– Вы че, совсем оборзели! – закричала на них Лерка. – Вы-то куда претесь?
Теперь, надев очки, я видела, как после окрика Лерки, на лицах у многих мышек появилось некоторое смятение, но никто из них не сделал и шагу назад.
Суперпринципиальный Босс, как всегда в последнее время, сидя за партой, разглядывал обложку учебника (и что он в ней нашел?), зато лица двух Леркиных людей – Крокодильцевой и Пентюховой – сделались растерянными. Они так углубились в себя, что даже не видели, что Лерка подает им какие-то знаки.
В этом всеобщем гаме никто, кроме Ковалева, не услышал, как прозвенел звонок.
– Полундра! – воскликнул он и бросился к своей парте.
Из-за дверей послышался возмущенный голос Горгульи:
– Вы что, издеваетесь? Откройте немедленно, а то сейчас директора позову!
Одна из мышек впустила в класс красную от возмущения Горгулью, и она чуть было не налетела на тарелку с рисом и половиной котлеты (как я догадалась, вторую половину измазали об мое лицо), которую держала Крокодильцева.
– Это еще что? С котлетой? В классе? – Ее взгляд упал на меня, – я продолжала стоять у стены, – Миловидова, что ты тут учинила?
– Так вот, Маргарита Викторовна, она требовала, чтобы мы принесли ей школьный завтрак в класс… – потупив глаза, тихо произнесла Лерка.
– Миловидова, ты что, совсем обнаглела?
– Ничего страшного, Маргарита Викторовна, мы решили из этого сделать смешной ролик для ЮТУБа. Вот мы его и снимали! И не слышали звонка. Так что это всего-навсего реквизит!
Горгулья обвела класс взглядом. Потом остановилась на мне, тяжело вздохнула.
– Садись, Миловидова! И что с тобой делать, не знаю! Вроде и отличница, и победительница олимпиад, а ведешь себя, как какая-то хулиганка! Две перемены терроризировала учительскую, третью – весь класс. Стыдно, Миловидова! Так, Крокодильцева, унеси реквизит в столовую.
Я села на свое место.
– Итак, сегодня последнее занятие по литературе, – продолжала Горгулья. – Надеюсь, что вы…
– Это только начало, – угрожающе зашипела сзади Лерка. – Ты уже не жилец, Нищебродка. Запомни эти слова!
И торжествующе засмеялась.
Тут в классе опять что-то произошло. Все опять зашевелились.
– На уроке русского языка мы сегодня говорили о том, что… – Горгулья споткнулась. – Рыков, ты куда? Да что ж это такое?
Все повернулись к Максиму. И я тоже.
А он стоял, держа в руках рюкзак.
– Маргарита Викторовна, я, с вашего позволения, пересяду. Вы же не будете против?
И, не дожидаясь ответа, шагнул к моей парте. И сел рядом.
– В конце учебного года? Зачем? – спросила Горгулья.
Между тем Максим уже начал располагаться на новом месте – достал учебник, тетрадь, ручку.
– Ну, с этим еще разберемся. А пока работаем дальше. Итак, тема сегодняшнего урока…
Максим обернулся к Лерке и тихо сказал:
– Попробуй только вякнуть!
– Ой-ой, защитничек нашелся, п-а-адумаешь!
– Еще раз назовешь ее Нищебродкой – пеняй на себя! – продолжал Максим.
– Все, успокоились! – прикрикнула Горгулья. – Рыков, ты для того пересел на другую парту, чтобы болтать с Валерией?
Я ничего не понимала, дорогой дневник, что я чувствовала! Я же с детства знаю, что нужно рассчитывать только на свои силы. Что все, что пишут о благородных рыцарях в книгах или показывают в кино, – выдумки авторов-романистов. Ну не видела я такого в жизни, чтобы кто-то за кого-то заступался!
До конца урока я так и не смогла сосредоточиться. Что-то в моем мозгу отказывалось принимать это за реальность. И, похоже, не только в моем. Все, кто сидел впереди, то и дело оборачивались и смотрели на меня и на Рыкова. Кто-то с откровенной завистью (это почти все девчонки), кто-то с недоумением (например, Босс, который навсегда упал в моих глазах).
Я даже уверена, дорогой дневник, что многие девчонки не отказались бы испытать такой позор, какой испытала я, лишь бы у них появился такой защитник, как Рыков.
В какой-то момент я даже подумала, что ведь и Лерка должна мне завидовать. Еще как! Ведь каждая девочка мечтает найти защитника, но кто же ее, если она такая сильная, захочет защищать?
Глава 24
Как иногда все стремительно меняется, дорогой дневник! И, оказывается, не только в плохую сторону! Мы с мамой привыкли всегда ждать чего-то ужасного – понятно, у мамы эта привычка появилась, когда нас оставил папа, а мне, видимо, передалось от нее.
Представляешь, дорогой дневник, после уроков Максим пошел меня провожать! Я, конечно, стараюсь не обольщаться и понимаю, что это вовсе не потому, что я ему нравлюсь. Просто он очень благородный, вот и решил защищать меня до конца. Ну, то есть до конца учебного года. А он, к сожалению, вот-вот и закончится.
Я не удержалась и обернулась: на крыльце стояли Лерка со своей свитой и смотрели нам вслед.
– Ты уж не обижайся, что я сразу за тебя не заступился, – сказал Максим. – Еле сдержался, чтобы не вмешиваться. Просто было интересно, кто и как будет вести себя в классе. Оказывается, все боятся! Кого? Кузнецову? Смех на палочке! Я думал, может, Босс хоть слово скажет в твою защиту – он же такой правильный, а он впился глазами в обложку учебника и все.
