– Нам нужно вызвать подмогу, сэр! Позвать констеблей из Сонн, с Набережных и из Гари! А еще поставить в известность Старый центр!
– Никого мы не будем звать! Может, еще к медноголовым Кнуггера посоветуешь обратиться? Мы здесь полиция! Мы здесь закон! Эта тварь… – он запыхтел, пытаясь подобрать слова: – нарушает общественный порядок!
– Мы не справимся! – продолжал настаивать старик. – Нужно вызвать из Дома-с-синей-крышей «Громилу»! Боевой мех сейчас бы пригодился!
– Что? Эту рухлядь, которая пылится в подвале?
– Вы не понимаете, сэр! Это «ГПА»!
Сержант Кручинс больше не слушал старика.
– Домби, Уикли, и остальные! Слушай мою команду! Огонь на подавление!
Констебли недоуменно уставились на сержанта – никто не знал, что это значит.
– Проклятье! Да стреляйте же! Стреляйте в тварь!
Это уже поняли все, и пустырь затянулся пороховым дымом.
Не попасть в такую-то громадину казалось в принципе невозможно, но большинство служителей закона справились с этим на отлично. И все же часть пуль достигла цели – они вонзались в стебель и в лозы, прошивали листья.
Мухоловка широко раскрыла пасть – из нее на землю выпали ошметки недопережеванной женщины. Тварь испытала боль – это заметили все. Она развернула бутон к констеблям и поползла к ним, перебирая корнями, – «мухи» сопротивлялись, «мухи» жалили ее…
И тут сержант понял, что старик был прав: они не справятся сами.
– Пайпс! – закричал Кручинс. – Бросайте этих идиотов! Стреляйте! Стреляйте в тварь! Пайпс? Что ты делаешь?!
Сержант, вытаращив глаза, глядел, как констебль Пайпс, опустив дубинку, развернулся и пошагал к мухоловке. Некоторые из его констеблей сделали то же самое. Они не слышали Кручинса – злостно игнорировали его и явно напрашивались на выговор. Присоединившись к горожанам, полицейские также впали в это жуткое подобие лунатизма.
– Лоусон! – Сержант повернулся к старику, но и тот опустил оружие.
Грохот выстрелов стих.
Кручинс в отчаянии огляделся кругом – уже все его подчиненные впали в транс. Сержант остался один.
– Да что здесь творится, будь я проклят?!
Он развернулся, намереваясь забраться в фургон, и уже поставил было ногу на подножку, как вдруг… он просто забыл, что хотел сделать.
Рука разжалась, и револьвер выпал из нее.
Сержант Кручинс обернулся.
– Сладость… там… сладкое… я должен попробовать…
***
Мальчик глядит на крошечное растение в горшке, стоящее на окне, и оно тянет к нему бутон…«Страх – это просто порождение больного разума…» – шепчет почти забытый голос, от которого кровь стынет в жилах.
«Чего ты боишься? Боли?»
«Нет…»
«Если не боли, то чего? Смерти?»
Ту-тум… грохотало в ушах – это стучало сердце, оно металось внутри, словно искало путь наружу.
Лозы жгутами охватили тело, сдавливая грудь, обволакивая шею.
Изо рта вырвался исступленный крик, но из-за противоудушливой маски он прозвучал, как стон.
Пальцы судорожно хватали грязь, обрывая сорняки.
«Я не могу умереть… еще рано… Я должен знать, что они увидели…»
Все произошло так быстро… этот проклятый человек на странной летательной штуковине отвлек его, и тварь воспользовалась этим.
Он не успел среагировать, упустил момент, и ком переплетающихся лоз и багровых листьев набросился на него, сбил с ног, подмял под себя.
Тварь схватила пастью пробковый шлем, сдавливая его, и только благодаря ему сэр Пемброуз все еще был жив.
Он почти ничего не видел – защитные очки были разбиты, у самых глаз клубились и перемешивались бурые отростки твари. Мухоловка навалилась на него всей своей массой, намереваясь раздавить, переломать его тело. Клыки сжались, и шлем треснул, как яичная скорлупа.
Сэр Пемброуз вывернул руку и сорвал с подбородка кожаную тесемку. Шлем в пасти твари превратился в ломаную труху – голова выскользнула из него в самый последний момент.
Охотник потянулся за лежавшим на земле мачете, но не успел его схватить. Мухоловка выплюнула обломки шлема и вцепилась в сэра Пемброуза. Разорвав мундир, клыки вонзились в плечо, один вошел под ключицу.
Охотник заревел.
Боль пронзила все тело: сквозь него будто протянули проволоку. А потом протянули снова. И еще…
Сэр Пемброуз так сильно распахнул веки, что глаза, казалось, изошли трещинами. Воздух почти не проникал в легкие… Охотник захрипел, задыхаясь.
Тварь принялась сжимать пасть, слизь, вытекающая из нее, начала жечь и плавить кожу.
Сэр Пемброуз задергался, и клыки вошли еще глубже в его тело. Охотник почти не мог пошевелиться – на его ногах лежали тяжелые корни твари. Перед глазами дрожала и плыла рваная туманная пелена. Ни одной мысли в голове не осталось, кроме: «Твоего деда сожрала мухоловка и тебя сожрет мухоловка… Это закономерный конец…»
– Не-е-ет!
В полубессознательном состоянии сэр Пемброуз нашарил на поясе нож. Пальцы сжали рукоятку и выхватили оружие из чехла.
