Дворецкий ошеломленно взглянул на него.
– Не знаю, месье… Дом настолько огромен, что на его обыск сверху донизу уйдет несколько дней. Но раз уж вы спрашиваете, я бы выбрал чердак: там много старых вещей…
Чтобы продолжить разговор, Форестье пригласил обоих мужчин к себе в спальню, поскольку библиотека, которая сначала казалась ему уютной и очаровательной, теперь вызывала у него неприятные ощущения. В комнате было так прохладно и сыро, что Анри захотелось разжечь огонь в камине.
– Не беспокойтесь, не нужно, – сказал комиссар. – Вам и так на сегодня выпало достаточно забот.
Лейтенант и комиссар сели на кушетку, обитую голубым шелком, а Анри занял глубокое кресло.
– Вы сказали, что служите у месье де Монталабера уже почти тридцать лет?
– Именно так, месье. Если быть точным, я поступил на работу в девятьсот десятом году.
– Так что вы, в сущности, летописец этого дома.
– Рискуя показаться самодовольным, все же отвечу – да, так и есть.
Форестье задал несколько прямых вопросов, стараясь узнать о графе как можно больше. Анри сообщил, что его работодателя любили и друзья, и соседи. Он был требователен к прислуге, не терпел халтуры, но во всем остальном относился к окружающим справедливо и внимательно.
– Месье граф был щедр? Как вы считаете, достаточно ли он вам платил?
Дворецкий заколебался.
– Полагаю, его светлость знал, что делает. Правда, иногда я просил о небольших прибавках, но он так и не соизволил их предоставить. Я много работаю, вы же знаете: управлять большим домом – это непросто…
– Не сомневаюсь, Анри. Скажите, а граф не был излишне подозрителен, как параноик?
– Прошу прощения?
– Он всегда запирал кабинет и, насколько я понимаю, не доверял горничной… и, возможно, кому-то еще из персонала.
– У его светлости было много обязанностей, и он не любил, когда кто-то вмешивался в его дела.
– В его дела, конечно… а что вы о них знаете?
Анри поначалу отвечал сдержанно, но, после того как вопросы повторили более настойчиво, все-таки признался, что у графа возникли проблемы с деньгами. В последние пару лет он стал жить значительно проще. Раньше в доме было более дюжины слуг, и все они жили в «Трех вязах». Но постепенно дела ухудшились до такой степени, что уже никого нельзя было обмануть.
Так что Монталабер лгал лишь отчасти, когда говорил, что ненавидит дома, полные слуг. Он просто не мог их себе позволить.
– В последнее время в особняке побывали несколько посетителей, которые, вероятно, не были ни знакомыми, ни друзьями. Граф долго беседовал с ними в кабинете. После их ухода вид у него был расстроенный и подавленный.
– Кредиторы?
– Вполне возможно.
Деньги, один из старейших двигателей преступности… К сожалению, в данном случае их не хватало не подозреваемому, а жертве. Иными словами, пользы это преступление никому не принесло.
– Есть ли у графа родственники, кроме его дочери Луизы?
– Несколько кузенов, но он с ними почти не общался.
– Почему Луиза не живет в «Трех вязах»? Места здесь предостаточно.
– О, это долгая история… После смерти жены десять лет назад его светлость не смог найти в себе мужество продолжать воспитывать дочь. Конечно, у девочки была гувернантка, но, поскольку месье граф много путешествовал, он решил, что дочь будет счастливее в другом месте…
– Неужели это единственная причина? Когда мы говорили о ней, у графа не нашлось для дочери добрых слов. У меня не сложилось впечатления, что он любил ее так, как отцу подобает любить дочь.
– Честно говоря, я никогда не понимал его отношения к мадемуазель Луизе. Возможно, она слишком напоминала ему жену или же он был разочарован тем, что у него нет сына… Она была чудесным ребенком, талантливым. Именно она написала акварели, которые вы здесь видите.
Даже если висевшие на стенах картины были ему не по вкусу, Форестье признал, что девочка неплохо владеет кистью.
– Месье де Монталабер-старший обожал внучку, – продолжал Анри. – Он очень переживал, когда она уехала из дома, и даже спорил с сыном по этому поводу, но хозяин был непреклонен.
– Куда она переехала?
– К одной из тетушек по материнской линии, в Париж. Она до сих пор там живет. Его светлость платил ей ренту – весьма скромную по сравнению с тем, что ей могло бы достаться. Бог знает, что с ней будет дальше…
– Сколько ей сейчас лет?
– Скоро исполнится двадцать.
Форестье уловил в голосе дворецкого такую глубокую печаль, что счел за благо сменить тему. Он попросил Анри как можно более откровенно рассказать о гостях.
Генерала в «Трех вязах» знали хорошо. Он был честным человеком, которым Анри восхищался. Месье Моро и мадам Лафарг приезжали всего два раза, но мадам Лафарг всегда в сопровождении мужа. Дворецкому не импонировали их легкомыслие и легкость, они слишком явно чувствовали себя как дома. Что касается доктора Вотрена, Анри видел его впервые и не составил о нем особого мнения.
– Граф испытывал финансовые трудности, но оказал нам роскошный прием. Вам не показалось, что в этот вечер он особенно постарался?
