– Наверное, будет лучше, – начала она, – если я останусь сегодня здесь, и таким образом… таким образом…
Лицо Роберта на миг приняло умоляющее выражение, но она этого не заметила.
– Нет, – мягко ответил Роберт. Амелия вскинула веки: казалось, она вот-вот потеряет сознание. – Мне хотелось бы поговорить с тобой, но только не в этом доме. К тому же мы условились, что Дэнни и Элизабет не должны знать, что произошло этой ночью, а скрывать ночные прогулки твоей сестры будет довольно сложно. Да и стоит ли им видеть тебя в таком состоянии? Пойди умойся, это пойдет тебе на пользу.
– Роберт прав, – сказал Джим, подойдя к Амелии. – Лично мне проще застрелиться, чем остаться здесь на ночь. Но нельзя же всем взять и резко сменить планы. Кроме того, я не уверен, чего именно желает Люсьен. Я считаю, что мы должны смириться с текущим положением дел и вести себя так, как задумали.
Амелия кивнула и с усилием встала. Вид у нее был подавленный. Щеки горели от стыда, волосы растрепались, в глазах читалось душевное и физическое истощение. Она направилась в ванную комнату, когда же через пять минут вернулась, ей было явно лучше. Она поспешно накрыла на стол.
– Пойду пройдусь, поищу Карлоту, – пробормотал Роберт. – Надеюсь, она скоро вернется. А если это произойдет чуть позже, Элизабет будет уже спать и ничего не узнает.
Джим согласился. Несмотря на волнение, он чувствовал сильнейший голод. Нужно было срочно поесть: запах жаркого, доносившийся из кухни, становился почти мучительным.
– Джим, не думаешь ли ты, что она?..
– Надеюсь, что нет. Черт побери, не знаю! Но вдруг… Нет, не думаю. Я не хочу этого. Она слишком юная. – Он стушевался и умолк.
Вскоре они услышали, как внизу хлопнула дверь. Шаги Дэнни вернули их к реальности. Джим улыбнулся мальчику, затем перевел взгляд на стройную фигурку, появившуюся вслед за ним. Элизабет подарила ему лучшую из своих улыбок, и на мгновение Джим забыл и о самой драме, и о ее возможных последствиях. Перед ним был ангел в джинсах и вязаном жакете. Втайне он жалел, что не помнит подробностей той ночи, и на миг почувствовал себя обманутым. Это чувство повторялось в последнее время так часто, что он начинал к нему привыкать. Какой двусмысленной, переменчивой и лицемерной может быть человеческая природа! Девушка в самом цвету, недостижимая для большинства и, однако, для всех желанная.
Он любовался ее продолговатым лицом, непослушными волосами, свободно спадавшими за спину, детским ртом. Отсутствие в ней страха и осуждения позволили ему ощутить себя неуязвимым и свободно созерцать ее красоту, изящество, грациозные движения рук. Едва уловимый аромат настоящих взрослых духов распространился по комнате.
«Можно ли обладать тобой, не чувствуя себя виноватым?» – спрашивал он себя.
В этот момент Джим не чувствовал ничего, хотя бы отдаленно напоминающее угрызения совести. Нет, только желание. Растущее, почти непереносимое желание.
44
Дома у Роберта Амелию окончательно покинули силы. Она не знала, что стало причиной – общее ли напряжение, признание ли Карлоты, отчаяние Мэри или же ее собственный позор, но она была опустошена, полностью опустошена. Она вышла из машины и вошла в дом, ведя за руку Дэнни. Как ни странно, мальчику нравилось так ходить. Милая привычка, не свойственная детям двенадцати лет. Однако Дэнни это нисколько не волновало. Ему были чужды условности, связанные с возрастом, хотя для своих лет он был слишком высок, а его движения напоминали танцора классического балета – обстоятельство, которое, по мнению Амелии, не раз доставляло ему неприятности. Но сейчас все это было не важно. Досужие помыслы, ничего не значащие мелочи, которые хотя бы на несколько минут заставили ее забыть этот вечер. Следя за тем, почистил ли Дэнни зубы и надел ли пижаму, она размышляла, куда делась Карлота и что сейчас происходит в доме. В глубине души она чувствовала раскаяние. Быть может, ей надо было броситься за ней следом? Или признаться Роберту в том, что чувствует, не дожидаясь внезапного вмешательства сестры? Она понимала, что Мэри Энн сделала это не по злой воле: она не была способна на низость. И в то же время все это было так неожиданно, так бестактно…
Приняв душ, она вошла в кухню и налила себе бокал вина. Она слышала, как Роберт уговаривает Дэнни надеть ночную рубашку. Его нежный голос, всегда такой кроткий и спокойный. Глубокий голос, иногда чуточку хрипловатый. Убедительные, неспешные интонации человека, который привык беседовать с людьми. Вероятно, поэтому Дэнни понимал его с полуслова и был счастлив. Роберт умел донести свою волю до человека. Амелия догадывалась, что и события прошлых лет он обсуждал с Лорной Колеман осторожно, точными, правильными словами. Так или иначе, Лорна была матерью мальчика, и ее ни в чем нельзя было упрекнуть, тем более если учесть, какими молодыми были они в ту пору.
Когда Роберт вошел в кухню, она все еще была занята своими мыслями. Облокотившись о столешницу, задумчиво вертела в руках пустой бокал. Она не заметила, как он вошел. На плечо легла его рука. Она почувствовала давление его пальцев и только тогда заметила рядом всю его громадную фигуру.