Охотник ударил, не глядя. Нож с чвякающим звуком вошел во что-то мягкое. Сэр Пемброуз вырвал нож и ударил снова – на этот раз тот вошел еще глубже. Прямо в нёбо твари.
Нанести третий удар охотник не успел. Мухоловка издала хрип и разжала хватку. Клыки выскользнули из тела сэра Пемброуза, и он снова закричал.
Тварь подалась назад. Ее чудовищная голова заметалась из стороны в сторону – на лицо и мундир потекла зеленая кровь.
Охотник ударил наотмашь ножом еще пару раз, не понимая, что бьет по воздуху.
Тварь, перекатываясь и изворачиваясь, отползла прочь. Мухоловка корчилась от боли – в ее бутоне зияли две пробитые дыры, истекающие вязкой слизью. Пасть судорожно раскрывалась и снова закрывалась, язык метался в ней, словно угорь в банке.
Сэр Пемброуз пополз по земле.
Плечо и рука горели – кожу с лица будто содрали. В ушах стоял гул, а голова была одновременно ватной и чугунной, словно совсем рядом разорвался артиллерийский снаряд.
Выставив перед собой нож, охотник попытался подняться. И покачнулся, чувствуя, как земля уплывает из-под ног. Упав на колено, он взвыл от боли и гнева.
Сорвав с глаз разбитые очки и отшвырнув их в сторону, сэр Пемброуз потянулся к противоудушливой маске, чтобы снять и ее, но в последний момент остановил себя.
«Нет! Здесь пыльца!»
И это была первая осознанная мысль.
Со второй попытки сэр Пемброуз поднялся на ноги.
«Тварь… где она?»
Мухоловки рядом не было. Разбрызгивая зеленую кровь из вспоротого бутона, она ретировалась, ползя по пустырю прочь, в сторону сломанного моста.
Охотник машинально шагнул было за ней, но тут ощутил, как вздрогнула земля под ногами. Сумбурный гул в голове исчез, и в стоящем грохоте он различил тревожный колокольный звон. Полиция?!
Сэр Пемброуз обернулся и увидел…
Он впервые увидел его, своего заклятого врага, и это зрелище пробудило в нем всю ту ярость, всю ту ненависть, которые он держал в себе еще с момента экспедиции на Лугау – хотя, по правде, это всегда в нем было, с того дня, когда он безрезультатно пытался убедить родителей, что дедушку сожрала мухоловка в гостиной.
Столько лет… столько долгих лет он ждал этой встречи. И вот дождался. Он сделал все, чтобы освободить Карниворум Гротум, сделал все, чтобы они увидели. И они увидели… Джек-из-табакерки выбрался из своей коробки, чтобы явить себя миру во всей своей красе… Карниворум Гротум, последний представитель своего вида, сбросил оковы…
Мухоловка, размером с трехэтажный дом, была уже возле улицы Флоретт. В тучах пыльцы охотник разобрал расползшиеся по земле скрюченные корни и извивающиеся в воздухе лозы, различил десятки подступающих к ней людей.
Как и следовало ожидать, в толпе не звучало ни одного крика – пыльца Скверлум Каберботам делала свое дело, а между тем его хозяин устроил себе кровавый пир – из пасти торчали чьи-то ноги, чудовищные клыки ходили ходуном…
Сэр Пемброуз подавил одолевший его приступ тошноты. Глядя на эту кошмарную резню, он не испытывал ужаса – лишь злость и отвращение, а еще – мрачное удовлетворение: он знал, что так будет. Он всегда знал… но его никто не слушал. «Это ведь просто растение, – говорили они. – Всего лишь хищный сорняк!»
«Что ж, – подумал охотник, –хищный сорняк в эти самые мгновения пожирает вас. Это только ваша вина…»
Крепко стиснув рукоятку ножа, сэр Пемброуз, покачиваясь и спотыкаясь, преодолевая головокружение и боль, истекая кровью и ненавистью, двинулся к твари…
Это был его момент. Это был его день. Наверное, это и есть то самое, подлинное и безупречное… счастье.
***
– Китти, прошу тебя, – взмолился Джаспер, – мы должны успеть!
Девушка в отчаянии закусила губу.
– Я не могу быстрее. Мои ноги…
Джаспер и Китти спускались, переступая груды кирпича и преодолевая провалы, появившиеся на месте некоторых ступеней. Китти было сложно пробираться по развороченной лестнице на своих роликовых коньках. Джаспер поддерживал ее под руку, и все равно, по мнению мальчика, они спускались преступно медленно: где-то там, на станции у края пустыря, бедная Полли, которая томится в плену и ждет, когда же он ее вызволит…
Оказавшись на третьем этаже, Джаспер глянул на дверь девятой квартиры. Та была открыта, на пороге в капкане лежала без движения убитая мухоловка. Самого сэра Пемброуза видно не было.
«Где же он? Что сейчас делает? – подумал мальчик. – И где сейчас дядюшка? Ох, и влетит же потом из-за того, что я бросил мистера Дилби и сунулся сюда…»
– Джаспер… – прошептала Китти. Она ткнула вперед, и мальчик увидел висящие в воздухе светящиеся пылинки.
Джаспер поспешно натянул противогаз – и вовремя: пыльца добралась уже до этажа.
Мерцающий туман окутал мальчика и девушку, осел на волосах Китти и ее длинных ресницах. Кожа мисс Браун осветилась, на губах появилась непроизвольная улыбка, словно она вдруг вспомнила нечто приятное и столь же далекое.
В эти мгновения она показалась Джасперу невероятно красивым, изумительным существом, похожим на выходца из сна, из которого не хочется выбираться.