- Ну какой же я Шерлок, - сморщился Иванов. – То был дилетант и выскочка, а я – профессионал.
- Очень жаль, что книжки про вас не пишут, господин Фёдор, - тут же реабилитировался полицейский.
Такое упущение Иванову польстило. Некогда газетчики пытались брать у него интервью: опыт получился негативным. Следователь улыбнулся и достал свой портсигар, предложил каждому табак. Закурили. Фёдор пожалел, что не взял с собой стажёра. Он бы ему объяснил, как важно иметь в союзниках младших по званию и социальной лестнице. Однако, Георгия бы просто не пустили на территорию больницы. Режимный объект!
- Али всё-таки напишут книжку? – спросил старший охранник. – Али сами пишете? Как этот, его… Толстый Лев.
- Возможно, - кивнул следователь и не стал поправлять полицейского. – Порой такие чудеса происходят, что я и сам хочу стать писателем.
Они молча смотрели на больницу. Здание было построено в неоклассическом стиле. К больнице примыкал ухоженный сад: это считали важным элементом лечебного процесса. Вид, впрочем, портила высокая стена, которой было обнесено сооружение. Внутри – сдержанный интерьер: паркет, помещения с высокими потолками, большими окнами и внушительными дверями. Сдержанный и готовый ко встрече с самыми несдержанными пациентами.
- Тут спокойно? – спросил Иванов.
- Как на кладбище, - кивнул охранник. – Дайте своё прошение, я подпись поставлю. Бюрократии ради.
Двигаясь непосредственно к больнице, Фёдор прикидывал, как будет вести допрос. Наметил в голове тактику. У входа его повстречал санитар и повёл к главврачу. Это было обязательным ритуалом, как бы Фёдору не претило общение с доктором. Внутреннее убранство больницы оставалось строгим, но с некоторыми элементами уюта. На стенах висели картины с изображениями природы.
Шли мимо палат, некоторые двери оказались открытыми. В комнатах были деревянные кровати с ортопедическими матрасами, столы и стулья. На каждом этаже – рукомойники и фонтанчики с питьевой водой. На каждом этаже по одному окну были на проветривании почти круглосуточно, чтобы развеять не самые приятные больничные ароматы.
В комнатах-камерах содержались пациенты с различными формами психических расстройств. Чем выше – тем опаснее. На первом этаже обыкновенно располагались безобидные воришки, старики, выжившие из ума. Начиная со второго встречались дебоширы и хулиганы, насильники. Самые буйные пациенты – на пятом этаже, под надёжной охраной. К слову, решётки были лишь на некоторых окнах.
- Господин Иванов, какие люди! – приветствовал следователя главврач. Его звали Анатолий Борисович Чудодей. – Какое счастье! Вы как раз успели на утреннее построение.
- Какое несчастье, - процедил сквозь зубы Фёдор, но главврач его не услышал.
Больничные традиции всегда ввергали следователя в уныние. Он пытался представить, каково это – находиться в таком месте. Методы лечения – сомнительные. Персонал состоял из врачей, медсестер и санитаров. Однако же, многие бы не имели специального образования в области психиатрии. Насилие становилось естественным в условиях дефицита кадров и непрофессионализма.
Довольствие врачей оставляло желать лучшего, иметь дело с душевнобольными, пусть даже и аристократами – сомнительное удовольствие. Отсюда – случайные люди, которые были мало на что годны. А самое главное: если преступник всегда знал окончание своего срока, то душевнобольной чаще всего содержался в больнице до конца дней.
- Вы читали мою новую монографию? – спросил Чудодей, шагая по коридору.
Пожалуй, внешность этого мужчины заслуживает отдельного описания. Он был уже не молод, однако ощущал себя энергичным и полным сил. Это выдавал каждый жест, каждый его шаг. Анатолий разменял ровно половину века. Бритый череп, аккуратная бородка-эспаньолка, неизменная улыбка на лице. Он был новатором от медицины. Экспериментатором. На своём веку врач использовал самые разные методы лечения психических недугов.
- Ваш новый труд про лоботомию? – уточнил Фёдор. – Разумеется, читал.
- Захватывает, не так ли? – всплеснул в ладони главврач. – Какие возможности открываются! Самые опасные преступники становятся тише мыши.
Следователь промолчал. Он не стал говорить, что американцы давным-давно отказались от такого метода. Как и османы. Фёдора страшила одна лишь мысль о том, что кто-то может просверлить дырку в черепной коробке. Пусть даже с самыми благими целями.
- Я вам звонил, - продолжал Чудодей. До чего же странная фамилия!
- Часто бываю занят, - ответил Иванов уклончиво. На самом деле, он не имел никакого желания беседовать с эскулапом.
- И письма вам не доходят? – удивился главврач.
- Не так легко написать ответ большому учёному…
Вновь вышли на улицу. Несколько десятков душевнобольных выстроил вдоль длинной линии, начерченной на асфальте. Печальное зрелище! Иные не могли ровно стоять и шатались, другие – подпрыгивали на месте. Один мужчина, на вид лет шестидесяти, вдруг пронзительно закричал. К нему тут же побежали санитары.
