Форестье не тянуло играть, но таким, казалось бы, безобидным способом можно было узнать кое-что о характере каждого гостя.
– Я бы выбрал месье Вотрена.
Розовощекий человечек чуть не подавился чаем.
– Вы, наверное, шутите!
– Вовсе нет. Вы доктор, а значит, многое знаете о лекарствах и ядах. Вы в состоянии выбрать такое средство, которое невозможно обнаружить, или устроить передозировку, убедив всех, что это произошло случайно и по вине пациента… С моей точки зрения, лучший способ не попасться – сделать так, чтобы убийство выглядело как несчастный случай. Вступив с жертвой в непосредственный контакт, вы рискуете оставить следы. Это и есть принцип обмена, на который обратил внимание профессор Локар [2].
– Мне кажется, что яд обычно выбирают женщины, – возразил доктор. – Говорят, это потому, что они не выносят вида крови.
– Да вы женоненавистник, доктор! – возмутилась Катрин Лафарг. – Вы удивитесь, узнав, на что способны женщины. Лично я думаю, что лучший убийца получился бы из меня.
– Из вас? – воскликнул Вотрен.
– Вы не ослышались. Очевидно, общество менее склонно подозревать женщину: бедные беззащитные создания – такими нас видят мужчины! Преимущество слабого пола в том, что его постоянно недооценивают. Но я бы точно не взяла яд – это слишком ожидаемо.
– Как же вы поступили бы?
– Я согласна с месье Форестье: чтобы совершить идеальное преступление, надо представить его как несчастный случай или самоубийство. Почему бы не организовать отравление газом или передозировку снотворным в сопровождении фальшивого прощального письма?
– Вы страшная женщина, Катрин! – рассмеялся Монталабер. – Теперь ваша очередь, доктор. Нечего сидеть и дуться в своем углу!
Устав отнекиваться, Вотрен сдался. К всеобщему удивлению, он выбрал графа. Доктор заявил, что деловая хватка Монталабера придется очень кстати при совершении убийства. Граф умел блефовать, как опытный игрок в покер, и мог легко подделать алиби и перехитрить следователей.
– А что же вы, дорогой граф? – продолжил доктор. – Не прячьтесь за ролью судьи!
Выпрямившись в кресле, Монталабер оглядел собравшихся. Отблески пламени придавали его пергаментному лицу что-то пугающее.
– Я полагаю, что из каждого из вас, то есть из каждого из нас может получиться отличный преступник. Основа идеального убийства – не интеллект и не опыт.
– А что же?
– Необходимость и мотивация. Человек, который чувствует себя загнанным в угол и знает, что у него нет другого выхода, кроме как лишить жизни другого, чтобы защитить себя, способен проявить массу изобретательности для достижения цели. Знаете ли вы, что иногда хрупкие матери спасают детей, приложив в десять раз большую силу, чем присуща им обычно? Думаю, то же самое относится и к преступности.
– Значит, каждый из нас – убийца, но пока об этом не знает? – спросил Вотрен.
– Вы совершенно правы. Если не принимать во внимание безумцев, которые действуют импульсивно и без видимых причин, я считаю, что серьезный мотив может побудить любого человека совершить непоправимое, причем с несомненным талантом.
– Надеюсь, вы ошибаетесь, – произнес Форестье. – Если любой способен убивать, то этого достаточно, чтобы совершенно разочароваться в человечестве…
– Я никогда и не питал в отношении человечества больших надежд. Человек человеку волк – не забывайте об этом.
В гостиной воцарилась глубокая тишина. Лишь потрескивал огонь в камине. Собравшиеся смотрели друг на друга отстраненно и недоверчиво. Теперь каждый словно видел в остальных возможных убийц.
Глава 5Нежданный гость
Из всех гостей только Катрин Лафарг сочла нужным переодеться к ужину. Если б у нее хватило вкуса сделать более легкий макияж и отказаться от некоторых украшений, которые она, казалось, не столько носила, сколько демонстрировала публике, она была бы неотразима в элегантном черном платье.
Генерал Гранже не солгал: пировать в «Доме трех вязов» умели. Стол был накрыт идеально, еда была восхитительной, а вино – изысканным. Граф предпочел ужинать в гостиной, более теплой и интимной, чем большая столовая.
Пока молодая горничная с каштановыми косами вносила блюда, разговор шел своим чередом. Генерал и доктор говорили о политике. Первый оправдывал неизбежные уступки, на которые придется пойти в отношениях с Гитлером; второй, нерешительный, терялся в туманных рассуждениях. Форестье сидел рядом с мадам Лафарг, которая с неподдельным любопытством расспрашивала его о самых ярких случаях его карьеры.
– А те шоферы из Дрома… правда, что они пытали своих жертв огнем?
– Правда. Углями из камина. Требовали рассказать, где спрятаны сбережения. Именно эти преступления и привели к созданию мобильных полицейских бригад.
– Какой ужас! Наверное, это глупо, но я раньше думала, что «шоферы» – водители автомобилей, и они занимались вооруженными ограблениями… Знаете, как та американская пара, о которой несколько лет назад писали все газеты [3].
