– Мэри сегодня бодрячком, – сказал Алан, когда они входили в церковь. – Спала всю ночь как убитая. Никаких кошмаров не видела. Может быть, привидение оставило ее в покое?
– Может быть, может быть… Вечно это «может быть».
У него вновь появилось странное предчувствие, что паутина тянется гораздо дальше колониального особняка Виктора Берри и восьми бригадиров со старой фотографии. Пока Джим обо всем этом размышлял, его легонько толкнул Алан. Он с любопытством смотрел на нескольких обитателей города, разрозненно стоящих в толпе.
– Ты ничего не заметил?
Джим пожал плечами и в этот миг увидел Лоретту, хозяйку «Укулеле». В модном костюме-двойке она выглядела непривычно элегантной. Юбка-карандаш до колен, на глазах – солнечные очки, скрывающие пол-лица. «Похоже, она нервничает», – подумал Джим. К тому же все время озирается на одну из могил, будто боится, что оттуда вылезет мертвец, и на всякий случай готовится дать стрекача.
– Да, теперь заметил, – Джим перевел взгляд на Алана, затем снова всмотрелся в толпу. – Кое-кто явно нервничает. Обрати внимание на женщину в вязаной шапке, ту, которая стоит рядом с двумя девочками и блондинкой.
Алан проследил за его взглядом и нахмурился.
– Это Пэтси. У нее парикмахерская рядом с моей клиникой. А с ней Роуз Бейкер. В прошлом году она была у Пенни тьютором.
– Они чем-то обеспокоены. Прямо-таки вот-вот обделаются от страха.
– Склоняюсь ко второй версии, – согласился Алан. – Ее муж позвонил мне сегодня утром в клинику. Сказал, что обнаружил Роуз спящей на кухне, когда вышел позавтракать. Она не помнит, как там оказалась, помнит только, что видела ужасный сон: дралась с кем-то на дуэли со шваброй в руках. А наяву она этой шваброй разметала полкухни.
– О Джонсе что-нибудь известно?
Алан нахмурился.
– Он мертв. Умер во сне от инфаркта. Ларк обнаружил его в кровати: в пижаме под одеялом. Хотя ничего удивительного в этом нет, он был уже совсем старик, к тому же пил все что под руку попадется, вплоть до одеколона. Его смерть вполне естественна.
– И настигла она его именно сейчас…
– Если старик и пережил нечто из ряда вон выходящее, знает об этом только он один. Знаю только, что он умер во сне, и лицо у него было счастливым. Мало того, он улыбался. Ларк уже созвонился с его кузиной из Калифорнии. Единственной родственницей несчастного.
Джим повернулся и поискал глазами Элизабет. Она стояла в дальнем уголке кладбища рядом с Мэри Энн, погруженная в раздумья.
– Кстати, ты говорил, что учительницу обнаружили утром в кухне. Со мной сегодня тоже случилось нечто похожее, – признался он.
– Что ты имеешь в виду? – хмуро покосился на него Алан.
– Проснулся в ванной. Не спрашивай, как я туда попал и что делал на табуретке напротив унитаза. Карлоту чуть удар не хватил, когда мы столкнулись в дверях. Видел бы ты ее физиономию. Я был голый, а брюки держал в руках.
– То есть ты хочешь сказать, что проснулся голый? На табуретке в ванной комнате? – Алан нахмурился еще больше.
– Ну да. Честно говоря, мне это совсем не понравилось, – ответил Джим, сознавая, что звучит это довольно забавно.
– Да, пожалуй. Ты что, лунатик?
– А ты?
Алан усмехнулся.
– Понимаю, куда ты клонишь.
– Вот именно. Ты не можешь про это знать, потому что живешь один, как и я. Кто мне расскажет, лунатик я или нет? Ясно одно: если бы одна из этих женщин, хоть та же Элизабет, вошла в ванную, я мог бы прибить их на месте от испуга. Не говоря уже о том, что они обо мне подумают. Как объяснить, что я делаю в ванной в семь утра с голыми яйцами, сидя на табурете размером с садового гнома? С пижамными штанами в руках?
Склонив голову, Алан покосился на Джима и хмыкнул, сдерживая улыбку. Затем посмотрел на Мэри Энн, облаченную в нарядный костюм-двойку, и сложил руки на груди.
– Такое впечатление, что это явление захватывает все больше и больше жителей города, – пробормотал он. – И не только потомков тех бригадиров. Посмотри внимательно: осунувшиеся лица, темные очки, движения какие-то дерганые… Нет, с ними явно что-то происходит.
В нескольких метрах от них переминалась с ноги на ногу группка людей. Казалось, они погружены в какие-то тревожные мысли. Женщина с рыжими волосами, бледной кожей и темными кругами вокруг глаз то и дело смахивала со лба прядку волос, как будто бедняжку мучает нервный тик.
– Можно подумать, люди не спали много ночей подряд или чем-то напуганы. Если понаблюдать подольше, можно заметить, что в их поведении есть своя логика.
– У меня ровно те же мысли.
Похороны подходили к концу, публика, стоявшая в отдалении, разбрелась по кладбищу. Гробы при помощи веревок медленно спускали в могилы. Роберт провожал их печальным взглядом, но в следующий миг что-то отвлекло его внимание. На дорожке, огибавшей кладбище по периметру, показалась машина, которая затем остановилась в нескольких метрах от толпы. Из машины вышла высокая блондинка с мальчиком одиннадцати или двенадцати лет. Женщина взяла ребенка за руку и некоторое время стояла неподвижно, пока народ потихоньку продвигался на выход или толпился небольшими группками подальше от центра событий. Алан насторожился и посмотрел на Роберта.
– Что случилось? – спросил Джим.
