— Сюда, господа, — молвил слуга, убирая лицо.
Вошли в зал. Длинный стол, во главе которого сидит Она. Граф Галунов — по правую руку. Только сейчас стало ясно, каким авторитетом он пользовался у Императрицы. На стенах блестела венецианская штукатурка. С потолка смотрел огромный барельеф: сражение при Бресте. Одна из крупнейших побед Империи, где немецкие войска были если не разбиты, то крайне озадачены.
Зал готовили к приёму. Дальние стены с дверями были обиты бархатом и шёлком, а на столах лежали дорогие атласные скатерти. Тут же — серебряная посуда, которая бы произвела фурор в любом музее или антикварной лавке. Несколько видов вилок и ложек. Даже после специального курса в кадетском училище Фёдор не запомнил их точного предназначения. Как и большинство дворян.
На каждом предмете — герб Империи. Вдоль центральной оси длинного стола располагались высокие вазы с живыми цветами. Аромат их был невероятен. Огромная люстра из хрусталя. Электронные свечи, что создавали теплый и уютный свет. Японская новинка! Пламя почти неотличимо от настоящего. В углу — шикарный камин, тоже с искусственным светом. Даже привыкшие к высококлассным интерьерам Цискаридзе и Иванов были поражены великолепием зала.
— Господа, — Императрица встала. — Как я рада и горда, что вы добрались до меня, не взирая на вызовы судьбы. Чрез все препятствия, не посрамив чести наших славных предков.
— Царица! — вскричал Генрих и тут же бухнулся на колено. Застонал, ибо именно эту часть тела он и травмировал во время неудачного приземления.
— Встаньте, встаньте сей же час! — улыбнулась Екатерина. Однако, голос выдавал в ней более чем лояльное отношение к подобным выходкам. — Я вам приказываю встать, и вы, как человек служивый, обязаны подчиниться.
Фёдор улыбнулся. Следователь что-то шептал, но своих слов даже сам не мог разобрать. Он с трудом понимал собственные чувства. Благоговейный трепет. Радость. Любовь. Словно он общается с живым ангелом. Он согнулся в поклоне — и не мог заставить себя выпрямиться. Насколько сильна в нём любовь к наместнице бога на земле!
— Господин Иванов, не тушуйтесь, — к нему подошёл Галунов, чтобы вывести из ступора. — Прошу за стол. Вы сейчас лично увидите, насколько наша Матушка, да живёт имя Её в веках, проста и обходительна со своими подданными.
Фёдор с трудом сдвинулся с места. Он даже не подозревал, что в свои тридцать пять лет способен испытывать смущение. Сел. Потрогал тарелку с гербом и вензелями. Взглянул на Императрицу. Воистину, выглядела она великолепно. Возраст её уже сильно перевалил за пятьдесят, однако придворные врачи и косметологи творили чудеса. Больше тридцати пяти никак не дашь.
— Я ещё раз прошу прощения за чрезмерную бдительность охраны Её Величества, — подал голос антимаг.
Сразу Фёдор его и не заметил. Бесстужев сидел поодаль. Перед ним стояло какое-то мудрёное блюдо, а ещё — прозрачный стакан с зелёной жидкостью. Он сидел даже в присутствии Екатерины, что поднялась со своего места! Воистину, порядки во дворце были исключительными.
— Перевернём эту позорную страницу, — потребовала Императрица. — Остаётся лишь надеяться, что газетчики не вцепятся в эту историю своими грязными лапками. Могу ли я рассчитывать на вас, джентльмены?
— Безусловно! — хором ответили полицейские.
Императрица сделала жест Галунову. Тот метнулся к середине необъятного стола — взял из ведёрка со льдом французское шампанское, убрал пробку и наполнил бокалы. Изящные, аккуратные кубки, с двуглавыми орлами по обе стороны. Первый — вложил в ручку Её Величеству. Второй — протянул Цискаридзе. В сторону Бесстужева он даже не посмотрел.
— Поднимем наши кубки, — торжественно произнесла Императрица. — За мою ретивую полицейскую службу. Вы сделали великое дело. Каждое преступление совершается не в отношении подданного, а в отношении меня. Мы должны выискать и нейтрализовать всякого злодея. Ибо безопасность — тот столп, на коем держится держава. За успех расследования!
— За Императрицу! — прокричал Цискаридзе, и к нему присоединились остальные. Пригубили. Вкус был великолепен.
— Пред беседою надлежит подкрепиться, — сказала Екатерина Третья, присаживаясь. — Ибо я не только вседержительница, но и хозяйка.
Галунов схватил неприличных размеров колокол и принялся в него звонить. В помещение тут же вбежал обер-камергер. Императрица смотрела на полицейских с почти материнской заботой, что немало смущало Фёдора. Не так, не так он представлял себе Екатерину Третью.
На закуску подали устрицы с лимонным соком, красную икру, жареные креветки. Будто сами влетели свертки из блинов с красной рыбой, мягким сыром и зеленью. Голодный Генрих Цискаридзе взялся за заливное: такое же прозрачное, как хрусталь. Императрица отломила кусочек французской булки.
— Я желала подать щи или борщ, — с улыбкой сказала она, — однако, обед успел перейти в ужин. Знаете ли, я обожаю борщ со сметаною и зеленью. Ощущаю единение со своим необъятным народом.