– Забавно, – ответил Форестье, отпив вина. – Простите, мадам, а мы с вами раньше не встречались?
– Нет… Я бы вас точно не забыла, комиссар.
Форестье никак не мог понять, что в ее взгляде казалось ему таким знакомым.
Когда принесли главное блюдо – перепелов, фаршированных каштанами, – появился последний из гостей. Он вошел в гостиную, ступая непринужденно, почти легкомысленно. Это был молодой человек лет тридцати пяти, дерзко красивый, с тонкими чертами лица и тонкими усиками. Одет он был в первоклассный костюм в полоску. Настоящий щеголь…
– Месье Моро! – воскликнул граф. – Я уже начал отчаиваться, решив, что вы не приедете.
Форестье удивился столь позднему появлению гостя – он был уверен, что все уже собрались. С опоздавшим комиссар сталкивался раньше, расследуя преступления. Адриан Моро был модным парижским журналистом. Ни в одной газете он не работал, а продавал свои сенсационные статьи тому, кто больше заплатит. Известный чутьем и проницательностью, особенно в вопросах морали, журналист жил на широкую ногу и вращался в шикарных столичных кругах. Говорили, что он умен, язвителен и умеет очаровывать.
Молодой человек поприветствовал всех присутствующих и задержал взгляд на Форестье.
– Очень рад снова видеть вас, комиссар.
– Взаимно, месье Моро.
– Можете называть меня Адриан. К чему эти церемонии?
– Анри, – приказал Монталабер, – принеси прибор месье Моро.
Журналист сел в кресло и, не дожидаясь дворецкого, взял бокал, чтобы налить себе вина.
– Извините, что приезжаю в разгар ужина, но я задержался в Париже дольше, чем рассчитывал. Не говоря уже о том, что дороги просто отвратительны.
– Вы на машине? – спросила мадам Лафарг, сверкнув глазами.
– Да. Вы тоже?
Она кивнула.
– Ненавижу общественный транспорт. Даже первым классом стало невозможно путешествовать. Особенно летом, с тех пор как ввели эти чертовы оплачиваемые отпуска…
– Бедняки тоже имеют право приятно проводить время, – возразил Моро.
Доктор не сдержал усмешки. Катрин Лафарг сделала вид, что ничего не заметила.
– Какая у вас модель? – спросила она.
– «Бугатти», пятьдесят седьмая. С итальянцами никто не сравнится. Настоящая жемчужина – разгоняется до ста пятидесяти километров в час!
– Дьявольщина… Не уверена, что смогу победить вас на своем «Делайе».
Этот тет-а-тет явно не обрадовал Монталабера:
– Ну хватит! Вы здесь не для того, чтобы говорить об автомобилях. Поделитесь с нами парижскими сплетнями. Какую тайну вы сейчас расследуете?
Моро завел руку за подлокотник своего кресла.
– Если я расскажу, это уже не будет тайной.
– Наверняка найдется какая-нибудь пикантная история, которой вы могли бы с нами поделиться…
– Ничего особенно интересного. В данный момент все одержимы Гитлером.
– Не сомневаюсь, – отозвался генерал.
– Я никогда не интересовался политикой.
– А кто говорит о «политике»? Сейчас в Германии решается будущее всего мира. Вас вполне могут призвать на военную службу, молодой человек.
– Я уверен, что в конце концов все устроится, – сказал журналист.
Мадам Лафарг поспешила согласиться:
– Да, мы всегда преувеличиваем… Вы же не хотите вообразить, что этот маленький человечек с усами собирается развязать с нами войну? Так что не стоит портить нам настроение!
Остаток трапезы прошел в добродушной атмосфере. Казалось, все были довольны. Мадам Лафарг строила глазки журналисту, к его явному удовлетворению. Генерал остался непоколебим в своем мнении, а доктор, в жизнерадостном настроении, старался сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы.
Монталабер, восседая на своем кресле, будто патриарх, не принимал участия ни в одной из бесед. Он ограничился несколькими словами, но по большей части молчал, наблюдая за гостями пронзительным взглядом, как энтомолог наблюдает за простейшими насекомыми.
После ужина разговор продолжился у камина, за чашечкой кофе. Доктор предложил сыграть в кости, Моро – партию в вист.
– Я не очень хорошо играю в вист, – призналась мадам Лафарг.
– Что ж, я помогу вам.
Они сели за игровой стол, немного в стороне от остальных в комнате. Гранже и Вотрен объединились против двух молодых игроков. Анри подал крепкие напитки – старый ром и виски.
Монталабер и Форестье предпочли остаться у огня, который дворецкий время от времени приходил поддержать.
– Насчет тех писем, которые вы получили… – негромко произнес комиссар. – Завтра я начну небольшое расследование в округе. Мне также нужно будет опросить ваших слуг.
– Конечно, я дам вам карт-бланш, но, как уже было сказано, в моем доме вы ничего не найдете.
– До них могли дойти слухи или сплетни…
Тем временем игра за карточным столом оживилась.
– А вы суровы, как всегда, – заметил Вотрен.