Между третьим и четвертым этажами констеблю встретилась миссис Тирс. Увидев его, спускавшаяся приказчица из книжной лавки отшатнулась и вжалась в стену.
– Мистер Шнаппер? – с ужасом прошептала она.
Констебль не ответил – какое ему дело до ничтожных прихвостней старухи…
Шнаппер просто прошел мимо, продолжая свой путь наверх. Он чувствовал, как с каждой новой ступенью внутри него все сильнее шевелятся жилы его истинного существа. Чувствовал, как они сжимаются и пульсируют, готовясь вырваться на свободу.
Но, помимо этого, он чувствовал движение внутри самих стен, что его окружали. Лестница под его ногами отдавалась мелкой дрожью. Стекла в окнах звенели, с какого-то подоконника упал горшок с растением. Дом заходил ходуном, словно рядом с ним прогрохотал поезд. Вот только это был отнюдь не поезд…
Еще немного… Еще несколько ступеней…
***
Пуговица пролезла в прорезь, за ней еще и еще одна.
Стены дома сотрясались. С потолка сыпалось мелкое крошево, трещины на нем удлинялись дюйм за дюймом, словно прорезаемые невидимыми ножами. Закачался стол, и стоявшие на нем пустые бутылки начали звенеть, стуча друг о друга. Чашка с засохшими чаинками сползла со стола и, звякнув, разлетелась на осколки. В проем разбитого окна заползал туман, повисшая на одной петле ставня билась о стену.
Домотрясение становилось все сильнее, и с каждым новым толчком в квартире появлялось все больше разрушений.
Не замечая творящегося вокруг хаоса, сэр Уолтер Пемброуз застегнул свой тропический мундир и разгладил лацканы.
Его партикулярная одежда (штаны, жилет и пальто), аккуратно сложенные, лежали на кровати. Все это было не более, чем театральным костюмом – время мистера Драбблоу из девятой квартиры прошло, настал черед того, кем он был на самом деле, – черед охотника на плотоядные растения.
Сэр Пемброуз стоял у гардеробного зеркала и придирчиво оглядывал себя: высокие шнурованные ботинки, песочные штаны-галифе, мундир с гербовыми пуговицами Клуба охотников-путешественников, застегнутый под самое горло…
Закончив с мундиром, он надел широкий поясной ремень с подсумками, чехлами для фляги и ножа и кожаные подтяжки-разгрузку. Подтянув лямки, сэр Пемброуз открыл шляпный футляр и достал оттуда пробковый шлем с защитными очками. Надел его, завел ремешок под подбородок.
Сейчас он готовился, как на парад, или, скорее, как офицер с запятнанной честью перед самоубийством. В этом была доля истины: сэр Пемброуз не сомневался в том, что не доживет до утра.
Он не испытывал ни малейшего страха – лишь мрачную решимость. Вся его жизнь вела именно к этому, он просто должен завершить то, что началось на острове Лугау. Охотник понимал, что навряд ли сумеет уничтожить Карниворум Гротум и его прихвостней и при этом выжить, но даже если он перед своей кончиной заберет с собой и этих тварей… что ж, подобный результат его бы вполне устроил. Единственное, что ему требовалось, – это уверенность в том, что на его надгробии выбьют то, чего он заслуживает. Также было бы превосходно, если бы под словами признания его заслуг выбили полный список извинений от тех, кто его недооценивал и презирал, но это уже мечты с легким налетом абсурда. И то правда: где найти такое высокое надгробие…
Сэр Пемброуз зачерпнул пальцами порцию помадки для лицевой шевелюры и сдобрил ею усы. Подкрутив их, он повернул к зеркалу сперва один свой профиль, затем другой. Вид был безукоризненный – лучше и представить сложно. Именно так стоит идти в свой последний бой…
Дом сотрясся в очередной раз, за окном начали трещать разламываемые водостоки и обвивавшие здание трубы. Из них лезли толстые извивающиеся лозы, сбрасывающие обломки газо- и водопроводов, словно руки, выбирающиеся из рукавов.
За окном загрохотало. Часть кровли, сорвавшись с крыши, посыпалась вниз черепичным дождем.
Сэр Пемброуз надел белые парадные перчатки и закрепил на груди золоченую эмблему Клуба. На этом его приготовления были завершены.
Подойдя к лежащему на кровати чемодану, он вытащил из специального отделения мачете и закрепил его на поясе. Рядом с чемоданом лежала уже собранная винтовка «Бродмур». Охотник взял ее и направился к выходу из квартиры.
Распахнув дверь, он вернулся в глубь прихожей и принялся ждать.
Кто-то пробежал мимо его двери и исчез на лестнице. Кто-то закричал, и в первое мгновение сэр Пемброуз вроде бы узнал голос, но уже во второе ему стало все равно.
На этаже появилась странная черная дымная туча. Она не обратила внимания на затаившегося в потемках прихожей охотника и поползла к лестнице, держа путь наверх.
Сэр Пемброуз ждал. Дом разваливался, и находиться здесь было опасно, но он просто стоял. Перед тем, как он выберется отсюда, он должен сделать еще кое-что. Маленькое, но очень приятное дело.
И вот наконец он дождался.
Дверь квартиры напротив отворилась, и на пороге появилась сгорбленная фигура самого ненавидимого сэром Пемброузом жильца дома № 12.