— А квашеные щи, ммм! — протянул Галунов и улыбнулся. Императрица тронула его руку, совсем как заботливая мать.
Злые языки называли Её Величество с вызовом: Екатерина Невеликая, намекая не то на рост, не то на масштаб личности. Царица же, однако, оказалось достаточно высока, чтобы преследовать хоть кого-то за подобные шутки. Чувство юмора ей не было чуждо. Невысокая, стройная, властная. Каждый жест исполнен превосходства.
Не успели полицейские распробовать закуски, как в зал внесли основные блюда. Казалось, слуги собираются насытить не меньше взвода солдат или небольшое сельское поселение. Тут была гусятина с лесными грибами, запеченная утка, жареная форель. Фёдору стали предлагать гарниры: картофель, овощи, рис.
— Чебуреки с бараниной! — скомандовала Екатерина и хлопнула в ладоши. Тут же подали ароматное блюдо. — Мой дедушка Николай Миротворец был без ума от этого кушанья.
Ни в одном ресторане Москвы или Петербурга Фёдор не ужинал в такой роскоши. Правда, удивляло полное отсутствие спиртных напитков. Даже шампанское оказалось безалкогольным. Им предлагали соки, американскую ореховую газировку и берёзовый квас. Слухи о том, что Вседержительница не приемлет спиртного, оказались правдой. Когда гости насытились, наступил черёд бесед.
— Скорость вашего следствия меня приятно поразила, — с улыбкой произнесла Императрица. — Змеиные языки шептали, что сие дело есть — саркофаг.
— Гроб, — поправил Фёдор. Он уже не смущался, обрёл самообладание. — Так называют преступления, кои не получается раскрыть длительное время. В силу тех или иных обстоятельств.
— Именно, — согласилась Екатерина. — Однако же, моим сыщикам всё по силам.
— Это результат кропотливого труда, Ваше Величество, — тут же вставил Генрих. — Знаете ли, ищейки могут днями в засаде сидеть. Неделями. Можете ли представить себе, дух охоты, немытые мужские тела…
— Ах, как вы романтичны, мой генерал! — всплеснула руками Императрица.
— Полковник, — поправил её Цискаридзе.
— Нет, — покачала головой Екатерина. — Полковник — это у нас отныне господин Фёдор. А вы, мон шер, генерал. Генерал-лейтенант или генерал-полковник — сами выбирайте. Я ничего не смыслю в этой вашей иерархии.
— Господи, благослови! — вскричал Цискаридзе, вскакивая со своего кресла и вновь хватаясь за ушибленное колено. — Служу Императрице! Служу Отечеству.
И тут же — бахнулся своим огромным туловищем на колено. На этот раз немалый вес приняла на себя другая, невредимая нога. Фёдору стало боязно за здоровье своего начальника. Монаршая особа звания раздаёт, будто хлеб нищим. Впрочем, ему было приятно получить столь высокий чин. Теперь он, должно быть, единственный во всей Империи следователь в звании полковника.
— Убеждена, что моя помощь пришлась вам кстати, — продолжала Императрица.
Всё это время Пётр Галунов сидел подле неё, неприлично близко. То и дело бросая томные взгляды на свою благодетельницу. Она, впрочем, никак не демонстрировала свою благосклонность. Но поведение Петра было красноречивым. Как известно, законный супруг Екатерины почил, и она оставалась вдовствующей Императрицей.
— Благодарю, Ваше Величество! — с жаром сказал Генрих. — Господи, храни Императрицу.
— Встаньте немедленно. У нас — современная страна, полно падать ниц. Я переживаю за ваш телесный стан.
— Простите меня, — выдохнул Цискаридзе.
— Я полагаю, — продолжала Екатерина, — что помощь — то немногое, что я могу дать. Давеча лично… Лично, господа! Подписала купчие на все материальные блага, направленные в ваш адрес. Телефоны — это понятно, — рассуждала она вслух. — Десять штук, я думаю, пускай. Сотовая связь — великая вещь. Наша разработка, кстати. Японцы позади плетутся, любуются задами нашими.
Все рассмеялись. Граф хохотал громче остальных, но шутка действительно оказалась забавной.
«Так, десять телефонов, — подумал Фёдор. — В отделе я только три видел. И ни единого ни мне, ни моему сыщику не досталось».
— Воз белой бумаги — понятно. Два новых «Петра» — разумею, без автомобилизации современной службы нет. Но бильярдный стол! Но три комплекта шаров и десять киёв! — всплеснула руками Императрица. — Простите мой русский. Вот это новость, думаю.
И захохотала, рада собственной шутке. Фёдор тоже улыбнулся. А вот Генрих несколько переменился в лице. На телефонах он ещё держался, прикинув, что большая их часть осела в загребущих руках Галунова. Один автомобиль, по странному совпадению — «Пётр Первый» — попал в служебный гараж. Второй, более современная и мощная модель — оказался в лапах другого Петра.
Но бильярдный стол! Сей спорт Цискаридзе не любил. Полагал, что такие масштабные игры отвлекают полицейских от службы. Впрочем, едва граф Галунов подмигнул ему, морда полицейского начальника тут же разгладилась.
— Ах, простите нашу маленькую слабость, — фантазировал он на ходу. — Бильярд — спорт сильных духом людей. Обожаем, знаете ли, шары погонять! Разрядка мужчинам необходима.