На этаже остались гореть лишь две лампы. Одна из них, стоявшая на столе Бенни Трилби, едва теплилась.
В какой-то момент репортер понял, что лист под валиком печатной машинки уже почти не различим, и подкрутил колесико на лампе, выдвинув фитиль. После чего уткнулся в несколько раз пропечатанный заголовок: «ЧТО СКРЫВАЕТ ДОМ-С-СИНЕЙ-КРЫШЕЙ?!! ЗЛОВЕЩАЯ ТАЙНА ПОЛИЦИИ ТРЕМПЛ-ТОЛЛ И…»
Это было все, что он напечатал. Все, что он напечатал за пять часов!
Проклятая статья никак не выстраивалась. И дело не в том, что он не мог подобрать нужных слов – с этим трудностей у газетчика никогда не возникало, – а в том, что у него просто не было достаточно сведений. Что-то в городе творилось, и пронырливый нос Бенни чуял это – слишком давно они, мистер Трилби и его нос, в деле.
От газетчика не могли ускользнуть те изменения, что произошли в распорядке городской полиции в последние дни. Констеблям выдали оружие, они дежурили парами, усилили патрули и самокатные объезды. Да и сами служители закона изменились: стали злее и подозрительнее. Они постоянно хмурились и чаще обычного приставали к прохожим, выпытывая, что они задумали – притом, что никто ничего особо не задумывал.
Происходящее на Полицейской площади воняло зловещестью и определенно должно было вызвать у читателя отклик: читатель любит, когда в газетах пишут что-то мрачное и гадкое…
Все последние дни Бенни изо всех сил пытался подобраться к этой тайне. В Доме-с-синей-крышей ему, мягко говоря, были не рады, а старые, как казалось надежные, «сверчки» из числа синеголовых будто воды в рот набирали и отшатывались от репортера, как от прокаженного, стоило им только завидеть его тощую фигуру.
Когда Бенни исчерпал почти все свои уловки, пришло время для последней – той, к которой он прибегал лишь в крайнем случае. Он переоделся в констебля. Это было крайне рискованно, учитывая, что флики отчего-то очень не любили, когда кто-то в них рядится.
Едва ли не полдня он провел в полицейском пабе «Колокол и Шар», пытаясь разнюхать и разузнать хоть что-то, но добился лишь того, что трактирщик Брекенрид распознал его маскарад. Пригрозив, что если еще раз увидит Бенни, то переломает ему все пальцы, злобный отставной сержант, вышвырнул незадачливого репортера на улицу и… нельзя забывать о кролике…
Стоп. Что? Какой еще кролик?
Бенни Трилби втянул носом воздух и поднял голову.
Пользуясь тем, что поток присылаемых сплетен на время прекратился, мистер Рэдби развернул неимоверно шуршащую бумагу и принялся за ужин – запах сэндвича с кроличьим паштетом расползся по печатному залу. Желудок Бенни Трилби навострил уши: репортер сегодня вообще ни крошки не съел! Вот бы сейчас откусить от сэндвича хотя бы кусочек…
Проглотив комок слюны размером с дирижабль, Бенни вернулся к листу с одиноким заголовком. Несчастный голодающий и не щадящий себя ради своего дела газетчик вновь погрузился в мысли о статье-которой-не-было.
Он не заметил, как над одной из пневмопочтовых труб вдруг замигала багровая лампочка, а толстяк-пересыльщик, увидев ее, поперхнулся сэндвичем и едва не упал со стула. Мистер Рэдби отложил ужин, поспешно вытер руки о пиджак и извлек капсулу.
У редакции «Сплетни» были свои тайны. И одна из них заключалась в том, как именно господа газетчики первыми, прежде даже констеблей с Полицейской площади, узнавали о событиях в городе.
Все было до гениального просто: хитрые служащие «Сплетни» тайком сделали отвод от особой полицейской трубы пневмопочты, и все отправленные с сигнальных тумб капсулы вместо того, чтобы идти прямиком на приемник Дома-с-синей-крышей, неизменно попадали в редакцию, где их спешно изучали, и только после этого возвращали на изначальный маршрут. Подобная уловка, прознай о ней кто-то из констеблей, могла обернуться для ведущего издания Тремпл-Толл большими неприятностями, но пересыльщики обычно не зевали, и пока все шло гладко…
– Рэдби? – Бенни Трилби вздрогнул, когда рука толстяка коснулась его плеча. – Что случилось? Я вообще-то занят!
– Мистер Трилби! – пропыхтел пересыльщик. – Пришло «Д-с-с-к/срочное»!
– Неужели? – Репортер уставился на мистера Рэдби с утомленным видом. Сейчас ему только унылых происшествий у синих тумб не хватало – «Д-с-с-к/срочное» в большинстве случаев оказывались не стоящими внимания пустышками…
– Сэр, на конверте стоит: «Шестой этаж. Комиссару Тремпл-Толл лично»!
Трилби вскочил на ноги так резко, что стол с тяжеленной печатной машинкой и стул разъехались в разные стороны.
– Чего же вы ждете, Рэдби?! В «Шнырь-машину» его! Скорее-скорее! Не морите мух!
Репортер и пересыльщик шмыгнули к столу Брайтона, редакционного перлюстратора.
Центральное место на этом столе занимал один из главных в редакции инструментов по добыче сведений. «Шнырь-машина» представляла собой прямоугольный латунный аппарат, с четырьмя торчащими из его боков паровыми трубками не шире большого пальца руки каждая. В передней стенке были проделаны две узкие прорези для конвертов. Над верхней стояла табличка-шильда с надписью «Распечатать», над нижней – «Запечатать». Сзади горбом отрастал блок для вскрытия малых бандерольных посылок, к которому крепились тубус с упаковочной бумагой, катушки бечевки двух видов («Почтовый стандарт» и «Элитт») и двузубые лапки на шарнирах для оборачивания коробок бумагой и перевязыванию их бечевкой.