– Что ж, выпить – самый мудрый поступок после такого вечера.
Амелия засмеялась, но в следующий миг сникла. У нее дрожали руки. Роберт сидел рядом с ней, положив локти на стол и неподвижно глядя перед собой.
– Знаешь, у меня неплохо получается разговаривать с людьми, – начал он. – Я всегда это делал и надеюсь, что умею доносить до них то, что думаю. Стараюсь, чтобы другим было хорошо. И все же, должен тебе признаться, в данной ситуации я чувствую себя полным ничтожеством.
– Никакое ты не ничтожество, – отозвалась она. – Это по моей вине ты попал в неприятное положение. Я вела себе нечестно. И мне неудобно сейчас находиться в твоем доме. Я для тебя – обуза. Несмотря на то что ты благодарен мне за помощь. Ты слишком воспитан, чтобы высказать все, что на самом деле думаешь.
Сидя рядом, Роберт украдкой ею любовался. Амелия сделала глоток вина и, прежде чем продолжить, вытерла губы тыльной стороной руки. Она впервые говорила с Робертом с такой искренностью и прямотой. Она раздавлена, ей нечего больше терять или скрывать. И он это знает.
– Не буду отрицать, я всю жизнь была тихоня. Моя сестра Мэри куда более решительная. Когда хочет добиться своего, становится храброй, как львица. Ты уже успел в этом убедиться. Или Карлота: эта – сама твердость духа, полнейшее отсутствие страха. А я… я всегда пряталась за их юбками. Так уж сложилось.
Она подлила еще вина. Ей показалось, что за окном мелькнула какая-то тень, но, соберись там хоть все адово воинство, ей плевать. Она отхлебнула.
– Ты не так уж плохо устроился. Твой сын тебя обожает. Думаю, что поступлю правильно, если завтра уеду, – подытожила она.
Впервые она посмотрела Роберту в лицо. Он сидел не шевелясь и прикрыв глаза, словно не понимая до конца смысл ее слов. Она заметила, что он дрожит.
Помолчав, он коротко мигнул. В сумерках гостиной его волосы излучали мерцание подобно светлому ореолу. Когда он открыл глаза и Амелия увидела перед собой их синее мерцание, последние силы ее покинули. Она собралась было встать, чтобы уйти, но он схватил ее за руку.
– Подожди.
– Чего ждать? – в ее голосе звучала усталость.
– Позволь мне кое-что объяснить. Ты же знаешь, в таких делах я полный невежда. Сжалься надо мной.
Она замерла, едва дыша. Затем покачала головой и вышла из кухни в сторону комнаты. Нет, она не может вынести такое поражение. Просто не может! Многие годы она провела рядом с ним, рядом со всем тем, что предполагало хоть какой-то контакт с этим человеком… Она готова была броситься на кровать и разрыдаться, зарывшись головой в подушки, но вместо этого спокойно уселась на край. Вошел Роберт.
– Амелия…
– Нет, Роберт, не надо никаких слов. Честное слово, не надо.
– Амелия! – воскликнул он. – Ты можешь меня выслушать?
Он плюхнулся в кресло, стоявшее напротив нее, и поставил локти на колени. Бегло взглянул на ковер. Вздохнул, будто собираясь с мыслями.
– Когда это существо мне явилось… – начал он, сглотнув, – оно приняло твой облик, Амелия. Я не стал говорить про это за ужином, это было бы некстати. Оно говорило со мной о моей тайне. Оно мне косвенно угрожало… Это ты напала на меня в церкви. Дух принял твой облик. И должен признаться, выглядела ты вовсе не как скромная и стыдливая тихоня. Все с точностью наоборот…
– Ты хочешь сказать, что это была я?!
– Он прикинулся тобой, – пояснил Роберт. – Буду с тобой откровенен, и пусть мне тоже будет стыдно. Не могу видеть, как ты страдаешь. Скажу все начистоту, хотя это сложно. Я не из тех, кто привык к признаниям. Я был смущен и растерян: мне действительно показалось, что это ты. Твои волосы были распущены, а вела ты себя очень откровенно. Ты прикасалась ко мне… ты меня возбуждала. Меня чуть инфаркт не хватил, когда внезапно ты начала меняться и в конце концов превратилась в него. Дорогая… просто неловко в этом признаваться. Не говоря уже о моем собственном состоянии, – добавил он. – Я был… я был совершенно потерян. Я ни разу в жизни не чувствовал такого возбуждения. А во всем виновато оно… проклятое существо.
Амелия едва сдерживала смех. Она поверить не могла тому, что слышала.
– Неужели это правда?
– Да, представь себе. Ты же знаешь, призрак использует наши собственные слабости. Я всего лишь хочу сказать… Я пытаюсь… Пытаюсь донести до тебя…
Она встала и подошла к нему, но Роберт ее словно не заметил. Он рассматривал узор на ковре, тщетно стараясь подобрать подходящие слова и справиться с этой столь новой для него ситуацией.
– Мечты, мои мечты, – пробормотал он. – Это была ты. Такая же, как сейчас… и в то же время другая. Может, более раскованная… Или просто менее застенчивая, не знаю… Ты много раз мне снилась и являлась в мечтах, каждый раз по-разному, но на самом деле это было одно и то же. Это было как ураган. А потом та ночь… когда я немного выпил… Да что там, просто напился до полусмерти, а ты, такая хорошая, такая добрая…