«Мэм, вынужден с прискорбием сообщить, что, ваш брат погиб от вражеской пули в походе…»
Китти не заметила, как капитан вернулся, и его неожиданно раздавшийся голос заставил ее вздрогнуть:
– Печальный долг сообщать родственницам моих подчиненных, что их братья, мужья и сыновья больше не с нами. Я как раз писал сестре рядового Кори, когда вы пришли.
– Прошу прощения, что отвлекла вас.
Капитан покачал головой.
– Расскажите, чем я могу вам помочь?
Китти собралась с духом и начала:
– Я должна кое-что рассказать вам, господин капитан. Вы, вероятно, сочтете меня сумасшедшей, но в этом доме живут очень плохие люди. Не все! Разумеется, не все! Но некоторые… – она замолчала, прикусив губу: нужно было сформулировать как можно доходчивее, при этом раскрывая как можно меньше, – она не хотела, чтобы капитан посмеялся над ней или начал ее жалеть.
Капитан был серьезен.
– Я не считаю, что вы сумасшедшая, мисс Браун. Поскольку я тоже кое-что заметил и, кажется, я догадываюсь, о ком вы говорите.
– Правда?
– Разумеется. – Капитан кивнул. – Этот мерзкий тип из девятой квартиры. Драбблоу, если не ошибаюсь. Он что-то вам сделал? Как-то обидел вас? Я заставлю его пожалеть об этом!
Капитан воинственно вскинул подбородок. Внутри у Китти разлилась теплота. Никто и никогда еще не вступался за нее. Но как бы ей ни была приятна решительность капитана, она взяла себя в руки и сказала:
– Боюсь, что здесь есть и другие… другие люди, способные на ужасные поступки.
– Ужасные поступки?
– Похищения… Они похищают людей.
Капитан тряхнул головой. Весь его вид выказывал непонимание.
– Что вы имеете в виду, мисс Браун? Это какая-то шутка?
Китти пригорюнилась – ну вот, как она и боялась, он считает ее сумасшедшей…
– Моя подруга, мисс Полли… – начала девушка, но капитан вскинул палец, прерывая ее:
– Чайник! Не переживайте, мисс Браун, мы сейчас выпьем чаю, и вы мне расскажете, что вас беспокоит.
Это прозвучало очень по-докторски, но Китти кивнула. Капитан отправился на кухню.
Оставшись одна, Китти почувствовала себя неуютно. Она сделала круг по гостиной на роликах.
– Вы что-то говорили о вашей подруге, мисс Браун! – раздалось из кухни.
– Мисс Полли Трикк! – сказала Китти. – Она попала в беду.
Внимание Китти привлекли газетные вырезки, которыми сплошь была обклеена одна из стен гостиной. Она подкатила к ней и прочитала: «Таинственное исчезновение лейтенанта Смитса». Другой заголовок гласил: «Двое солдат из VII взвода парострелков таинственным образом исчезли». Еще один сообщал: «Отставной капрал Сэмюэль Дорни, ветеран Белорского похода, вышел из дома в табачную лавку и не вернулся».
У Китти на коже выступили мурашки. Желудок куда-то провалился.
Здесь были десятки газетных вырезок, и все сообщали об исчезновениях солдат – чаще всего отставных. Там и здесь упоминались поход в Белор и VIIвзвод парострелков.
Китти ахнула, прочитав заголовок вырезки в самом центре, которая будто бы занимала почетное место на стене: «Бесследное исчезновение мистера Генри Дилейни, эсквайра, служащего адвокатской конторы “Гришем и Томм”, а также его молодой жены Эйлин и их новорожденного сына, Генри мл.».
– Ей стоило проявить чуть больше терпения и дождаться меня из похода, – сказал капитан Блейкли.
Китти обернулась и отпрянула. Капитан стоял прямо за ее спиной. Он подошел совершенно беззвучно. Куда-то подевалась печаль из его глаз, а на губах появилась незнакомая для Китти усмешка.
Внучка миссис Браун задрожала. Какая же она глупая! Как она могла думать, будто этот человек не причастен к тому, что происходит в этом доме?! Восхищение им, влюбленность ослепили ее.
– Они все… – прошептала она пересохшими губами.
– Да, мой скромный вклад в наше дело, – с ноткой самодовольства в голосе ответил капитан.
– Но… ваши солдаты… они ведь доверяли вам! Вам совсем не было их жалко?
Капитан Блейкли удивленно поднял бровь.
– Что я слышу? Укор? Или не вы сама беззастенчиво пользовались доверием глупеньких бедняжек из Саквояжного района? – Его взгляд изменился – стал злым, цепким. – А что касается моих подчиненных, то какое мне дело до каких-то «мух», когда нужно кормить Праматерь.
Слушая капитана, Китти отползала от него все дальше и дальше на своих роликах, пока не коснулась спиной той самой, заклеенной газетными вырезками, стены.
Между тем капитан Блейкли все придвигался к ней, и в нем больше не было ничего от того прежнего человека, который… видимо, никогда и не существовал.
– Кажется, я понял, зачем вы здесь, – продолжил он. – Вы пришли сюда, чтобы я помог вам освободить «муху». Мистер Шнаппер предупреждал меня о том, что вы ненадежны. Но он полагал, что выбил из вас ваши глупые эмоции и сомнения.
У Китти по щекам потекли слезы.
Капитан приблизился.
– Вы решили испортить все и думали, что я вам в этом помогу. Наивная дурочка!
Капитан бросился к Китти и схватил ее за волосы.
Китти закричала.