Старуха Жиббль из десятой квартиры была худшим представителем престарелых соседок. Докучливая, сующая всюду свой нос, принимающаяся бурчать оскорбления, стоит тебе только повернуться к ней спиной.
Он знал, что она не упустит случая вылезти из своей норы и не преминет воспользоваться охватившим дом кавардаком, чтобы сделать какую-то гадость «проходимцу и тлетворнику Драбблоу».
Завидев его, старуха усмехнулась.
– Я всегда знала, что с тобой что-то не так! – каркнула она. – Я пыталась предупредить миссис Браун, но…
– …Но сумасшедшим старухам никто не верит! – закончил сэр Пемброуз.
Миссис Жиббль осклабилась и двинулась к нему.
– Ты ничего мне не сделаешь! – воскликнул охотник. – Ты просто свихнувшаяся старая дрянь, которая может лишь устраивать мелкие пакости и подслушивать, елозя ухом по чужой двери!
Миссис Жиббль затрусила головой.
– Ты так уверен?
Сэр Пемброуз вскинул винтовку, направив ствол на голову соседки.
– Хах-ха! – она рассмеялась. – Думаешь, эта штуковина поможет тебе?
Охотник не успел ответить. Миссис Жиббль начала меняться. Предыдущее переоблачение, которому сэр Пемброуз стал свидетелем, подготовило его к зрелищу, которое перед ним открылось сейчас, и он даже не вздрогнул.
Сбросив шкуру и пару дюжин шалей, мухоловка, изворачиваясь и изгибая конечности, поползла к нему.
– Давай… иди ко мне…
Сэр Пемброуз опустил и отставил к стене винтовку, положил руку на ремешок, удерживающий на поясе мачете.
Ком из стеблей, корней и листьев тем временем преодолел площадку и перевалился через порог.
Сэр Пемброуз не сделал ни шага назад.
Бутон мухоловки дернулся к нему, и тут раздался громкий щелчок. Огромные челюсти капкана, стоявшего у двери, захлопнулись, зубья перерубили лозы, разрывая корни и листья. Исходящий липкой слизью клуб дернулся в агонии, и тут его настигло мачете сэра Пэмброуза.
Бутон-ловушка мухоловки покатилась по полу, из перерубленного стебля на стены брызнула зеленая кровь.
Разрубив сердечный клубень твари, сэр Пемброуз вернул мачете на пояс.
То, что он испытывал, глядя на убитую старуху, не было злорадством – лишь удовлетворением: мало кто в Габене мог похвастаться тем, что восстановил справедливость, рассчитавшись со своей склочной соседкой, главной целью жизни которой было всячески портить кровь тем, кто ее окружал.
Опустив со шлема на глаза защитные очки, он достал из подсумка противоудушливую маску и надел ее: охотник лучше прочих знал, что такое пыльца Скверлум Каберботам.
Взяв винтовку, сэр Пеброуз перешагнул миссис Жиббль и направился к лестнице.
***
Изломанная и искореженная, словно перемолотая в мясорубке, а потом неправильно сшитая заново, фигура на пороге внушала ужас одним своим видом.
Глядя на незваного гостя, миссис Браун поняла, что перед ней вовсе не тот Шнаппер, которого она знала: то, что произошло с констеблем во время попытки освободить Скверлум Каберботам, изменило его – и не только внешне.
Миссис Браун похолодела, когда до нее дошло, как именно он выбрался. Она не хотела верить, что Праматерь предпочла ей это ничтожество, но то, что творилось сейчас вокруг, не оставляло места для сомнений.
Потолок задрожал, и квартира наполнилась белесой пылью. Скрытые в стенах трубы отдавались скрежетом, словно по ним протаскивали ржавые якоря, а с чердака над головой доносился нарастающий грохот…
Миссис Браун не нужно было туда подниматься, чтобы понять, что именно там сейчас происходит. Она и так знала, что в эти самые мгновения Праматерь уже оплела балки и стропила, что ее лозы безжалостно рушат кирпичную кладку и крошат черепицу.
Уже почти стянув на чердак все свои, прежде закованные в трубы, конечности, Праматерь начала разламывать крышу, пробивая себе путь на свободу из клетки, в которую ее когда-то запер мистер Карниворри и в которой долгие годы ее держала ее же первая дочь.
Всю свою жизнь миссис Браун боялась этого. Она так свыклась с обычным, «человеческим» существованием, что не представляла для себя ничего иного. Она так долго была полноправной хозяйкой в этом доме, что и помыслить не могла о том, чтобы лишиться этого.
И вот ее личный кошмар оживал прямо на глазах.
Потрясение сменилось клокочущей яростью, и ярость эта лишь сильнее распалилась от осознания того, кто именно был виновником происходящего.
– Это ты… Ты ее пробудил! – закричала миссис Браун.
Шнаппер не ответил.
– Безумец! Что ты наделал?!
Констебль и тут не произнес ни слова. Он покачнулся, судорожно дернул головой, и его кожа начала раскрываться. Из прорех наружу поползли толстые, увитые красноватыми листьями лозы.
Разорванная кожа и остатки синей формы рухнули на пол уродливой мятой грудой, а выбравшееся на волю растение в облаке рыжей светящейся пыльцы поднялось во весь свой рост.
Существо, которое некогда было констеблем Шнаппером, не умещалось в дверном проеме. В этом коме до сих пор угадывалась рослая и широкоплечая человеческая фигура. На стебле-шее покачивалась голова – большая ловушка мухоловки, покрытая россыпью багровых пятен.