профессор Грант?
Джаспер словно очнулся от сна. И тут он услышал, как наверху что-то скрипнуло. Половица на втором этаже выдала чье-то присутствие.
– Он там! – воскликнул мальчик и ткнул рукой в потолок.
Доктор Доу, не теряя времени, бросился к узкой лестнице, которая виднелась слева от стойки. Джаспер ринулся следом.
– Стойте! Вам туда нельзя! – крикнул мистер Финикус, но его никто не слушал. И тогда он завопил, пытаясь предупредить того, кто прятался наверху: – Профессор! Бегите!
Доктор и его племянник быстро преодолели лестницу. Оказавшись на втором этаже, они успели увидеть, как в дальнем конце темного коридора захлопнулась дверь.
Натаниэль Доу и Джаспер бросились к ней.
Доктор распахнул дверь и первым влетел в комнату.
Это был небольшой кабинет. Через полукруглое окно с зеленоватым стеклом в помещение проникал болезненный бутылочный свет, вырисовывая на ковре кривое, похожее на обглоданный месяц, пятно. Стены прятались за шкафами, все полки которых занимали книги, перемежающиеся стеклянными футлярами с мухоловками.
У одного из этих шкафов стояла высокая фигура в пальто и цилиндре, сжимая под мышкой чемоданчик. Шкаф был отодвинут в сторону, и за ним чернел узкий потайной проход.
– Профессор! – воскликнул доктор. – Стойте!
– Мы вооружены! – добавил Джаспер. – Очень сильно вооружены!
Профессор Грант обернулся. Его тяжелое надменное лицо выражало гнев. И все же, как ни пытался Джаспер увидеть в этом человеке того безумного ученого, о котором они говорили с дядюшкой, ему это никак не удавалось. Профессор выглядел предельно скучно и совершенно не безумно. Он не скалил зубы и не сотрясался в приступе злодейского хохота. Он вообще мало смахивал на злодея, скорее, – на просто очень раздраженного человека, загнанного в угол. И даже пустой рукав его пальто больше не казался мальчику чем-то зловещим. Честно говоря, Джаспер был слегка разочарован: где всклокоченные волосы, где выпученные в ярости глаза, где пляшущие на лице трагические тени, в конце концов!
– Доктор Доу, – процедил профессор Грант.
Джаспер отметил удивление и будто бы даже облегчение, промелькнувшее в его голосе, словно глава кафедры ботаники из ГНОПМ ожидал увидеть вовсе не их. Видимо, в первое мгновение он решил, что за ним пришел мистер Драбблоу.
– Уже сбегаете? – прищурился доктор Доу. – Я так полагаю, вы очень занятой человек, профессор. И я вас понимаю: очень сложно все успевать, когда ты одновременно и в Габене, и в экспедиции, в одно и то же время и жив, и мертв. Где найти на все время…
Профессор наделил его презрительным взглядом.
– Думаю, в действительности вы мало что знаете о моих делах.
– О нет, мы знаем о ваших делах все. Карниворум Гротум, подземный ход под оранжереей, эксперименты. А еще мы знаем о том, чем занимаются жильцы с Флоретт, двенадцать.
Профессор удивленно поднял бровь.
– Раз уж вы все знаете, – сказал он, бросив взгляд на окно, – то отчего я тогда не слышу полицейских колоколов? Вам что-то от меня нужно, я это вижу… Иначе здесь были бы не вы, а отряд констеблей.