– Я думал, что мадам Лафарг упоминала, что хочет «попудрить носик», когда вы остались одни в гостиной.
– Вы уверены? Возможно, я ошибся…
– А месье Моро жаловался во время игры, что у него закончились сигареты?
Вотрен смущенно поморщился. Ему с самого начала игры было известно, что портсигар почти пуст, но журналист не жаловался, потому что был очень занят игрой.
Когда последний свидетель ушел, лейтенант раздраженно заявил:
– Это невероятно! Четыре свидетеля, и все говорят разное… Они же играли за одним столом!
– Странно, но не очень, сказать по правде. Свидетели обычно видят только то, что хотят видеть, и то же самое касается тех, кто пересказывает разговоры. Все мы так или иначе видим и слышим то, что нам близко.
– Мы на верном пути! Все их версии правдоподобны, но «правдоподобны» не значит «истинны». А что, если никто и не пытался останавливать эту чертову игру? Что, если телефонный звонок не имеет к убийству никакого отношения?
– Вы правы, лейтенант. Возможно, мне следует быть менее категоричным в этом вопросе. Но если моя гипотеза ошибочна, то я не знаю, как быть дальше.
Чтобы тщательно исследовать кабинет графа, Кожоль и его ассистент потратили не меньше двух часов. Полицейский славился своей дотошностью: если на месте преступления можно было найти улики, он их непременно находил.
– Ты не ошибся, – заявил он, когда работа была закончена, – браунинг никак не мог быть орудием убийства. Ни следа пороха: из этого пистолета не стреляли уже очень давно. С другой стороны, на нем было несколько хороших отпечатков пальцев, и все они принадлежали графу: я сравнил их с теми, которые сделал Гийомен.
– Логично, ведь только он и держал его в руках. Что еще?
– Много отпечатков нашлось на столе, но их тоже оставил Монталабер.
– Понятно. Я и не питал никаких иллюзий.
– Что касается остального, то особо похвастаться нечем. Я осмотрел дверь и замок и согласен с тобой: сомневаюсь, что ключ повернули снаружи. Технически это возможно, но на металле остались бы царапины. Что касается окон, то шпингалет снаружи не задвинуть, как ни старайся.
Он указал на окно, которое разбили, чтобы войти в комнату.
– Здесь у нас целая мозаика отпечатков. Твои, Моро и графа. На другом окне мы нашли отпечатки пальцев генерала, но я помню, как ты говорил, что сам попросил его подергать задвижку… Иначе говоря, все отпечатки находятся там, где и ожидалось. Насколько я понимаю, одной экспертизой это дело не решить. Здесь явно какой-то трюк.
– Трюк?
– Да, знаешь, как в мюзик-холле… Однажды я видел, как фокусник на сцене исчез, а буквально через несколько секунд появился в глубине зрительного зала; очевидно, что тот, кто исполнял роль фокусника, был просто дублером и скрылся в откидном люке. Большинство подобных трюков не провернуть без сообщника.
– Ты хочешь сказать, что убийца действовал не один?
– Я в этом уверен. Вдвоем это было бы возможно: один наблюдал за обстановкой и занимался дверным замком, а другой совершил убийство. Действуя сообща, они могли сэкономить несколько драгоценных секунд. Кто первым подошел к двери кабинета?
– Доктор и мадам Лафарг.
– Интересно! Ты вроде упоминал, что эти двое не очень-то жалуют друг друга…
– А вдруг они просто притворяются? Что может лучше развеять любые подозрения в соучастии, чем наглядная холодность и враждебность?
Глава 17Когда каждая минута на счету
Прикусив в уголке рта потухшую сигарету, Кожоль вошел в библиотеку. Форестье уединился там, чтобы перечитать записи, сделанные лейтенантом, и хорошенько все обдумать.
– Люсьен возвращается в Париж, он мне больше не нужен. Я же сначала хотел остановиться в деревенском трактире, но теперь предпочитаю остаться здесь. Я попросил Анри подготовить для меня комнату.
– Отличное решение. Всегда рад поболтать со старым другом.
– Огонька не найдется?
Форестье достал великолепную золотую зажигалку.
– Я помню эту зажигалку, – с грустью заметил Кожоль. – Подарок от Клары на твой пятидесятый день рождения…
– Да. Всегда держу ее при себе.
– Нам всем не хватает Клары.
– Знаю.
Повисло молчание, которое Кожоль поспешил прервать, чтобы не погрузиться в печальные воспоминания.
– Ты хотел попросить Люсьена что-то проверить?
– Да, нужно снять отпечатки пальцев у подозреваемых и сравнить их с данными в Центральном архиве.
– Зачем? Их личности и так установлены. И я сомневаюсь, что их когда-нибудь арестовывала полиция. Или ты говоришь о дворецком?
– Не только. Просто хочу проверить… Особых результатов не жду, но попробовать ничего не стоит.
– Это ты зря. Люсьену предстоит перерыть кучу файлов в архиве – то еще веселье! Ты уже забыл, какой там бардак?
– Едва ли… Не прошло и пяти месяцев, как я вышел на пенсию, если ты вдруг забыл.
– Кстати, мне только что звонил наш общий друг Буассонар. Он проверяет наших подозреваемых со своей стороны. Привлек еще пару коллег и выясняет, нет ли в жизни гостей графа чего-нибудь необычного.