- Выздоравливающие! – вскричал Чудодей. – Сделаем ещё один шаг к лечению. Боже, храни Императрицу!
Ему ответил нестройный хор голосов – «Ура». Дань уважения царице портил демонический смех, который издавал кто-то из пациентов. Фёдор прикрыл глаза рукой. Заиграл гимн. В этот момент он против воли вытянулся в струну и положил руку на сердце. Господи, до чего же велика Россия! И нигде, нигде не кончаются её границы…
После построения вновь пришлось идти в кабинет главврача. Он не уставал нахваливать своё заведение. Его помощница уже заварила кофе – отвратительный, от одного лишь запаха слезились глаза. Пришлось присесть, дабы не портить отношения с этим чудным доктором.
- Знали ли вы, сударь, - говорил Чудодей. – В моей больнице применяются самые современные методы. Гидротерапия, электрошоковая терапия! Комнаты для релаксации. Лоботомия – всего лишь эксперимент. Вы там передайте, передайте…
- Кому? – удивился Фёдор.
- Ну, хотя бы Матушке нашей…
Как же быстро слухи разносятся! Удивительно. Наконец, со всеми формальностями было покончено. Они отняли добрый час. Фёдор зашёл в комнату для допросов. Комфорт, конечно, уступал тюрьме, где следственный кабинет для аристократов напоминал интерьер трёхзвёздочной гостиницы. И всё же, тут было неплохо. И подследственный, и его защитник уже были тут. Должно быть, прождали немало.
- Что же случилось? – вместо приветствия спросил Левако. Многословность его выдавала волнение. – Чем вызвана необходимость допроса? Я полагал, следствие окончено.
- Возникло важное обстоятельство, - пожал плечами Иванов. – Мне надлежит уточнить всего одну деталь у Дмитрия.
- Я – весь внимание, - пробубнил Горелов. Лицо его было бледным, а движения – заторможенными. Должно быть, ему давали успокоительные препараты.
- Кто ещё был с вами в автомобиле, господин подследственный?
- В какой момент? – спросил Горелов, и Левако тут же схватил его за руку. Дмитрий осёкся.
Повисла тишина. Было так тихо, что стало слышно смех за стеной. Откуда он только берётся в этих больницах? Что кажется смешным пациентам? Или хохочут врачи, которым недуги несчастных доставляют удовольствие? Иванов понял, что попал в точку: Дмитрий начал рыдать.
Глава 35. Святослав идёт... параллельным курсом
Потерять работу в Москве 1989-го года, конечно, не было трагедией. Если у тебя есть финансы на чёрный день, нет обременений и кредитов. Если уволенного готова поддержать семья, а у несчастного есть хорошая профессия. Увы, детектив Святослав не мог похвастать таковым богатством.
Из ценного имущества у него были только дорогие часы, подаренные Фёдором. Однако же, их хотелось сохранить. Мирной профессии у Святослава не имелось, как и желания её осваивать. От одной мысли, что придётся стоять за прилавком или таксовать, его бросало в дрожь. Зато имелось раздутое эго, большие кредиты, двое маленьких ребятишек и супруга-домохозяйка.
- Ты о семье подумал, когда увольнялся? – кричала жена. – Чем будут наши дети питаться? Или ты желаешь, чтобы они повторили твой путь?
- А может, тебе пора на работу устроиться? – пошёл в атаку Святослав. – Сидишь целыми днями дома, пока я на задании!
- Да как ты смеешь? – вскричала супруга. – Весь дом на мне! Весь! Слуг у нас не имеется. А у Петровых, между прочим…
Пока жена Святослава читала ему лекцию о потраченных впустую годах, впору рассказать о квартирном вопросе Москвы 1989-го года. Население стремительно росло, приблизившись к гигантской цифре: пять миллионов человек. Вдумайтесь! Да будет тебе известно, читатель: революция в России времён следователя Иванова всё же произошла.
Но не в семнадцатом году, и не политическая. Не довелось стране пройти через коллективизацию, однако деревенская община всё равно рухнула. Промышленность перевооружилась, сельское хозяйство стало механизированным. Предприимчивые дельцы автоматизировали всё, до чего дотянулись эффективные руки.
Свобода не принесла выходцам из сёл и деревень достатка. Из-за автоматизации сельского хозяйства высвободились сотни тысяч, если не миллионы рабочих рук. Меж тем, никто не собирался кормить эти рты просто так. Им предстояло самим найти своё место в жизни.
Спасаясь от голода, многие из вчерашних крестьян очутились в Москве, Омске, Краснодаре, Минске и других крупнейших городах Российской Империи. Исход не был одномоментным. Вчерашние крестьяне прибывали постепенно, принося с собой сельские привычки.
Оборотная сторона промышленной революции потребовала множество рабочих, привела к бурному росту сферы услуг… Богатели работники фабрик, мануфактур и заводов. У людей появился вкус к красивой отделке, а отсюда - востребованность строителей.
Словно грибы после дождя росли кафе и рестораны, красные кварталы, дома красоты. Всё это великолепие нужно было обслуживать: строить, ремонтировать, убирать. Одним словом, новоиспечённые горожане в большинстве своём нашли занятие. И получили заработок, который позволял не умереть от голода. Как минимум.