– Показалось, месье. Он убедительно попросил меня не экономить, чему я очень удивился.
– Граф пытался произвести на нас впечатление?
– Очень может быть, месье. Если только он не задумал что-то другое. Когда его светлость отдавал столь точные приказы, это означало, что он обдумывал их долго и тщательно.
Просматривая записи в блокноте, лейтенант вспомнил об анонимных посланиях, оставленных в почтовом ящике. Слуга был ошеломлен. Он ничего не знал об этих письмах и не мог назвать ни одного врага графа. Когда Гийомен попросил его подтвердить свое алиби, дворецкий слово в слово повторил то, что рассказал прежде, в гостиной. Выслушав ответы Анри еще на несколько вопросов, его отпустили.
– Языки начинают развязываться, – сказал полицейский. – Из идеального работодателя Монталабер превратился в недостойного отца и скупого, погрязшего в долгах хозяина. Вы подозревали, что у него проблемы с деньгами?
– Более или менее… Когда я приехал, меня удивило ветхое состояние комнаты. И мне показалось странным, что в таком большом доме так мало слуг.
– Как вы думаете, это может быть как-то связано с убийством?
– Возможно, даже если трудно представить, как именно.
Лейтенант встал и закурил сигарету.
– Я удивился, что вы не попросили дворецкого с самого начала подтвердить свое алиби.
– Не счел необходимым. Я не верю, что он виновен.
– Но… хозяин явно мало ему платил!
– И что? Что ему дало бы это убийство? С учетом долгов, которые наделал граф, имущество будет продано с молотка, и дворецкий, вероятно, потеряет работу.
– Монталабер мог завещать ему приличную сумму.
– Честно говоря, очень сомневаюсь. И даже если так, Анри не из тех, кто пойдет на чрезмерный риск. Он предпочел бы закончить свои дни здесь, в мире, пусть и скудном, а не оставлять все на волю случая.
– Забавно, но мне показалось, что вы хотели заманить его в ловушку, спросив, где можно спрятать пистолет…
– Никаких ловушек, я и в самом деле хотел узнать его мнение по этому вопросу.
– И что?
– Его ответ не сильно обнадеживает. Отыскать оружие будет трудно. Не понимаю, как убийца от него избавился! Остается надеяться, что в спешке он не успел стереть отпечатки пальцев.
– Вполне возможно, на нем были перчатки.
– Все произошло так быстро, что вряд ли у него было время на перчатки. Пришлось бы их снимать, а потом прятать… Еще и пистолет… нет, вряд ли.
В дверь постучали. Пришел полицейский, который сообщил, что тело унесли. Лейтенант попросил его подождать в коридоре.
– Я вернусь завтра утром, чтобы проследить за ходом расследования, – сказал он Форестье. – А вы что будете делать?
– Спать точно не лягу… Голова гудит. Проведу ночь в кабинете. Туда лучше никого не впускать. Заодно просмотрю кое-какие бумаги графа… Надеюсь, вы не будете возражать, если я взгляну на документы?
– Совсем наоборот. Если вы сможете расчистить к ним дорогу…
Форестье поднялся с дивана.
– И потом, понимаете, нигде не думается об убийстве так свободно, как на месте преступления.
Глава 13Бурная ночь
Сидя за дубовым письменным столом, Луи Форестье пытался проникнуть в мысли жертвы. Он надел перчатки, чтобы не оставлять отпечатков пальцев в ожидании экспертизы, которую проведут его коллеги из криминальной полиции.
Случайно ли раздался вечером тот телефонный звонок, или сообщник убийцы позвонил ровно в десять вечера, чтобы заманить Монталабера в кабинет как в мышеловку? Второй вариант казался вполне убедительным, поскольку иначе комиссар не понимал, откуда убийца узнал бы, что пришло время действовать.
Считая, что за ним наблюдают или подслушивают, граф включил граммофон, чтобы заглушить музыкой разговор. Один из гостей – или Анри – мог воспользоваться перерывом после игры в вист, чтобы пройти по коридору, через салон или холл, и застать Монталабера врасплох. Граф, несомненно, удивился такому вторжению, но не встал и не закричал, поскольку не мог предположить, что кто-то из гостей или слуг явится его убить. Убийца подошел к столу, достал пистолет и выстрелил в графа в упор. Затем спрятал пистолет, достал браунинг из ящика письменного стола и бросил его на пол. Все это можно было сделать менее чем за минуту. Сценарий вполне логичный, вот только Форестье все ломал голову над тем, каким образом убийца покинул комнату. Как ему это удалось?
Комиссар встал, чтобы еще раз осмотреть дверной замок. Модель самая обычная, но даже самые лучшие взломщики не смогли бы быстро и легко закрыть его снаружи. Взяв со стола лупу, комиссар внимательно осмотрел ключ. На нем не было ни единой царапины, которые могли бы оставить щипцы взломщика.
Форестье подошел к окнам и раздвинул шторы. На полу сверкнули осколки стекла. Болты в шпингалетах были прочными, и закрыть чугунные задвижки снаружи казалось совершенно невозможно. Даже кусок бечевки или проволоки ни за что не просунуть между створками и перемычками: рамы закрывались плотно.