– Прекрасно.
– А ты как тут? До чего-нибудь додумался?
Форестье в отчаянии вскинул руки.
– Головоломка нам досталась еще та. Вроде бы я все логично разложил, но картина не складывается. Если дом сыплется, дело в фундаменте, а не в отделке.
Кожоль указал на лист бумаги, на котором комиссар что-то чертил перед его приходом.
– Что это?
– Хронология событий. К сожалению, в этом случае каждая минута на счету. Малейшая ошибка – и мимо…
– Можно взглянуть?
– Смотри.
Полицейский взял записи и прочитал вслух:
• 10:00: звонит телефон. Монталабер выходит из гостиной и идет в кабинет.
• 10:01: Гранже, Моро, Анри и я уходим по своим делам. Вотрен и Лафарг остаются в гостиной. В то же время граф, оказавшись один в кабинете, начинает разговаривать по телефону.
• 10:03: конец телефонного разговора.
• Примерно в это же время граф включает граммофон. Зачем, если телефонный разговор окончен? Или он включил его перед тем, как повесить трубку? Какую роль сыграл этот аппарат в истории?
• 10:03–10:06: Что делает граф? Думает о разговоре, который только что завершился? Почему он сразу же не выходит из кабинета?
• 10:06: Убийца входит в кабинет и приближается к графу. Возможно, он обменивается с ним парой слов, чтобы укрепить уверенность в себе.
• 10:07: конец концерта. Убийца стреляет. Выстрел и стук (пистолет брошен на пол? тело жертвы ударилось о стол?).
• Я в этот момент нахожусь в библиотеке.
• Моро спускается по лестнице, возвращаясь из комнаты.
• Вотрен сидит у камина в гостиной.
• Лафарг выходит из туалетной комнаты.
• Гранже стоит на крыльце и курит.
• Анри возвращается из погреба, куда он ходил, чтобы взять еще пару бутылок.
• Вопрос: кто лжет?
• 10:08, а может, и раньше: Вотрен, Лафарг, а затем Анри появляются у двери в кабинет.
• Через несколько секунд появляемся мы с Моро.
• 10:09: Генерал возвращается с прогулки.
– Всё вроде бы по порядку и сомнений не вызывает. За исключением, пожалуй, времени, когда убийца входит в кабинет: почему в десять ноль шесть, а не раньше?
– Это личное мнение, согласен. Не могу представить, чтобы преступник долго беседовал с графом. Он понимал, что времени у него в обрез. В лучшем случае он нашел предлог, чтобы развеять подозрения графа и подойти к нему ближе.
– А кухарка? А юная Берта? Они вне подозрений?
– При всем уважении, не могу представить, чтобы эти женщины придумали такой изощренный план. Они выбрали бы другой способ: например, подсыпать хозяину яд в десерт. Более того, у них нет мотива…
– А у других разве есть мотив?
– О, мы еще не знаем, какой именно, но он непременно должен быть. Даже если письма с угрозами были просто уловкой, я все равно убежден, что один из гостей затаил на графа злобу. Монталабер хотел его раскрыть и потребовать объяснений, но тот пошел дальше и превратился в убийцу…
Лейтенант Гийомен, ушедший незадолго до полудня, вернулся в «Три вяза» с тонкой папкой в руках.
– Господа, коронер представил отчет!
Он кратко изложил факты. Врач обнаружил только одну рану, нанесенную пулей из огнестрельного оружия. Входное отверстие диаметром около тридцати миллиметров имело все признаки выстрела в упор. При осмотре мозга была обнаружена проникающая рана глубиной четыре сантиметра. Пуля попала в мозг, вызвав «мгновенную смертельную недееспособность». Иначе говоря, граф умер мгновенно.
– А что с пулей?
– Калибр семь шестьдесят два на тридцать восемь, используется только в револьверах системы Нагана «M1895». Мы проверили.
– Наган? – удивился Форестье. – Это довольно необычно, не так ли?
– Почему вы так считаете?
– Наган был на вооружении русской армии во время Великой войны, с этими револьверами до сих пор работают сотрудники НКВД. В цель бьет не очень точно, но перезаряжается и стреляет быстро… Это оружие скорее выбирают, когда собираются лишить жизни несколько человек, одного за другим. Не говоря уже о том, что его чертовски трудно достать и что существуют более компактные и незаметные револьверы.
– В любом случае вы были правы: эта пуля не могла вылететь из браунинга калибра шесть тридцать пять.
Кожоль раздраженно покачал головой.
– Не понимаю… Убийца знал, что в конце концов правда откроется – браунинг не мог быть орудием убийства.
– Не обязательно, – ответил лейтенант. – Если бы смерть графа с самого начала сочли самоубийством, вскрытия не было бы.
– Верно, – согласился Кожоль. – Позвольте взглянуть на отчет?
– Вот, пожалуйста. Там больше ничего интересного.
Пока его друг знакомился с выводами коронера, Форестье продолжал ломать голову. Что-то ускользало от него… Почему убийца взял столь редкое и необычное оружие? Возможно, это вообще не имеет значения. Но с таким же успехом эта деталь может стать ключом к разгадке тайны.