– Это Дэнни Колеман. Ничего не понимаю. Я и представить себе не мог, что он так быстро оклемается, да еще и появится на похоронах. У Лорны характер довольно скверный, и, по словам Роберта, она не собиралась так просто сдаваться.
– Так, значит, это и есть сын Роберта?
Алан кивнул. Пастор застыл как соляной столб. Он обменивался с людьми, подходившими проститься, случайными фразами, не слишком вдумываясь в их смысл. Внезапно мальчик направился прямиком к Роберту. Встал на цыпочки и проговорил ему что-то на ухо. Пастор побледнел, затем побагровел, покосился на женщин, стоявших в отдалении. О чем-то переговорил с мальчиком, после чего тот чмокнул его в щеку и побежал к Элизабет.
– Идем, – пробормотал Алан, схватил Джима за руку и поволок прочь.
– Что происходит?
Когда они подошли, в глазах Мэри Энн стояли слезы. Она обняла мальчика. Джим обратил внимание, насколько внешне тот напоминает преподобного Роберта: те же вьющиеся светлые волосы, ясные синие глаза. Парнишка был не в своей тарелке, что-то его чрезвычайно тревожило, тем не менее он позволил Амелии себя обнять. Затем Карлота нежно его поцеловала, сказала, что выглядит он отлично и как хорошо, что он так быстро поправился.
– Я должен срочно кое-что сказать Элизабет, – робко пробормотал мальчик. – Пенни просила передать.
Услышав про Пенни, сестры переглянулись, а Мэри Энн закрыла рот рукой.
– Я понимаю, что это звучит дико, госпожа Мэри, но клянусь вам, я здесь только благодаря Пенни. Пока я болел, я видел ее. Она помогла мне выбраться из картины. Спасла меня от человека в шляпе.
Элизабет заплакала. К ним подошел Роберт.
– Она просила передать, что все спрятано там, где танцует принцесса. Я ничего не понял, но Пенни сказала, что ты знаешь, что это значит. То, что ты ищешь, спрятано там, где танцует принцесса. Кажется, именно так она и сказала. И еще, что она вас очень любит. Она была такая красивая!
– Боже мой, Дэнни… – пробормотала Амелия, всхлипывая.
– А сейчас я должен идти. Пора возвращаться в больницу, чтобы мне сделали анализ крови. Хотя я и так хорошо себя чувствую. – Он повернулся к Роберту. – Я знаю, что ты приходил, пока я был в домике. Ты со мной разговаривал, а Пенни мне рассказала, что случилось когда-то давно.
Роберт нахмурил лоб. Он выглядел растерянным. Мальчик дернул его за рукав и улыбнулся.
– Мама обещала, что я поживу у тебя несколько дней.
– Только если ты сам этого захочешь, Дэнни, – ответил Роберт с видимым усилием. – Ты никому ничего не обязан.
Мальчик затряс головой – это движение напоминало Джиму Роберта.
– Мне только надо собрать рюкзак.
Голос у мальчика был мягкий, нежный, как у маленького ангела – образ довершали светлые волосы, щеки, порозовевшие от волнения. Он обернулся к Мэри Энн и тетушкам, которые все еще всхлипывали, затем устремил взгляд на Элизабет, которая в этот миг взяла Алана под руку, крепко прижалась к нему и шмыгнула носом, как маленькая девочка.
– Не забудь: там, где танцует принцесса, – повторил он.
Она пожала плечами.
– Спасибо, Дэнни. Ты даже не представляешь, как для меня важно то, что ты сказал. А она красивая?
– Еще красивее, чем раньше.
После этих слов он еще раз чмокнул Роберта в щеку и направился по дорожке к воротам кладбища. Там его ждала мать, прислонившись к автомобилю и держа между пальцами сигарету. Встретившись с Робертом глазами, она улыбнулась. Но это был лишь краткий миг. Затем она открыла дверцу машины, дождалась, пока Дэнни устроится внутри, и с силой захлопнула. Затем бросила сигарету на землю, села за руль и сорвалась с места, оставив за собой облачко пыли, напоминающее смерч.
– Элизабет, что означают эти слова? – спросил Алан.
Мэри Энн побледнела. Амелия ее успокаивала, легонько поглаживая по плечу, хотя и она выглядела крайне взволнованной и смятенной.
– На каменной дороге танцует принцесса. В праздничном платье танцует принцесса. У нее чудесный гребень из мелких жемчужин. На каменной дороге танцует принцесса, – напела Элизабет, пытаясь вникнуть в смысл знакомых слов. Мгновение спустя пристально посмотрела перед собой широко открытыми глазами и вытерла слезы. – Это все происки той женщины… Мы пели эту песенку, когда качались на качелях. Надо было искать не в доме… Мы искали в неправильном месте! Это в саду. Они там похоронены!
Часть третья. Перекресток дорог
То мерцает пламя моей души, оно освещает даже могилу: почти иссякшее, невидимо, но вечное. Даже смерть не в силах его погасить.
38
Прошло более полутора лет с той ночи, когда, пьяный и уставший от бессмысленной войны, он совершил ошибку, последствия которой будут сопровождать его всю оставшуюся жизнь. По сей день Томми мучили кошмары. Снился лагерь в Кабуле, американские войска, разместившиеся на этой земле – недружелюбной, пыльной, скрипевшей на зубах песком, который ветер приносил из пустыни, наспех приспособленной для американского образа жизни. Они ухитрились даже поставить палатки, где продавали гамбургеры и хот-доги. Ни один солдат не мог долгое время питаться тем, что союзники поставляли им в лагерь в небольших грузовичках. Как ни странно, именно пища связывала солдат с домом. Вдыхать запах еды, которую когд