Льюис посмотрел на нее. Лицо его перекосилось, но он все же смог заставить себя улыбнуться.
– Что вы, миссис Циммерманн, – сказал он. – Ни за что не пропущу вашу вечеринку с лимонадом и пончиками. Ни за что. Но сейчас мне нужно пойти в комнату и дочитать одну из книжек Джона Стоддарда. Я остановился на самом интересном месте, – мальчик подскочил, извинился и побежал наверх.
Джонатан посмотрел на свою подругу.
– Сдается мне, – проговорил он, – что-то тут не так.
– Ты невероятно сообразителен! – съязвила миссис Циммерманн. – Да, что-то не так. И думается, мы не узнаем, что, пока все не решится.
– Может и нет, – сказал Джонатан, прикуривая трубку. – Но вряд ли Льюис задумал что-то недоброе. И я совсем не собираюсь устраивать ему допрос, как какой-нибудь злой отчим. Однако все же хотелось бы знать, что у него на уме.
– Мне тоже, – задумчиво отозвалась миссис Циммерманн. – Думаешь, это как-то связано с Тарби? Рука у него почти зажила, и скоро он сможет играть с другими мальчиками. А значит, Льюис останется один.
Джонатан почесал бороду.
– Да, может, и так. Надо будет с ним поговорить. А, кстати, ты заметила, что те часы теперь лучше слышно? – он старался говорить раскованно, но миссис Циммерманн поймала его взгляд.
– Да, – ответила она, силясь улыбнуться. – Да, заметила. Может, если не обращать внимания, они опять притихнут. Такое ведь уже бывало, знаешь. Одно могу сказать точно: ты ничего не добьешься, таскаясь по дому с гвоздодером, срывая стенные панели и заглядывая под каждую половицу.
– Может, и так, – вздохнул Джонатан. – Хотя простая настойчивость может рано или поздно привести меня к этой чертовой штуковине. С другой стороны, я так весь дом разберу, чего не хотелось бы. По крайней мере, пока не пойму, что часы и правда могут нам навредить. Это ведь только догадка. Как догадка и то, что часы действительно существуют, что это не какая-то иллюзия, которую оставил Айзек Изард, чтобы сводить людей с ума.
– Лучше вообще о них не думать, – сказала миссис Циммерманн. – Без острой необходимости. Невозможно подготовиться ко всем несчастьям, которые может припасти для нас мир. Когда объявится дьявол или вот-вот наступит конец света, тогда что-нибудь придумаем.
– Хм-м. Да, например, спрячемся в подвале. Ладно, пойдем вымоем посуду.
В десять часов Льюис вышел из комнаты и пошел к своей соседке пить лимонад и есть пончики. Оказалось, что миссис Циммерманн и дядя Джонатан дожидаются его в столовой. В конце длинной комнаты стоял огромный дубовый стол, накрытый свежей клетчатой скатертью. Уже готов был четырехлитровый кувшин лимонада и пончики, которые миссис Циммерманн почему-то называла жареными пирожками. В другом конце комнаты в камине потрескивал огонь. По каминному коврику и полке плясали фиолетовые тени, а дракон на картине как будто вился и изгибался. Выглядел он грозно.
– Добрый вечер, Льюис, – поздоровался Джонатан. – Неси стул и принимайся за угощение.
Покончив с двумя или тремя пончиками и опрокинув четыре больших стакана лимонада, Джонатан объявил, что сегодня будет развлекать своих друзей «историческими миражами, или известными сценами дней минувших». Он спросил Льюиса, какой исторический эпизод ему хотелось бы увидеть.
– Падение испанской армады, – не задумываясь выпалил Льюис. – Только не батальные сцены – про них я читал у Джона Стоддарда. Но он ничего не писал про то, что случилось, когда кораблям на пути домой нужно было обогнуть берега Англии. Вот что я хочу посмотреть.
– Хорошо, – согласился Джонатан. – Пойдем туда, сядем у камина.
Они встали и отправились к огню, где их уже ждали удобные кресла. Устроившись, Джонатан протянул трубку в сторону электрических свечей на каминной полке, и из них потекла энергия. Свет их затрепетал и погас. То же случилось и с лампами в люстре над столом. Это напоминало момент, когда в театре перед спектаклем гасят свет. В носу у Льюиса защекотало, на языке он тоже почувствовал щекотку – вокруг разлился запах и вкус соли. Зернистый ползучий туман обволок комнату, и Льюис обнаружил, что стоит на траве на краю вспаханного поля. Слева был дядя Джонатан, а справа – миссис Циммерманн. Перед ними бушевало и ревело серое холодное море.
– Где мы? – поразился Льюис.
– Это Джон-о’Гротс, самая северная точка Шотландии, – ответил дядя Джонатан. – Год 1588, армада совсем рядом, точнее, то, что от нее осталось. Без телескопа ее не разглядишь.