Впрочем, перлюстрация бандеролей мистера Трилби и мистера Рэдби сейчас не интересовала, к тому же с этой частью аппарата умел управляться лишь мистер Брайтон, в то время как вскрытие конвертов умел проводить в редакции каждый, даже Шилли, ученик старого репортера Петтерса.
Бенни Трилби дернул рычажок у основания короба, и «Шнырь-машина» заработала: зажглись лампочки, аппарат замурчал, словно ожидающий ужина кот. Тогда репортер перевел основной тумблер в верхнее положение, и прорезь «Распечатать» загорелась манящим рыжим светом.
Мистер Рэдби, взяв конверт кончиками пальцев за уголки, аккуратно засунул его в голодный рот аппарата. С цокотом и шуршанием «Шнырь-машина» втянула конверт в себя и задрожала-затряслась, будто переваривая его.
Меньше, чем через минуту, аппарат выдохнул струйки горячего пара через трубки и вернул конверт – клей был аккуратнейшим образом расплавлен, а клапан открыт.
Бенни Трилби достал из конверта сложенную вдвое бумажку и развернул ее. Мистер Рэдби отметил, как его глаза будто бы несколько раз вспыхнули – и неудивительно, ведь послание содержало в себе то, что вряд ли могло кого-то оставить равнодушным: «Тревога!», «Нападение!», «Монстр!», «Все, кто только возможно!»
Пересыльщик попытался заглянуть ему через плечо, но успел увидеть лишь единственное слово: «Флоретт».
– Запечатывайте, Рэдби! – велел Трилби, сложив письмо и втиснув его обратно в конверт.
Пересыльщик, сгорая от любопытства, переключил тумблер в нижнее положение и вставил конверт в засветившуюся прорезь «Запечатать». «Шнырь-машина» снова заурчала, запахло клеем, а затем глухо стукнул прокатившийся по конверту в недрах механизма гладильный валик. В следующий миг конверт на половину высунулся из прорези.
Мистер Рэдби схватил письмо и уже собрался было засунуть его в капсулу, но Бенни Трилби, остановил его, придержав за рукав пиджака.
– Не спешите отправлять.
– Но я должен, иначе нас раскусят! Страшно представить, что будет, если на Полицейской площади прознают, что мы читаем их переписку.
– Мне нужно время! На сколько вы можете задержать отправку?
Пересыльщик на миг задумался, а затем сказал:
– На пять минут.
Бенни Трилби бросился к своему столу и, сорвав со спинки стула клетчатый пиджак, надел его одним движением.
– Мне нужны пять минут и одна секунда!
– Но, сэр…
Репортер не стал тратить время на выслушивание отговорок, схватил со стола свою сумку, натянул на голову котелок и побежал к двери.
– Флоретт? Но это же возле канала! Вы ни за что не успеете! – раздалось за спиной.
Бенни Трилби обернулся уже у самого выхода и крикнул:
– Пять минут и одна секунда! Не раньше! Я упомяну вас в статье, Рэдби!
После чего скрылся на лестнице.
Мистер Рэдби пожал плечами, пожевал пухлыми губами и двинулся к пересыльным трубам.
Бенни Трилби между тем потопал по ступеням. Не побежал, не полетел и даже не низвергся вниз, а именно потопал. На месте. Для вида. Пусть пересыльщик думает, что он спустился на первый этаж и направился к выходу из редакции.
На деле же, хитрый репортер выждал пару секунд в тишине, а затем на цыпочках бросился наверх. Преодолев четвертый этаж и кабинет господина главного редактора, он взобрался по узкой лесенке на чердак, отодвинул засов, который, по мнению служащих «Сплетни» настолько проржавел, что уже сто лет как врос в стену, и выбрался на крышу.
Меж дымоходов плыли облачка тумана, подрагивали трубы пневматической почты, поблескивала влажная черепица ближайших крыш. В небе над площадью Неми-Дрё тускло светились навигационные огни на аэробакенах; на одном из них горел фонарь с рекламным щитом «Ригсберг-банк. Ваши деньги здесь» и припиской: «Во второй раз с нами это не пройдет!!!»
Бенни Трилби ненавидел банк и все, что с ним связано. Он собирался украсть этот щит, но для этого репортеру не хватало духу. Впрочем, сейчас он на него даже не взглянул.
Добравшись до края крыши, Бенни спустил вниз со стены узкий веревочный рулон: язык лестницы развернулся, и газетчик, перебравшись через карниз, начал осторожно спускаться.
Дело происходило на высоте в четыре с половиной этажа, и любой на месте Бенни дважды подумал бы прежде, чем проворачивать подобный трюк. Но Бенни Трилби не был «любым» – он был собой и не испытывал ни малейшего страха высоты. К тому же он очень хорошо умел цепляться.
Бенни спускался все ниже и ниже, пока не оказался возле места, где была надежно спрятана его самая главная тайна.
То, что находилось в скоплении бурых труб, практически невозможно было различить ни с земли, ни с воздуха. Со стороны это нечто выглядело, как ржавый горб-узел газопровода, и никто никогда его особо не разглядывал. Хотя, правды ради, стоит отметить, что в Саквояжном районе прохожие не особо привыкли задирать головы, кроме, разве что, чванливых джентльменов, высокомерных дам и их карманных лысых крыс, которых они нас