– Да, кричите! Кричите громче, мисс Браун! – проскрипел ей на ухо капитан Блейкли. – Пусть все в этом доме знают, что вы снова пытались все испортить. Пусть знают, что старуха снова подвела их. И пусть задумаются: если она не в силах обуздать собственную внучку-калеку, то что она может знать о том, что будет лучше для всех? И тогда уже никто не усомнится в том, что следует больше доверять мистеру Шнапперу.
Капитан дернул Китти за волосы и потащил ее за собой к двери. Она визжала и пыталась вырваться, но с каждым рывком ей становилось лишь больнее.
Капитан Блейкли вытащил ее в прихожую, ударил по голове и распахнул дверь.
Протащив кричащую и захлебывающуюся слезами Китти к двери квартиры семейства Браун, он замолотил в нее кулаком.
– Миссис Браун! Откройте! Ваша внучка пыталась освободить «муху»! Она пыталась освободить «муху»!
Двери квартиры Китти и квартиры мистера Шнаппера распахнулись почти одновременно.
Миссис Браун замерла на пороге, ее лицо было бледно-зеленым – в спешке она даже не успела скрыть признаки болезни пудрой.
Констебль Шнаппер заголосил:
– Я же говорил! Я предупреждал вас, Браун! От девчонки давно следовало избавиться!
Миссис Браун проигнорировала его.
– Благодарю вас, капитан Блейкли, – сказала она сухо, – за вашу бдительность. Я позабочусь о том, чтобы подобное не повторилось.
Она схватила воющую Китти за запястье и затянула ее в квартиру. Дверь захлопнулась, и из-за нее раздались звуки ударов и крики.
Констебль и капитан переглянулись. Шнаппер с довольным видом подкрутил усы и скрылся у себя в квартире. Вскоре и капитан вернулся к себе.
Дом № 12 на улице Флоретт затих. Но ненадолго. Это было то самое затишье, которому неизменно следует безумная и всесметающая буря.
Глава 3. В кафе «Злобб».
Пыльная площадь не случайно получила свое название. С первого взгляда в ней безошибочно угадывались черты старого чулана под лестницей: у фонарных столбов громоздились трухлявые чемоданы, а на дверце затянутого паутиной чистильного шкафа висел ржавый замок. Вдоль тротуаров и в водостоках комьями лежала пыль, которую нанесло с канала. Тут и там звучал хриплый кашель: пыль оседала на лицах, забиралась в носы, скрипела на зубах. Кэбмены не любили сюда заезжать и всегда запрашивали дополнительный фунт, если пассажир называл адрес поблизости, поскольку после посещения площади экипаж приходилось чистить, стирая щетки до основания.
Пыльную площадь окружали тесно стоящие трех- и четырехэтажные домики с подслеповатыми окнами и залатанными трубами; хмурые обветшалые фасады были сплошь завешаны вывесками всевозможных лавок, мастерских, ателье и адвокатских контор, среди которых проглядывал и книжный магазинчик «Переплет».
Также на площадь выходили окна одного из самых мрачных и нелюдимых кафе в городе, а именно «Злобб», где подавали лишь горький шоколад и кофе без сахара (помимо вкуснейших пирожных с горчичным кремом, но это секрет).
Среди местных считалось, что в темных интерьерах «Злобб» обретаются лишь самые отъявленные злыдни и закоренелые мизантропы, у которых не стоит спрашивать время или дорогу к цирку, поскольку время у таких типов всегда «без пяти секунд отвалите!», а в цирк, по их мнению, вообще ходят «одни идиоты, которые любят смеяться и… быть идиотами». За столиками «Злобб» вы, и правда, не услышите смеха, как не увидите улыбок или добродушного похлопывания по плечу. Разговоры здесь если и ведутся, то только лишь приглушенными голосами, впрочем, большая часть посетителей ходит сюда как раз для того, чтобы посидеть в тишине, отдохнуть от света и даже полусвета.
Цены в «Злобб» кусаются. Одиночество, покой и черный кофе (свежий выпуск газеты «Мизантрополис» из Старого центра входит в стоимость) – удовольствия не из дешевых, но на них находятся свои ценители.
Мистер Драбблоу как раз был одним из таких ценителей – место это ему нравилось. Не нравились ему в нем лишь чаевые, которые в «Злобб» были довольно-таки злобными. Но если забыть о кусачих ценах, в последнее время он мог передохнуть и расслабиться лишь за одним из здешних столиков, потягивая кофе с папиретками и любуясь висящими на стенах кафе портретами выдающихся (в определенных кругах) личностей – таких, как Горемычник, доктор Пылль, господин Барабас и прочих габенских злодеев прошлых лет.
Обычно он выбирался в «Злобб» ближе к вечеру, когда Пыльная площадь погружалась в темноту, но сейчас некоторые непредвиденные и крайне тревожные обстоятельства заставили его выйти из дома незадолго перед пятичасовым чаем.
В своем коричневом пальто и низко надвинутом на глаза котелке мистер Драбблоу был практически не отличим от толстых ржавых труб на углу дома в некотором отдалении от «Злобб». Редкие прохожие порой проходили в каком-то шаге от него, но ни один не заметил, что там кто-то стоит. Если бы Драбблоу хотел, он мог бы вытянуть руку и коснуться чьего-нибудь плеча или щелкнуть кого-нибудь по носу, но он просто наблюдал, затаившись, словно выслеживающий добычу тигр в джунглях. О, он превосходно умел маскироваться. Впрочем, как и выслеживать. А еще подбирать момент.