В это время зазвонил телефон.
– Извини, я сейчас, – сказала я, доставая мобильник.
На экране высветился незнакомый номер.
– Агния, ты? – послышался слабый, чуть слышный голос.
– Да, да! – закричала я. – Ну наконец-то! Что случилось, Генриетта Ивановна?
– Звоню из реанимации, еле выпросила телефон буквально на одну минуту. Агния! Вчера я встречалась с одноклассником, он работает в НИИ паранормальных явлений. Я должна была тебе сразу же позвонить, но попала в больницу с острым приступом аппендицита. Ситуация очень серьезная. В НИИ уже подключились к твоему биополю и… Ой, ну дайте мне еще поговорить, я еще ничего не сказала! Агния, у меня отбирают телефон, но я еще позвоню чуть позднее. Пожалуйста, будь осторожна!
Послышались гудки.
Я отключила телефон.
– Агния, ты побледнела. Что случилось? – встревоженно спросил Максим.
Пришлось вкратце рассказать ему о том, что произошло в моей жизни за последние два дня. И что сейчас удалось узнать от Генриетты Ивановны.
– Это на самом деле очень серьезно, – воскликнул Максим, – и я понимаю, что не должен оставлять тебя одну, а у меня, как назло, сейчас тренировка! – он на минуту задумался, потом достал мобильник, попытался куда-то дозвониться. – Так я и знал! В общем, так. Через неделю у меня окружные соревнования, – заметив мой вопросительный взгляд, пояснил: – По айкидо. – Теперь мне понятно, почему он ни с кем не подружился в классе. Он – самодостаточный, дорогой дневник, понимаешь? У него друзья там, в секции, у него есть цель. И получается, что с одноклассниками ему не очень-то интересно. – В общем, давай мне свой адрес и телефон, я быстро сгоняю, предупрежу тренера, что приду завтра, и к тебе. Вместе мы сможем разобраться с Ираклием и передать амулет хану.
– Да ладно тебе! Не волнуйся и тренируйся спокойно. Мне поможет сосед Пуня.
Но на всякий случай продиктовала свой номер телефона и дала адрес.
– И все-таки, Агния, я сейчас прибегу. Пожалуйста, ничего без меня не предпринимай! Обещаешь?
– Обещаю!
Если б ты знал, дорогой дневник, с каким настроением я возвращалась домой! Вот как бывает, думала я. То ни одного друга, то сразу два! Да каких!
Глава 25
Не успела я переодеться, как прозвенел звонок в дверь. Неужели Максим? Как же он быстро! На вертолете, что ли?
Но это оказался Пуня. Он был очень взволнован.
– Ну наконец-то! – сказал он. – А я уже сто раз пожалел, что не взял твой номер телефона. – Он обернулся – дверь в его квартиру была приоткрыта и из нее торчал клок зеленых волос. – Пупсик, да сколько ж можно подслушивать!
Пуня вбежал в квартиру Ираклия, плотно закрыл дверь и устремился в кухню.
– Незачем ей знать про наши дела. В общем, так. Только что звонил Ираклий, твой дядя, – при этих словах он громко рахохотался. – Так он, вот подлюга, опять намылился ехать на какое-то захоронение. Причем, чуть ли не прямо сейчас, чтобы ночью быть там. Говорит, предупреди девчонок, чтобы не ждали. С этими захоронениями он меня уже достал, честное слово! В общем, я сейчас еду к нему в офис (лишь бы он не успел смотаться!) и постараюсь либо уговорить, либо отобрать у него этот амулет. Ты только расскажи подробнее, что дальше с ним делать, кому передать?
– Я с вами, – сказала я.
Пуня засмеялся.
– Да толку-то от тебя! В тебе весу, поди, и тридцати-то килограммов нет, и туда же!
Но ты же знаешь, дорогой дневник, что я, только я, должна передать амулет хану! Иначе произойдет техногенная катастрофа!
– Поехали! – сказала я и бросилась в подъезд.
В дверях пунинской квартиры стояла Пупсик.
– Куда же вы? Возьмите меня!
– Подожди, Пупсик, дело серьезное. Не мешай, – крикнул Пуня, стремительно сбегая по лестнице.
Сзади послышалось всхлипывание, но Пуня даже не обернулся.
– Ох и настырная же ты, – сказал он, открывая машину. – Ладно, поехали, вдвоем на самом деле ловчее. Ой, погоди, сейчас ему позвоню, чтобы он меня все-таки дождался.
Пуня достал телефон. Я замерла. Хоть бы еще не уехал!
– Алло, Ираклий? Ты еще там? Ждешь машину? С кем едешь-то?… Послушай, у меня к тебе срочное дело, я уже в пути. Ну, не могу сказать по телефону, в общем, жди!.. Нет, ты должен меня дождаться, дело очень важное. Все, бывай.
– Так значит, Ираклий не работает в больнице? – спросила я.
Пуня опять так расхохотался, что чуть не врезался в дерево. Какой, оказывается, веселый этот Пуня!
– Ой, не смеши меня! В больнице! Да он от капли крови-то в обморок падает. А работает он в одной нелегальной конторе, которая продает китайским ламам, ну, ты знаешь, это буддиские священнослужители, древние кости. На этих костях он страшно разбогател, открыл целую сеть магазинов «Мир кожи». – Теперь я поняла, почему у него целых два мешка кожаных курток. – Да, расскажи мне подробнее про амулет, я что-то не понял, чего это он так на него запал.