– Без телескопа? – удивился Льюис, а потом понял, что теперь они стоят на небольшой площадке за каменной оградой. Такие ограды, высотой по пояс, встречаются в парках, где можно посмотреть в телескоп. А на ограде как раз стоял нужный инструмент с карточкой под стеклом. Льюис нагнулся, присмотрелся к карточке и прочитал:
Джонатан порылся в кармане жилета, достал две большие серебряные монеты и отдал их Льюису. Кругляши достоинством в полкроны стоили два с половиной шиллинга каждая в пересчете на старомодные британские деньги. Льюис опустил их в приемник. Внутри закрутился какой-то механизм, мальчик приложил глаз к телескопу и приготовился смотреть.
Сначала видна была лишь молочная пелена, но, настроив резкость, Льюис увидел несколько больших галеонов, медленно бороздящих волны. Паруса тут и там были разорваны, концы снастей разметал ветер. Длинные ряды бойниц были плотно закрыты от бушующего моря, на бортах трех из четырех кораблей виднелись заплатки. Посреди одного судна тянулся трос – видимо, чтобы не дать ему развалиться на части.
Льюис смотрел, как суда покачиваются на волнах. Теперь у кораблей была видна высокая богато украшенная корма. Святые, епископы и драконы подпирали позолоченные рамы или жались к витым углам. Льюис заметил, что у некоторых статуй нет голов или рук. Один хмурый епископ совсем не благочестиво носил свою митру.
Льюис направил телескоп в другую сторону. Теперь он видел странного маленького человечка. Тот расхаживал по кватердеку[12] самого большого, роскошного корабля, который, правда, пострадал сильнее других. На мужчине была накидка, едва достающая до колен, его трясло. Длинные усы вымокли, а вид выдавал обеспокоенность.
– Что это за человек на самом большом корабле? – спросил Льюис.
– Это герцог Медина-Сидония, – объяснил Джонатан. – Он носит звание капитан-генерала, а значит, командует всей армадой. Всем этим испещренным пробоинами тонущим безобразием. Держу пари, он бы многое отдал, чтобы быть сейчас дома.
Льюису стало жаль несчастного герцога. Читая прошлым вечером в кровати книгу Джона Стоддарда, Льюис мечтал оказаться в проливах между Британией и Европой, командовать крепким английским судном. Он бы палил из артиллерийских пушек то по одному, то по другому судну герцога и потопил бы их все. Но теперь ему больше хотелось помочь несчастному человечку. Если бы он только мог…
Льюис стоял и размышлял, когда дядя постучал его по плечу и указал на кое-что, чего мальчик еще не заметил. Неподалеку стояла медная пушка, способная метать ядра весом 24 фунта[13]. Она размещалась на деревянном ступенчатом станке, а по бокам сквозь кольца в основании к стене тянулись канаты. Они держали пушку, чтобы та не скатилась вниз по холму после залпа.
– Давай, Льюис, – дядя Джонатан улыбался. – Давай пальнем по армаде! Ты ведь давно этого хотел. Пушка заряжена и ждет тебя. Смелее!
Льюис выглядел так, будто его сейчас стошнит. На глазах выступили слезы.
– Нет, дядя Джонатан, не могу! Бедный герцог, бедная его команда… Мы можем чем-нибудь им помочь?
Джонатан пристально посмотрел на Льюиса и почесал бороду.
– Знаешь, – протянул дядя, – для мальчика, который так любит войны и баталии, ты очень мирный. Я имею в виду, когда до дела доходит. К счастью, тут все ненастоящее. Это иллюзия, как я, вероятно, и говорил. Мы все так же сидим дома у миссис Циммерманн, в комнате с большим столом и фиолетовым камином. Потрогай вон тот камень – наощупь он будет точь-в-точь как кресло. Герцог и корабль еще менее осязаемы, чем дым или туман, и эта пушка такая же. Давай. Выстрели.
Льюис просиял. Вот будет потеха! Откуда ни возьмись появился солдат в красной форме английского бифитера[14]. Он протянул Льюису тлеющий фитиль на длинной веревке. Льюис поднес его к запалу. Бух! Пушка рванулась назад, натянув канаты. В небо уплыл горький дым. Джонатан, который пытался отвоевать у миссис Циммерманн возможность посмотреть в платный телескоп, сказал:
– Я думаю… Ой, боже, Флоренс, найди себе другой глазок… Я думаю… да, определенно, ты снес им фор-брамсель[15].
Льюис обрадовался похвале, хоть и не знал, что такое фор-брамсель. Солдат перезарядил пушку, и Льюис снова пальнул. На этот раз он сбил с богато украшенного полуюта[16] деревянного епископа. Мальчик выстрелил из пушки еще несколько раз, и Джонатан махнул кому-то рукой. Тут же прибежал еще один бифитер с деревянным ведром, полным раскаленных пушечных ядер, которые моряки времен Елизаветы назвали «горячей картошкой».
Солдаты зарядили пушку. Сначала они всыпали в дуло бочонок пороха. Затем туда отправился мокрый прут, чтобы раскаленное ядро не подожгло порох. Следом наступила очередь ядра. Влажный прут зашипел, когда его коснулся горячий металл. Льюис поджег запал, пушка снова дернулась назад. Мальчик смотрел, как со свистом летит в сторону галеона ядро. Оно настигло корабль, и тот вспыхнул огнями. Герцог поплыл в небеса верхом на пончике с пудрой, играя на арфе. И вот Льюис, Джонатан и миссис Циммерманн снова сидят в гостиной у камина.