– Но ведь и про Урим и Туммим здесь ничего не сказано, и про Ковчег Завета, – пожимал плечами Одинцов. – А Вейнтрауб говорит, что есть какая-то связь…
– До тех пор, пока я не увижу эту связь в документах, мы не станем принимать никаких сомнительных версий, – безапелляционно заявил Мунин, и с ним пришлось согласиться.
Часть листов покрывали алхимические символы – расшифровать их троица даже не пыталась. Выкладки делал Зубакин: формулы были написаны его почерком и подписаны его именем внизу каждой страницы. Эти выкладки предваряли семистраничный документ с описанием сложного физико-химического процесса длительностью в несколько месяцев – с выпариванием, высушиванием, нагреванием в отсутствие воздуха, травлением кислотами… Документ имел внушительное название: «Примерный план последовательности проведения опытов по алхимии для получения лабораторным способом так называемого Философского камня».
Ева много лет сотрудничала с орденом розенкрейцеров и знала, о чём речь. Мунину и Одинцову тоже не составило труда узнать, что в древней алхимической традиции Философским камнем назывался особый катализатор. Он позволял в лабораторных условиях синтезировать средство для исцеления от всех болезней и обеспечения долголетия.
– Это вроде как эликсир вечной молодости, – сказал Одинцов.
– Вечной жизни, – поправила Ева, а Мунин обратил внимание товарищей на формулировку:
– Здесь сказано про план последовательности опытов. Причём примерной последовательности, а не точной. И всё. Мы не знаем, удалось ли Зубакину получить Философский камень. И тем более не знаем, удалось ли с его помощью изготовить эликсир.
– А может такое быть, что Философский камень – это Урим и Туммим? – вдруг спросил Одинцов. – Если Вейнтрауб не ошибся, и Зубакин как-то связан с тайной Ковчега…
Мунин глянул на него снисходительно.
– Урим и Туммим – это два камня, – сказал он. – А здесь говорится об одном.
– Урим и Туммим – это один камень, – заявила Ева.
– Тебе тоже голову напекло? – участливо поинтересовался Одинцов. – Сходи в бассейн, остынь… Вейнтрауб нам два камня показывал. Белый и чёрный.
Ева была непреклонна:
– Это один камень. То есть два одинаковых камня. – Она пояснила свою мысль: – Это математика. Очень просто. Ковчег мог сказать на вопрос да, мог сказать нет и мог вообще не сказать. Помните?
Мунин с готовностью процитировал Первую книгу пророка Самуила, стих из которой был в буклетике про камни:
– И сказал Саул: Господи, Боже Израилев! Почему не дашь Ты сегодня ответа своим слугам? Если вина на мне, дай Урим, а если вина на Твоем народе Израиля, дай Туммим…
– Абсолютно, – кивнула Ева. – Ты спрашиваешь Всевышнего через Ковчег. У тебя на груди карман. Там два камня. Ты сунул руку. Вынул Урим – ответ да. Вынул Туммим – ответ нет. А как будет, если нет ответа?
– Как? – двойным эхом откликнулись Одинцов и Мунин.
– Это ещё не всё, – говорила Ева.
На камнях есть гравировка. Значит, тот, кто вынимает камни, может нащупать надпись и вытащить камень по своему усмотрению. Чтобы исключить влияние на жребий, камни надо бросать на глазах у всех, а не вытаскивать.
– Урим и Туммим одинаковые, – говорила Ева. – Одна сторона белая, другая чёрная. Ты бросил камни. Лежат два белых – это Урим. Значит, да. Лежат два чёрных – Туммим. Значит, нет…
– …а если выпали чёрный и белый, значит, нет ответа! – закончил восхищённый Мунин. – Точно! Почему я сразу не догадался?
Одинцов подвигал полуседой бровью и задумчиво произнёс:
– Вообще говоря, ничто не мешает Философскому камню быть и катализатором, и таким вот… камнем для жребия.
– Опять фантазии, – заявил историк. – Другое дело, что для идеальной чистоты жребия Урим и Туммим должны быть одинаковыми с идеальной точностью. Не крашеными или склеенными из двух разноцветных половинок, а одинаковыми буквально до атомов… И ещё ведь у них должны быть какие-то специальные свойства, чтобы взаимодействовать с Ковчегом. Значит, их надо синтезировать абсолютно идентичным образом… Ева, кто-нибудь говорил тебе, что ты гений?
– Я говорил, – сказал Одинцов. – Она мне по утрам гениально яичницу жарила. И между прочим, про то, что Философский камень Зубакина – это Урим и Туммим, первым тоже сказал я… Давайте ещё разок искупаемся, а то за стол скоро.
Троица отправилась в воду, и Одинцов снова улучил возможность, чтобы коротко рассказать Еве свой план связи с Борисом.
21. Про жизнь вечную
Первые умозаключения троицы нуждались в проверке. За ужином Ева обратилась к Вейнтраубу:
– Вы показали нам Урим и Туммим только на витрине. Мы предполагаем, что камни строго идентичны. У них одинаковые размеры, одинаковый вес и плотность. Они не крашеные и не составные, а монолитные. Чёрные с одной стороны, белые с другой, и надписи на обеих сторонах тоже совпадают. Это так?
– Браво, – кивнул старик. – Вы догадались или прочли в своих файлах?
– Там ничего не сказано про Урим и Туммим, – сказал Мунин, выразительно посмотрев на Одинцова. – А почему вы считаете, что камни помогут раскрыть тайну Ковчега? Как они могут быть связаны с формулами законов мироздания?
Присутствие Жюстины уже не мешало говорить откровенно, и старик пустился в рассуждения. Начал он издалека – с Торы, напомнив, что само это слово в переводе с древнееврейского означает – Закон. Поговорил про знаки на скрижалях Завета, которые читали как текст ещё три с лишним тысячи лет назад: мысль о том, что это именно формулы, была слишком сложной даже для ближайших сподвижников Моисея.
– Вы все знаете закон Ома, – сказал Вейнтрауб. – Напряжение – это произведение силы тока на сопротивление. U равно I, умноженному на R. Простая фраза из трёх букв и двух знаков между ними, которая позволяет производить расчёты, создавать приборы и, в конце концов, сохранять жизнь, чтобы вас не убило током. Но эта фраза ничего не говорит о природе электричества. Что оно такое? Как работает? Ни одна книга не даёт окончательного и полного ответа на эти вопросы. У нас тут не строгая научная дискуссия, поэтому я могу продолжить аналогию. Тора – это объяснение базовых законов со скрижалей Завета. В широком смысле – исчерпывающее объяснение сути небесного электричества. Самый подробный учебник жизни, если хотите…
– Но всё не так просто, – говорил Вейнтрауб.
Современная Тора и та её часть, которую христиане называют Ветхим Заветом, отличаются от Торы времён Моисея. На протяжении тысячелетий переписчики копировали внешний вид текста, а не его глубинный смысл, который был им недоступен. При многократном копировании неизбежно возникали ошибки. Сперва почти незаметные, но со временем они накапливались – чем дальше, тем больше. Последующие поколения уже имели дело с изменённым текстом. Причём изменения коснулись не только шрифта: количество букв стало другим, возникли разногласия по чтению, – и Тора ушла от полного соответствия Закону, который она описывала.
– Конечно, основной массив текста остался прежним, – сказал Вейнтрауб. – И всё же ошибки есть – неизвестно, какие именно. Они разбросаны по всей книге – неизвестно, где… Но мы знаем, что каждая ошибка может очень дорого обойтись. А поскольку в Торе всё взаимосвязано, относиться к её нынешнему тексту надо с определённой осторожностью.
Мунин поднял руку, привлекая к себе внимание, и похвастал:
– Я в Британской библиотеке видел Синайский кодекс. Его англичане купили у России. Никому не показывают, а мне показали. Это самый древний текст Ветхого Завета, практически без ошибок. Сейчас учёные проверяют и корректируют переводы.
Вейнтрауб подтвердил: так и есть, чтобы правильно прочесть Тору, необходимо как минимум вернуть её к исходному виду. Тогда у людей в руках снова окажется полноценная инструкция к законам мироустройства.
– Почему – как минимум? – нахмурилась Жюстина. – Если первозданный текст восстановят, что ещё нужно?
– Применять закон и понимать его сущность – совсем не одно и то же, – сказал Вейнтрауб. – Вам ли не знать, мадам?! Вы же из полиции… Так вот, электрик успешно пользуется законом Ома, но ему бесконечно далеко до физика – лауреата Нобелевской премии…
От продолжительной речи у старика запершило в горле. Пока он медленно пил воду, Мунин снова воспользовался паузой и сказал Жюстине:
– Насчёт понимания – это у нас в России криво скопировали американскую систему тестов. Называется единый государственный экзамен, ЕГЭ. Дурацкая система. Есть вопрос и варианты ответов. Надо выбрать правильный.
– А что тебя не устраивает? – спросил Одинцов, который с ЕГЭ не сталкивался, но слышал неутихающие споры, хорошо это или плохо.
– С помощью примитивного теста можно проверить только знания по узкой теме, – пояснил Мунин. – Выучили за неделю закон Ома – и ответили на несколько вопросов. Но когда на том же принципе устроен экзамен по всему курсу физики, он не может показать даже приблизительный уровень знаний.
Вейнтрауб допил воду и поддержал историка:
– Согласен с вами. Решить задачу на применение закона Ома сможет и ребёнок. Но жизнь обычно требует сперва догадаться, какой закон вам нужен, и только потом его применять… Представьте, что я предложил вам физическую задачу. – Старик посмотрел на Одинцова. – У вас есть самый подробный справочник по физике. Но если я не сказал заранее, какие формулы понадобятся для расчёта, найти ответ вы не сможете.
– Вообще-то у нас так и происходит, – усмехнулся Одинцов. – Вы поставили задачу, только под рукой даже справочника нет…
Жюстина спросила Вейнтрауба:
– Вы считаете, что Урим и Туммим помогали найти правильные ответы на вопросы без понимания смысла?
– Вы очень удачно формулируете, мадам, – кивнул старик. – У вас в буклетах была цитата из книги Эзры про евреев, которые вернулись из Вавилонского плена в Израиль. Они помнили, что надо принести жертвы Всевышнему и что для этого существует определённый ритуал. Но тут возник вопрос: можно есть мясо жертвенных животных или нет?